Готовить проекты реформ важно, но это не самое важное, чем может сейчас заниматься российская эмиграция, полагает Алекс Юсупов, политолог и автор телеграм-канала «Юсуповский». Пока нет кристаллической решётки солидарности, на которую можно нанизывать такие проекты, они останутся частными мнениями. Чтобы создать такую решётку, понадобятся годы работы. В новом интервью проекта «Рефорум» разбираем, почему рассказывать оставшимся в России про путешествия и особенности европейской медицины важнее, чем заниматься контрпропагандой, почему политизацию российского общества уже не остановить и чем нынешние уехавшие разительно отличаются от довоенных эмигрантов (и почему это вселяет надежду).
— Философ и политолог Михаил Минаков в недавней беседе говорил: если сейчас не готовить проекты нового государственного устройства, то «окном возможностей» воспользуются силы зла. Вы согласны?
— Мне кажется, сегодня писать будущую Конституцию или готовить реформы разных систем – это скорее способ пережить тяжёлое время. Он не хуже других, но не этим стоило бы заниматься в первую очередь (хотя в принципе занятие полезное).
Сейчас любая policy paper – это личная точка зрения частного учёного (политолога, юриста и пр.). Нужно, чтобы сформировалась кристаллическая решётка, частью которой эти проекты смогут стать. Чтобы создать эту структуру, россияне, уехавшие в Европу, могут практиковать то, чего не было в России – горизонтальную солидарность.
— Как именно?
— Помогать уезжать тем, кто не смог, захотел только сейчас или начал по новой попадать под удар. Практиковать солидарность с украинцами, показывать своим примером, что она существует и работает, в том числе вне медийного внимания. Стремиться сформировать сообщество: всё происходит в формате learning by doing, и только сформировавшемуся сообществу ты сможешь что-то рассказать и объяснить, в том числе представить свой проект преобразований.
Невероятно важно не терять связей с Россией – с семьями, коллегами, одноклассниками. Созваниваться, встречаться, быть в курсе событий. Это сложно, проще один раз кинуть трубку, а потом через несколько лет её искать. Но на долгие годы это та батарейка, которой могут пользоваться свежеуехавшие, чтобы не превращаться в оторванную диаспору.
— Собственно, поддержание контакта – смысл и функция медиа. Что медиа могут сделать?
— Находить каналы связи, которые интересны и понятны людям в России. Одна из проблем медийных проектов, работающих из-за рубежа для России – они занимаются политпросветом, борьбой с пропагандой. Но успех российской пропаганды как раз в том, что она не политическая по форме, она рассыпана по миру информационных продуктов: власть легко и ненавязчиво доносит свои установки через спорт, через здоровье, готовку.
Система сообщающихся сосудов между обществом и отколовшимися от него частичками работает в обе стороны
А значит, каким бы это ни казалось несвоевременным, надо делать не информационный, а жизненный продукт – о медицине, путешествиях, об уехавшей семье, у которой остались родственники в России, друзья в Украине и Чехии, а с бабушками и дедушками она встречается в Турции, о школьнике, который поступает в европейский вуз. Возможно, это важнее, чем давать вечернюю сводку о том, как именно врёт сегодня РИА Новости.
Пока это только теоретизация. Но мы знаем, что система сообщающихся сосудов между обществом и отколовшимися от него частичками работает в обе стороны. На Кубе потребляют контент, произведённый на испанском в США. В Турции потребляют контент, произведённый на турецком в Германии. И шанс, что он будет потреблён, будет выше, если на этикетке этого контента не написано, что он политический. А в жизненный контент можно спокойно и филигранно вкладывать множество разных посылов. Если мы строим по-настоящему большие планы, то создавать такие медиа как минимум так же важно, как писать планы обустройства новой России.
— Думаете, эти посылы приживутся?
— Деполитизированное общество начинает политизироваться. Маховик запущен мобилизацией, массовым отъездом, будут и новые поводы, будет турбулентность социальная и экономическая. В такие моменты как раз появляется запрос на жизненный информационный продукт о том, что происходит в мире. Политизация будет продолжаться много лет, куда она приведёт, никто не знает. Но парадигма, существовавшая 20 лет, изменилась фундаментально. Этого джинна обратно в бутылку не затолкать, всем сторонам с ним жить и как-то работать.
— Политизация – это про протесты или не только?
— Не только. Землетрясение в Турции – хороший пример того, как политизация возникает в авторитарном контексте: люди начинают спрашивать, кто готовился или не готовился к катаклизмам, кто и как строил здания, почему помощь иногда доходит до адресата, а иногда не доходит. Политизация означает, что люди допускают в своё повседневное бытовое мышление вопросы, связанные с распределением власти, денег и ответственности в обществе.
Этот процесс всегда имеет последствия, именно поэтому интерес многих режимов, в том числе российского, был в деполитизации, в том, чтобы перевести политику в разряд скучной, токсичной, безальтернативной. Но как концепция политики была выдавлена из всех сфер жизни, так же она может и возвращаться.
— За год сотни тысяч политически активных покинули страну. Чем эти новые мигранты отличаются от прежних волн?
— Новая политическая миграция из России открывает новую главу. Она максимально политизирована, она пришла с задачей найти союзников. От эмигрантов прежних волн ничего не ждали – от нынешних ждут объяснений и оправданий. Наконец, у них есть антагонистическая группа, украинцы. У этой новой волны, в отличие от прошлых, есть шанс солидаризироваться, не разойтись по отдельным информационным пузырям. Они приехали, уже имея опыт создания общественных пространств (в отличие от приезжих советской эпохи), и попали в среду, которая будет давать им стимулы оставаться включёнными и не замыкаться на себе и близких. История этой волны только началась. Моменты, которые приводят к формированию общей идентичности, будут возникать и дальше. Эта как раз та кристаллическая структура, на которую будут нанизываться новые эмоции, новые смыслы, возможно, новые люди и организации.
