Ольга Канунникова представляет первую статью цикла “Сказка под знаком войны”

Как из духа военного времени рождается антивоенное высказывание, в каких неожиданных местах оно может прорасти? Ольга Канунникова, участница акселератора антивоенных инициатив Reforum Space Vilnius, представляет цикл статей «Сказка под знаком войны». Первый материал – о том, как связаны между собой дневник цензора шведской военной разведки и первая сказка шведской сказочницы Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок».

«Солнце светит, тепло и красиво. Земля могла бы быть чудесным местом для жизни», – записывает в дневнике Астрид Линдгрен, тогда ещё не всемирно знаменитая сказочница, а никому не известная стокгольмская домохозяйка, 3 сентября 1939 года. И продолжает: «Около 11 часов Британия объявила войну Германии, как и Франция, не припомню точно, в котором часу». Накануне они с подругой гуляли в стокгольмском Вазапарке и обсуждали Гитлера. Рядом крутились дети. Обе не могли поверить, что война возможна.

В первые дни войны Линдгрен начала вести дневник. Нейтральная Швеция меньше других европейских стран пострадала от войны, и жизнь здесь протекает спокойнее, чем в других местах. Линдгрен с мужем Стуре и детьми Ларсом и Карин живёт на улице Вулкансгатан в благополучном районе Стокгольма. Скоро семья переедет на ещё более фешенебельную Далагатан.

Когда 1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, Линдгрен начала записывать свои впечатления от происходящего, делать вырезки из газет и вклеивать их в дневник. Эти записи совершенно особым образом повлияли на всю её жизнь.

«Грязная работа»

Через год после начала войны Астрид Линдгрен предложили должность аналитика в отделе шведской военной разведки, занимавшемся перлюстрацией писем. Она согласилась и проработала там вплоть до капитуляции Германии. В её обязанности входило чтение переписки шведских граждан с их родственниками и знакомыми: письма перехватывались цензурой, в них выискивали и закрашивали расположение воинских частей и другие военные тайны.

При приёме на работу сотрудники давали подписку о неразглашении. Свою секретную должность Линдгрен называла «моя грязная работа»: даже домашние не знали, что она делает целыми днями, сидя в одном из отделов почтовой службы Стокгольма.

Биограф Линдгрен Йенс Андерсен полагает, что за всю войну через руки сотрудников отдела перлюстрации прошло около 50 миллионов почтовых отправлений. Сколько из них прочла Линдгрен? Наверное, тысячи писем солдат и гражданских, военнопленных, депортированных, перемещённых лиц, родственников европейских евреев, оказавшихся в гетто, и просто обывателей, делившихся друг с другом слухами и новостями.

Что было в этих письмах? Наверное, в самом начале войны – рассказы беженцев из Польши и Балтии с описанием ситуации в оккупированных странах. Свидетельства депортации евреев, страх перед нацистами и наступлением советских войск. Бытовые подробности и моральные дилеммы, которыми мучились совестливые граждане – например, оправданность нейтралитета, который Швеция стремилась сохранять.

Разворот военного дневника. Здесь и далее – фото из книги «Астрид Линдгрен. Военный дневник. 1939-1945». Киев, издательство «Лаурус», 2019.

Гуманитарная трагедия Европы ежедневно проходит перед Астрид Линдгрен в деталях, которые мало кому были доступны. Читая эти письма, она невольно оказывалась в положении человека, который всё знает и ничего не может изменить, более того, ни с кем не может поделиться. Только в дневнике она порой записывает истории, которые её особенно поразили, или вклеивает копии писем. Вот запись от 27 марта 1941 года:

«Сегодня я получила очень грустное письмо от еврея, в определённом смысле исторический памятник. Еврей, который писал своему родственнику по крови в Финляндии, уведомлял о массовом исходе евреев из Вены в Польшу. Кажется, около тысячи евреев ежедневно в нечеловеческих условиях высылают из страны. Уведомления посылают им почтой, а потом они должны приходить с запасом денег и небольшим багажом. Ситуация перед отправлением, во время переезда и после прибытия в Польшу была такова, что отправитель не хотел её описывать. Его брат был среди этих несчастных. Видимо, Гитлер намеревается сделать из Польши одно большое гетто, где бедные евреи будут умирать, больные и голодные. … Бедные, бедные люди! Почему Бог евреев не спешит заступиться за них? Как Гитлер может творить такое с подобными себе человеческими существами?»

Вечерами после работы Линдгрен вырезает из газет статьи, карты и фотографии. В толстые тетради она вклеивает вырезки, а рядом появляются её записи, сделанные скорописью.

