Адвокат и эксперт по праву некоммерческих организаций – о ключевых вызовах, стоящих перед НКО в России, механизмах защиты и о главном факторе развития гражданского общества.
— В новой Конституции есть норма о главенстве российского права над международным. Может ли это потенциально повлиять на сектор НКО?
— Я кандидат юридических наук по конституционному праву, знаю, что бережное отношение к конституции страны обязательно и для юриста, и гражданина, и до конца не могу поверить в то, что произошло. Теперь Конституционному суду России, в частности, даётся право оценивать решения международных судебных институтов.
Однако приоритет норм российского права не будет осуществляться в автоматическом порядке: мы понимаем, что новая норма введена для ключевых международных решений в ситуациях, когда дела резонансные, а исход для России негативный (по Украине и другим чувствительным темам).
Конституционный суд сможет сказать своё финальное слово, чтобы их не исполнять. Вероятно, в менее резонансных делах нормы международного права будут сохраняться.
— Как режим так называемой самоизоляции сказался на деятельности НКО в России?
— Вначале все были в замешательстве – особенно НКО, занимавшиеся развозом гуманитарной помощи. Могут ли волонтёры передвигаться по городу, нужен ли для этого пропуск, не попадут ли они на штраф. Организации столкнулись с невозможностью провести ежегодные собрания – а у многих НКО отчётно-выборные конференции и собрания как раз проходят в марте и апреле. При этом действующее законодательство обязует проводить такие собрания в очной форме. В результате как только Минюст получал информацию о проведенном собрании, он передавал её в прокуратуру, а прокуратура разбиралась с руководством НКО, почему они эти собрания проводили. Парадоксальная ситуация: не провести не могли, а провели – должны понести административную ответственность.
— Те, кто лично не сталкивался с работой сектора НКО, часто путаются в терминах «иностранный агент» и «нежелательная организация». Можете на пальцах объяснить, в чем разница?
— Давайте разберёмся. Нежелательными могут быть признаны организации, представляющие угрозу основам конституционного строя России, обороноспособности страны или безопасности государства. Такое решение принимается генпрокурором или его заместителями по согласованию с МИДом. Сейчас в этом списке 29 организаций, большинство из США. На самих международных организациях это не сильно отражается, поскольку они не находятся в юрисдикции России, но их сотрудникам запрещен въезд в страну. А россиянам запрещено любое сотрудничество и любые контакты с такими организациями с момента признания их нежелательными. Поэтому юрлица могут расторгнуть действующие договоры в случае признания второй стороны нежелательной организацией только через обращение в российский МИД. За продолжение сотрудничества (распространение информации о деятельности нежелательных организаций на территории России, сотрудничество и реализацию программ) налагаются административные штрафы. Третье нарушение запрета на сотрудничество – и против активиста или руководителя НКО может быть возбуждено уголовное дело со сроком лишения свободы от двух до шести лет.
Иногда доходит до абсурда. В Волгограде мы вели дело в отношении небольшой региональной общественной организации «ПОИСК людей, идей, технологий». Прошлым летом в офисе «ПОИСКа» прошли проверки. Общественники отнеслись к ним спокойно, так как были уверены, что закон не нарушали, не имели отношения к политике и никогда не получали иностранное финансирование. Но вот незадача: на сайте, который вела НКО (это не был даже официальный сайт организации) нашлась ссылка на гиперссылку, которая вела к списку фондов, раздающих гранты на территории России, среди которых было две нежелательных организации. Так или иначе, но суд счёл дело «гиперссылки на гиперссылку» важным и оштрафовал организацию на 50 тысяч рублей, а ее руководителя еще на 30 тысяч. Для волгоградских общественников это крупная сумма, руководитель был вынужден взять потребительский кредит на оплату штрафа.
— С нежелательными организациями разобрались. Кого могут признать иностранным агентом?
— Иноагентом может быть только российская организация – такой вот парадокс. Это зарегистрированные на территории России некоммерческие организации, которые осуществляют так называемую политическую деятельность и получают иностранное финансирование (причем не важно, на эту конкретно деятельность или нет). Под политической деятельностью понимается практически что угодно, включая и то, что на Западе называется policy, advocacy – об этом чуть ниже. Судебная практика наших дел показывает, что даже наличие иностранного финансирования необязательно: есть прецеденты, когда организации признаются иноагентами с нулём на счету или с чисто российскими деньгами, которые суды наравне с Минюстом называют «опосредованным» иностранным финансированием.
Иноагентов уже около 200. Правда, в реестре на портале Минюста значится всего 80 – если организацию ликвидируют или исключают из реестра (для этого год нужно не заниматься так называемой политической деятельностью, не получать иностранное финансирование и пройти внеплановую проверку Минюста), ее убирают и из списка с сайта. Из-за этого подсчитать общее количество невозможно, зато чиновники используют реестр, чтобы показать ЕСПЧ: проблема иноагентов не так и велика.
