“Окно возможностей открывается только вручную”

Какую главную ошибку совершили реформаторы 90-х и повторили протестующие на Болотной? Почему «менять всю систему» после смены власти, как в анекдоте про сантехника, – плохая идея, и как узнать, что из современных реалий нужно обязательно сохранить? Если нам нужна Февральская революция, то как не допустить после неё Октябрьской? Как прямо сейчас начать влиять на ситуацию в России, и почему для этого нужно искать коалицию с теми, кто нам неприятен (а левые не так страшны, как может показаться)? К спецпроекту «Перекрёстки» присоединился Василий Жарков. Предыдущие материалы спецпроекта можно почитать здесь и здесь.

— Василий, начнём с перевёрнутых за последние 30 лет понятий. Вы упоминали, как с начала 1990-х испортили слово «демократия». А что ещё?

— Ещё «народ», «политика», «правые» и «левые». В 1989 г., когда собрался съезд народных депутатов СССР, правые ассоциировались с консервативной партийной верхушкой, а левые с демократами – Ельциным, Поповом и Собчаком. В 1991-м люди в Москве и Петербурге выходили на демократические митинги за левых против правых. Но как только вся полнота власти оказалась у Ельцина, всё перевернулось.

Демократы, придя к власти, внезапно оказались правыми. За младореформаторами замаячила фигура Пиночета (тогда некоторые даже ездили изучать чилийское экономическое чудо): оказалось, что демократия – это когда мы все поддерживаем президента, который осуществляет реформы в отрыве от общественного контроля.

Рядовой россиянин тогда понял, что нужен только для голоса. Он убедился, что после выборов его в любом случае обманут и кинут. В итоге политика стала восприниматься как грязное дело, ей занимаются разного рода жулики.

Другое дело власть. Власть – это Лужков, который платит людям надбавки к пенсиям и зарплатам, Ельцин и в ещё большей степени Путин, который защищает испуганных обывателей от чеченских террористов. Власть – это лучший из бандитов, и поэтому её надо поддерживать. Хорошо, когда во власти находятся силовики и крепкие хозяйственники (чуть позже их сменило понятие «технократы»). Не входящие в эти категории политики вызывают подозрение. «Они хотят решить свои личные задачи за наш счёт, – думают люди. – Голосовать за них и участвовать в их акциях мы не будем, потому что не доверяем никому».

— Что должно произойти, чтоб люди, которые пережили тот шок, опять поверили политикам?

— Слово «политика» поддаётся переосмыслению только в молодых поколениях. Закрытые полстеры во время выборов по одномандатным округам в Мосгордуму в 2019 г. показали, что появился новый избиратель – молодые мужчины до 35 лет. Они стали приходить со своей осмысленной повесткой и голосовать против провластных кандидатов. Политические консультанты, которые вели кандидатов от «Единой России» в Москве, говорили мне, что, если бы кампания была хоть на две недели дольше, кандидаты от партии власти посыпались бы ещё сильнее, чем это случилось тогда.

В оппозиционную риторику нужно вернуть повестку общего дела, общего блага

В России все последние годы сроки проведения избирательных кампаний намеренно постоянно сокращались, а сами выборы назначались на максимально неудобное время. Всероссийский день голосования обычно назначался на одно из воскресений сентября, то есть предвыборная кампания почти целиком приходилась на сезон летних отпусков. Да и в сентябре большинство проводило выходные на дачах и в огородах. Всё это делалось намеренно, чтобы в условиях низкой активности избирателей проводить кандидатов от партии власти.

Помимо нормализации избирательного процесса, демократическим политикам нового поколения понадобится смена риторики. Например, сейчас многие эксперты вместо демократии говорят о республике. По сути одно и то же, но республика не содержит никаких отрицательных ассоциаций. Ведь многие в России считают, что после 1991 г. нами так и правят «демократы».

В политической философии давно существует различение либералов и республиканцев. Либералы считают, что экономика расставит всё по своим местам. Республиканцам важнее соблюдение принципа общего дела, чтобы все слои населения были вовлечены в управление страной. Это и есть повестка демократии, но в несколько ином контексте. В специфических условиях травмированной «либералами» и «демократами» России такая понятийная трансформация может оказаться полезной.

В оппозиционную риторику нужно вернуть повестку общего дела, общего блага. Другой момент, к которому нужно подготовиться оппозиции, – что после прихода к власти ей придётся взять на себя политическую ответственность за все предыдущие правительства.

— В 90-х этого не сделали? Был же «Мемориал» и потом речь Путина на Бутовском полигоне.