По мере того как все новые страны вовлекаются в войну, в дневнике проходит парад трагедий европейских народов: финского, польского, еврейского, французского, народов Балтии, России, Германии. Для Линдгрен воюющие не делятся на «наших» и «не наших», она равно сочувствует всем пострадавшим.

18 июня 1940. Бедная Франция! Вчера французская армия капитулировала. Сегодня Гитлер встретился с Муссолини, эти два красавца смогут построить такой мир, который превзойдёт Версальский в несколько раз.

21 июля. Сегодня прекратили существование три свободных страны – Эстония, Латвия и Литва. 18 сентября 1918 года они провозгласили свою независимость, 22 года отстраивались, пока Советы не включили их в себя как союзные республики. Сил нет жалеть, но это огромная трагедия.

…властелин мира – дикий зверь Апокалипсиса – когда-то никчемный, неведомый ремесленник, который подбил свой народ (на мой взгляд, ещё и другие), приблизил цивилизацию к упадку – каким будет его конец? Будет ли повод сказать – так проходит земная слава?

Линдгрен смотрит на войну как на череду абсурдных решений политиков, приведших к общеевропейской трагедии. Она с осуждением пишет о правящей верхушке стран, навязывающих своим народам участие в войне, и одобрительно отмечает примеры тех наций, которые пытаются сохранить независимость и не позволяют вовлечь себя в бойню.

17 сентября 1939. Сегодня русские тоже вошли в Польшу, «чтобы защитить интересы русскоязычного меньшинства». Польша уже до такой степени стоит на коленях, что они наверняка думают отправить парламентария в Германию.

3 октября 1939. Война продолжается в будничном режиме. Польша капитулировала. Там царит полный хаос. Германия и Россия поделили страну между собой. Трудно поверить, что такое происходит в XX веке.

Взгляд автора дневника – это взгляд свободного человека, который много знает, имеет доступ к разным источникам и может посмотреть на войну с разных сторон. В записях звучит доверительная интонация, напоминающая закадровый голос Михаила Ильича Ромма в «Обыкновенном фашизме».

Вот запись от 1 января 1942 года:

Новый год начинается. Интересно, что ждут эти три мужика от нового года. Гитлер выглядит так, как будто у него за плечами много бессонных ночей. У Черчилля горестный и обеспокоенный вид; только Рузвельт по-американски полон надежд.

В дневнике много записей о европейских монархах. По ним видно, что европейцы воспринимают главу государства не как далекого небожителя, чья жизнь скрыта от обычных людей, а как человека близкого, почти родственника. Линдгрен пишет о событиях частной жизни монарших особ – они как маяки довоенной устойчивости в море военного хаоса. Как напоминание о мирной жизни, когда можно было порадоваться рождению сына у принцессы или посочувствовать заболевшему простудой королю. Особую симпатию у неё вызывает шведский король Густав, благодаря усилиям которого, по мнению шведов, страна избежала участия в войне. Она вклеивает в дневник и газетную вырезку о датском короле Кристиане. Когда нацисты в Дании потребовали от евреев носить желтую звезду, король выступил в копенгагенской синагоге и сказал, что тогда он первым наденет такую звезду. После этого желтые звезды в Дании не появились.

Когда рядовые европейцы узнали о Холокосте и что именно они знали? Дневник – свидетельство того, что в Европе стало известно о существовании нацистских концлагерей ещё до того, как их освободили войска союзников. Линдгрен внимательно следила за судьбой евреев во время оккупации, делала вырезки из газет. Чтение писем в отделе цензуры позволяло увидеть подробности.

В ноябре 1940 года она пишет о концлагерях в Оранниенбауме и Бухенвальде. На второй день Рождества вклеивает вырезку из газеты «СЕ» касательно положения евреев в Польше. На фото – женщина с шестиконечной жёлтой звездой и трамвай со специальным отделением для евреев. В 1942-м она читает книгу Ремарка о беженцах «Возлюби ближнего своего» и замечает: «это ужасно, это правда, и я это знаю по своей работе». Она пишет о депортации, которая угрожает евреям в Дании, и о тайном массовом бегстве на лодках, когда больше семи тысяч датских евреев удалось спасти, переправив их в нейтральную Швецию.

Год 1941. Астрид, Карин, Стуре и Ларс Линдгрен. Фото: частный архив/Saltkrekan.

В 1943-м Линдгрен напряжённо следит за новостями о гетто в Варшаве. Читает книгу польского писателя Тадеуша Новацкого, в которой описывается жизнь в Польше во время немецкой оккупации, и отмечает в дневнике: теперь точно известно, что большинство людей в Варшавском гетто умерли не от голода. Примерно тогда же в Европе стало известно о Катынском расстреле. Ужаснувшаяся открывшейся трагедией Линдгрен оставляет записи об этом в дневнике.