В 2014 году Конституционный суд РФ признал законными поправки в ФЗ «О некоммерческих организациях», которые ввели в действие институт иноагентства, и тем самым дал зелёный свет российским судам. На сегодня в Замоскворецком районном суде Москвы нет ни одного выигранного дела против решения Минюста «о включении в реестр иноагентов», то есть абсолютно все решения Минюста признаются законными.
— Не так давно было расширено понятие «политическая деятельность для НКО». Что теперь подпадает под это определение?
— Изначально в определении политической деятельности НКО были исключения, и в суде иногда удавалось доказать, что, например, распространение информации не является политической деятельностью. Однако Конституционный суд «исправил» ошибки законодателей.
Теперь под политической деятельностью, как я уже упоминала, стала подразумеваться практически любая деятельность, направленная на изменение ситуации – а любая НКО для того и создаётся, чтобы что-то изменить.
Даже критика законодательства, позитивная или негативная, теперь является политической деятельностью, потому что в ней есть цель формирования общественного мнения.
Чтобы оценить весь сюрреализм ситуации, посмотрите наш доклад об НКО-иноагентах. Мы провели подробный анализ судебных решений, когда деятельность НКО была признана политической, и выяснили, что доказательством этого может стать, например, наличие литературы о Владимире Путине в офисе организации, сбор мусора на берегу Байкала или помощь ВИЧ-инфицированным.
— Вы упомянули, что были прецеденты признания иноагентами организаций без иностранного финансирования. Можете привести пример?
— Центр «Действие» в Петербурге осуществлял помощь ВИЧ-инфицированным и никогда не получал иностранных денег. Они получали около 700 тыс. руб. в год на помощь людям с ВИЧ от зарегистрированного в Москве благотворительного фонда «Здоровье». Деятельность «Действия» была признана политической, а на факт, что у центра не было иностранного финансирования, Минюст закрыл глаза, назвав это «опосредованным» иностранным финансированием. Действительно, в «Здоровье» были и иностранные деньги, но вот интересная деталь: единственным источником финансирования фонда «Здоровье» был Глобальный фонд ООН, где одним из главных доноров является… Россия.
Так что любую деятельность при желании можно признать политической, а любое российское финансирование – опосредованным иностранным.
С конца 2019 года реестр иноагентов стал активно прирастать за счет НКО.
— Какие ещё ключевые законы были приняты в отношении сектора НКО в последние несколько лет?
— Есть так называемый закон Димы Яковлева, принятый в 2012 г. в ответ на санкции США в отношении России и запрещающий американскую помощь. Сейчас его усовершенствовали: теперь даже гуманитарная помощь в виде старых вещей или лекарств от граждан США под запретом. В 2016 г. был принят пакет Яровой – закон о тотальной прослушке и несвободе коммуникации, который даёт возможность прослушки граждан спецслужбами в досудебном порядке.
Есть целый пакет репрессивных законов, которые сильно сокращают возможности гражданской активности. Если вы хотите осуществлять деятельность НКО в России, то должны понимать, что вас будут контролировать больше 15 разных структур. Это бесконечные проверки и повышенная отчетность.
— Есть ли у НКО какие-то механизмы защиты?
— Только правовые. Нужно чётко понимать свои права и обязанности и полномочия проверяющих. Не пускать в офис тех, кто не упомянут в приказе. Предоставлять не всё подряд, а только в соответствии с перечнем (очень часто НКО считают, что скрывать им нечего, и предоставляют персональные данные сотрудников, внутреннюю переписку и так далее). И всегда лучше обратиться к юристу, специализирующемуся в этой области.
— Если решение в определении некоммерческой организации уже принято, можно ли добиться чего-то через международный суд?
— ЕСПЧ завален делами из России. Это наша последняя надежда, но ждать приходится очень долго. Приведу пример. Около 15 лет назад я была волонтёром общественной организации «Центр просветительных и исследовательских программ», которая была ликвидирована в связи с тем, что находилась на территории Петербурга, а мероприятие провела на территории Ленобласти, а также осуществляла якобы образовательную деятельность без лицензии (это был дискуссионный круглый стол). Это дело с 2008 года находится в ЕСПЧ. Решения пока нет.
— Тем не менее гражданское общество в России продолжает жить и развиваться. С чем вы это связываете?
— Конечно, гражданское общество развивается.
Несмотря на репрессивное законодательство, в России по-прежнему есть возможность действовать если не в формате НКО, то в формате общественной организации или любого иного общественного объединения, действующего без регистрации.
Например, я являюсь членом Правозащитного совета Санкт-Петербурга. Это общественная организация, действующая без регистрации больше десяти лет. У такой организации нет денежного обращения, сметы, печати, иных признаков юрлица, но есть возможность защищать права граждан и обращаться в органы власти. Организация успешно существует без финансовых вливаний. Если эта форма кого-то устраивает, то это легально. С инициативной группой разница в том, что действующее законодательство такого понятия не содержит, но и не запрещает. Таких групп может быть много, в каждом дворе и районе.
— Какие законодательные изменения нужны для дальнейшего развития гражданского общества?
— Необходимо перестать его регулировать. Оно на то и гражданское общество, что не требует никакого правового вмешательства. Как можно регулировать эмоциональный порыв очистить свой двор от мусора?