— Всем же хочется иметь стратегию, которая ведёт к немедленной остановке войны и переменам в России.
— Мы попали в исторический процесс, пройдёт несколько лет, прежде чем что-то изменится. Пока речь о транзите старого, бегство продолжается, люди продолжают переезжать, перевозить свои редакции. Скептик возразит: когда эмиграция хоть раз становилась катализатором чего-либо? Но без брожения (которого в эмигрантских кругах до 2022-го не было!), без альтернативных политических пространств за рубежом изменениями в России не на что будет опереться. Сообщество уехавших – это чашечка Петри, где сохраняются клеточная культура, ещё способная расти, развиваться, что-то делать.
Сообщество уехавших – это чашечка Петри, где сохраняются клеточная культура, ещё способная расти, развиваться, что-то делать
В России сейчас общественное пространство – это пространство репрессионное. И так сложилось, что у русского языка, в отличие от других языков, нет иных точек в мире, где есть альтернативные примеры. Это царство безальтернативности – российское проклятие. Когда внутри страны что-то начнёт меняться, любой живительный контакт с пространством другого типа на русском языке будет принципиально важен.
Не надо расстраиваться, что нет расписанной стратегии, как привести в Кремль нового человека. Да, есть кейс Светланы Тихановской: она стала официальным лидером оппозиции в изгнании, у неё есть сотрудники, бюджеты и пр. Но не надо копировать и строить кабинет министров, заниматься исключительно проектами преобразований. Потому что когда вас спросят «А как вы будете это внедрять», вам нечего будет ответить, если к этому моменту не случится обновления политической культуры российского общества. Чтобы оно произошло, понадобится несколько лет. Потому сейчас много важнее социальные, гражданские политические инициативы, направленные на создание сетей и социальных грибниц – пространств, где будет практиковаться гражданская ответственность. Сама по себе альтернативная культурная и политическая жизнь – это очень важно.
Пока что европейцы готовы поддержать любого, кто скажет им, что этот кошмар скоро закончится. Но немедленное решение проблемы предлагают либо сверхполитизированные, либо несерьёзные проекты. Точно нет смысла приходить и заявлять: я главный хороший русский, поставьте на меня. Да, есть ожидания и общественный запрос, но есть и многолетняя предстоящая работа – социальная, культурная, коммуникативная.
В Берлине на моих глазах развивается взаимодействие между новоприехавшими и местными СМИ, университетами, театрами. Благодаря этим связям европейские общества и политические системы понимают, что история может сложиться по-разному, что не нужно ставить крест на идее, будто в России что-то может измениться. Национальные правительства стран Евросоюза очень хотят иметь альтернативных российских партнёров, про которых они могут сказать: вот те, на кого мы делаем ставку.
— Как сейчас в Европе представляют русских?
— В Европе не понимают, какое оно, российское общество, как оно работает. Туристы и чемпионаты мира с этим не помогли, картинка по-прежнему грубая, смазанная. Очень многие уверены, что те, кто уехал, сбежал из-за личных рисков – мобилизации, например. Важно повторять, что люди уезжают из-за нежелания жить при путинском режиме, нежелания, чтобы их дети подвергались индоктринации. Решение уехать – сверхполитическое, очень ценностное. Важная роль тут у представителей российских регионов, которые смогут исчерпывающе ответить на вечный европейский вопрос, почему в России не случился Майдан.
В Германии, несмотря на все кризисы правления Путина, до недавних пор жила горбачёвская идея о Европе как общем доме. Люди верили, что происходящее – скорее исключение из правил, что мирная общая европейская жизнь возможна. Прямо сейчас эта идея теряется и может уйти совсем. Задача тех, кто уехал – не дать ей исчезнуть. Быть послами утопии, возможной альтернативы, где Германии не нужно тратить сотни миллионов на оборону, где в Украине мир, где Россия пусть и не обычная европейская страна, но не агрессор, не враг у ворот.
Когда произойдут изменения, россиянам понадобится привлечь все ресурсы и силы потенциальных европейских союзников
— Ресурсные центры, такие как сеть пространств Reforum Spaces, могут стать точками сборки?
— Самый большой риск для сообщества уехавших в Европу россиян – цинизм, выгорание, переход в комфортное невидимое положение. По-человечески это понятная реакция, но она не соответствует историческому моменту и тому, почему вы уехали из России. Очень важно продолжать практиковать то, на что мы способны и в чём хороши. Community building даёт возможность работать и не сломаться под давлением интеграционных задач. Практиковать солидарность по отношению друг ко другу, к украинцам, к людям, оставшимся в России, и пытаться вовлекаться в европейские процессы.
Тут есть тонкий момент: как я уже говорил, главный ресурс уехавших – сохранение контакта с Россией и понимание того, что там происходит. Если интегрироваться слишком сильно, станешь очередным немецким (литовским, чешским) НКО с российскими корнями, это совсем другая история. Нужно искать баланс: не переусердствовать, но при этом максимально активно общаться с местными интеллектуалами, чиновниками, opinion makers. Осуществлять непрерывный пиар альтернативной России, какой она может быть.
Это очень важно. Потому что в момент, когда произойдут изменения, россиянам понадобится привлечь все ресурсы и силы потенциальных европейских союзников для того, чтоб не дать стране опять скатиться в авторитаризм.