Нацистская Германия и сталинский Советский Союз для автора – два воплощения мирового зла, равно угрожающего Европе, Швеции, её семье. Дневник отражает военные ожидания, страхи и опасения европейцев – и отвращение Линдгрен ко всем видам насилия.

28 июня 1941. Национал-социализм и большевизм – это как две ужасные рептилии, схватившиеся друг с другом. […] Англия и Америка теперь должны поддержать большевизм – и это будет ещё тяжелее, и man in the street, обывателю, нужно время, чтобы в этом разобраться.

На Восточном фронте стоят друг против друга две крупнейшие в истории группы войск. Страшно об этом думать. А если это уже Армагеддон, который приближается?..

Детский омбудсмен

В дневнике шведы предстают как народ, который умеет сочувствовать чужому горю, умеет помогать. Много записей – о помощи соседним пострадавшим Норвегии и Финляндии.

7 декабря …здесь, в Швеции, народ дико хочет помогать Финляндии. Одежда и деньги собираются в огромном количестве и отправляются туда. Сама я залезла вчера на чердак и выгребла оттуда все, что могла, в том числе «кучерский тулуп» Стуре и кошмарную кофту мамы (свекрови).

Особенно Линдгрен беспокоила участь детей во время войны. Судьбы польских, еврейских, финских, английских детей, хоть и пунктирно, проходят через весь дневник.

Во время «зимней войны» 1939 года шведские семьи приняли и разместили у себя несколько тысяч маленьких финнов. В масштабной акции спасения поучаствовала и семья Линдгрен: в марте 1940-го они приняли в своей стокгольмской квартире финского мальчика, ночью прибывшего самолётом из Турку.

11 декабря 1942. Я видела сегодня на работе несколько ужасных фотоснимков финских детей, которых русские вывезли в Россию и которые теперь вернулись домой. Ничего более кошмарно измождённого и изуродованного не видели с дней Мировой, простите, прошлой Мировой войны. Но так будут выглядеть, понятно, все европейские дети, прежде чем это закончится.

«Ничего более кошмарно измождённого…» Не поэтому ли впоследствии Астрид Линдгрен позаботилась, чтобы в её книгах детям хватало еды, был кров, чтоб они не были обделены дружеским участием и теплом взрослых? Кажется, именно в войну она поняла, что главное право любого ребенка – право на защищённость. А обязанность взрослого – помочь ребенку почувствовать себя в безопасности.

Жизнь её собственных детей представляется довольно благополучной на фоне тех трагедий, о которых она каждый день читает в газетах и письмах. В дневнике она часто сосредотачивается на занятиях и играх Ларса и Карин, на угощениях и подарках. Записи вроде «она получила дождевик и бельё для куклы Маргарет, торт, маленькую куклу в кукольной коляске, серебряную ложку и шоколад» словно призваны заговаривать войну. Впоследствии в её книгах дети часто будут радоваться подаркам, а взрослые – радоваться дарению.

Но это потом. А пока Линдгрен размышляет, нужно ли Швеции сохранять нейтралитет, и пристально вглядывается в облики европейских диктаторов. В отличие от монархов старой Европы, никаких симпатий они не вызывают.

26 июля 1943. Сегодня в утренних новостях – сенсационная новость: Виктор Эммануил отстранил Муссолини от власти…. Хи и ха! Фашистская гидра утратила одну голову. Теперь-то, возможно, человечество начнет выздоравливать. Этого выродка, который … вынудил мирный итальянский народ пойти на захватническую войну в Абиссинии в 1935 году, … чья интервенция в Испании продлила кровавую гражданскую войну, который, кстати, придумав фашизм, создал условия для этой гражданской войны, а также условия для возникновения национал-социализма в Германии, которая, в свою очередь, начала самую ужасную за всю историю мировую войну, этот выдающийся мерзавец теперь поставлен в угол, где ему нужно дождаться суда истории, который, безусловно, будет жестоким.

Ух! Это было длинное предложение, но это всё касается мировой истории. Говорят, что он болен раком желудка, и если кто и заслуживает рака желудка, так это он.

Да, таким был Бенито Муссолини! Можно того же и для Адольфа Гитлера?»

В январе 1943 года она вклеила в дневник газетную вырезку с речью Геринга и прокомментировала её:

 …нацисты сегодня праздновали 10-летие прихода к власти – без выступления Гитлера. …вместо него это сделал Геринг.

Подумать только, какую надо иметь силу, чтоб стоять и говорить что-то бедному измученному немецкому народу, что «прошедшие десять лет продемонстрировали присущую нашему мировоззрению силу и то, каким благословением он наделён». Мне интересно, что на самом деле думает немецкий народ об этих «благословениях» национал-социализма. Уничтожительная война, которая убивает лучших юношей, ненависть и отвращение со стороны остальных народов, бедность и страдания, страшные зверства против беззащитных людей, целенаправленное уничтожение народа, особенно молодёжи, пытки – как физические, так и психические – мирного населения оккупированных территорий, …разрушение семей, искоренение религий, «эвтаназия» для неизлечимо больных и умственно отсталых, принуждение к любви к «чистой расе», ограничение новостей из остального мира – и это ещё не все признаки обмана – весь немецкий народ потерпит поражение в недалёком будущем. У немецкого народа нет другого выбора, кроме осознания того, как ужасно его обманули фюрер и другие лидеры.

Это читается как гуманистический приговор нацизму – за несколько лет до приговора Нюрнбергского суда.

Обложка первого издания «Пеппи Длинныйчулок», 1945.

Рождение сказки из духа военного времени

Комментируя решения политиков, Линдгрен часто замечает: «У них не было выбора», «Возможно, у него не было выбора», «Выбора нам не предоставили». История – это такое место, как будто говорит она, где у человека, даже думающего и совестливого, часто нет выбора. Остаётся сбежать – но куда может сбежать человек, который не хочет мириться с натиском истории?

Посреди напряжённой зимы 1941 года Линдгрен, по её собственным рассказам, придумала для своей дочери Карин сказку о Пеппи Длинныйчулок, диковатой и свободолюбивой девочке. В конце войны она собрала рассказы о Пеппи вместе, и в 1945-м они вышли отдельной книгой.

Героиня сказки – Пеппи, самая сильная девочка в мире, – во время циркового представления укладывает на обе лопатки силача Адольфа, «которого никто никогда не побеждал». (Силач, кстати, говорит с немецким акцентом.)

Мамы у Пеппи нет. Отец, по её словам, – капитан дальнего плавания Эфроим Длинныйчулок, который впоследствии стал негритянским королём (вспомним, с какой симпатией Линдгрен пишет в дневнике о несказочных королях). Хотя действие сказки происходит среди шведских реалий, заметим, что Эфроим – не самое распространенное в Швеции имя. Но этим именем часто называли детей в среде восточноевропейских евреев, о трагической судьбе которых Линдгрен знала.

В одном эпизоде книги Пеппи спасает робкую девочку Вилле от «сильных мальчиков», которые заправляют на улице, где живут «слишком послушные» горожане.

Этот мотив звучит и в военном дневнике. «Слишком послушные» горожане, уже знакомые нам как the man in the street, не хотели знать о том, что рядом с ними существовали концлагеря и газовые камеры. Они не задавались вопросом, куда исчезли евреи, которые жили с ними по соседству; они позволили «сильным мальчикам» прийти к власти и запугивать население, как в книге они запугивали нерешительную Вилле.

После знакомства с военными дневниками Линдгрен сказка о необыкновенной девочке-силачке, изменившей жизнь дремлющего городка, прочитывается совсем по-другому. Пеппи Длинныйчулок – это не только манифест детского бунтарства. Это ещё и метафора духовной силы, духовного сопротивления, которого так не хватило взрослым – обыкновенным людям, «слишком послушным», чтобы противиться злу. Пеппи Длинныйчулок – маленький посол доброй воли в недобром времени, бескорыстной фантазии в мире прагматиков и здравого смысла в царстве абсурда.

На протяжении всей войны Линдгрен пытается понять сущность и психологию зла, вглядываясь в лица европейских диктаторов – Гитлера, Сталина и Муссолини. Из этого вглядывания вырастут образы рыцаря Като, диктатора Тенгиля и чудовищ Карма и Катлы («две ужасные рептилии, схватившиеся друг с другом»).

В 1964 году уже всемирно известная сказочница Линдгрен напишет повесть «Мы на острове Сальткрокка».Это история о том, как учитель из Стокгольма с детьми снимает летнюю дачу на отдалённом островке в шхерах. Повесть станет любимой книгой шведов. Сальткрокка – счастливое место, где мирно сосуществуют приезжие горожане и коренные островитяне, люди и звери, дети и взрослые. Вдали от слишком шумной, бестолковой и разъединяющей цивилизации, в гармонии друг с другом и с природой. Остров Сальткрокка выглядит как утопическая мечта, мечта человека военного поколения.

Как говорила Пеппи Длинныйчулок, «здесь всё по-другому, и климат совсем другой, и земля такая плодородная, что 7х7 обязательно должно быть больше, чем у нас». Пеппи будто подслушала, что написала её создательница в первые дни Второй мировой: «Земля могла бы быть чудесным местом для жизни…»