— Не сделали. Ельцин и его «демократы» пришли к власти в стране, где одновременно с ними жили сталинские и более позднего времени палачи. Те, кто пытал Сахарова и Новодворскую, спокойно продолжали ходить на работу и получать своё жалованье. Печально известный теперь Суровикин, по вине которого в августе 1991-го на Новинском бульваре в Москве погибли молодые защитники демократии Кричевский, Комарь и Усов, стал генералом в новой ельцинской армии. Никого из этих мучителей и убийц тогда не стали наказывать. Ни один политический преступник не был осуждён, хотя для этого были все основания.

Когда Наполеон Бонапарт пришёл к власти, он сказал, что берёт на себя ответственность за все предыдущие правительства Франции от первых королей до якобинской диктатуры. Любой следующий правитель России станет легитимным, только когда скажет: «Я принимаю ответственность за Путина, за Брежнева, за Сталина» и начнёт действовать.

Ответственность – это не про посыпание головы пеплом. Взять на себя политическую ответственность значит сделать три базовые вещи. Во-первых, все повинные в нарушении прав человека и в преступлениях против человечности лица должны быть посажены на скамью подсудимых (осудить можно и посмертно, законодательно запретив апологию такого преступника). Во-вторых, мы должны вернуть Украине и другим странам (Грузии, Молдове) захваченные у них земли и заплатить компенсации всем, кто потерял свои дома, не говоря уже о близких. Наконец, мы должны сохранять память об этом политическом зле для следующих поколений сограждан. Все три этих задачи должны решаться на уровне правительства, политических партий и НГО.

— Где граница отсечения ответственных?

— Если чиновник ходил на работу и обеспечивал энергосектор Москвы, за что его судить? Он не участвовал в военных преступлениях или в пропаганде, не сажал и не пытал оппозиционеров. Наказывать за то, что человек не уволился из госсектора? Это радикально и несправедливо.

Сейчас в правительстве России адекватный экономический блок. Армия сидит по уши в луже крови, спецслужбы грубо просчитались в прогнозах относительно реакции на вторжение со стороны Украины и Запада, а экономисты свою работу сделали на «пять». Политические акции Силуанова, Грефа, Набиуллиной сейчас многократно выше, чем год назад. Они могли бы оказаться союзниками перемен к лучшему при определённых обстоятельствах.

— С демократией понятно, а с понятием «народ» что случилось?

— Оно тоже стало ругательством. В 90-е возникает дискурс «быдла», которое голосует за красно-коричневых и которое следует держать в узде при помощи сильных и верных системе людей вроде Путина. Защищать от народа интеллигентов в белых пальто – эта миссия тогда была доверена увеличившемуся аппарату насилия в лице ФСБ, МВД и армии. Но вскоре выяснилось, что силовики справляются с задачей дележа власти и без либеральной интеллигенции.

Ключевая ошибка русского демократического движения начала 90-х состояла в предательстве народа во имя собственных интересов. Вообразив себя наследниками дворянства, эти люди решили, что только у них-де «правильные гены» и «хорошие лица». Народ же, по их мнению, ужасен и вообще «не тот». Вместо того, чтобы попробовать построить демократию и страну для всех, они стали действовать по хорошо им известному принципу номенклатуры. Есть мы – немногие избранные – и остальные, которые не вписались в рынок. Однако в итоге силовики подчинили себе большинство «не вписавшихся» и послали либеральную интеллигенцию куда подальше. Она попросту оказалась лишней на этом празднике жизни.

Да и 11 лет назад те, кто выходил на Болотную площадь в Москве, говорили: «Мы креативный класс, мы особенные и претендуем на исключительное право для себя, не то, что Уралвагонзавод». Протестующие заняли ту же позицию ни на чём не основанного превосходства над остальными с плачевным для себя результатом.

— Народ вообще есть?

— Как единый субъект народ существует только в нашем воображении. Есть разные группы людей, разные группы интересов – фермеры, предприниматели, наёмные рабочие, офисные служащие и т.д. Каждый человек в течение своей жизни может играть разные социальные роли и даже несколько одновременно. С политической точки зрения важно, чтобы каждый при этом имел равные права. В список этих прав входит свобода политического высказывания, равный доступ к участию в выборах и возможность влиять на политику всеми доступными способами.

Разделение на народ и не народ тянется в нашей культуре с XIX в. В последние годы появилось ещё ужасное понятие «глубинный народ», которое придумал Сурков. Он, кстати, и «креативный класс» в своё время придумал. Великий комбинатор, ничего не скажешь. И то, и другое наша «интеллектуальная элита» слепо проглотила как наживку, позволив использовать себя в интересах существующей власти. Интерес этой власти – как можно дольше эксплуатировать миф о диком и необразованном «народе», который ничего лучшего не достоин, кроме вечного рабского подчинения существующему режиму.

— Как не повторить ошибок при проведении реформ?

— Надо привыкнуть к мысли, что власть не даётся нам навсегда. Ей надо пользоваться как каршерингом – порулить и передать следующему в полной комплектации. Шеринг власти – то, чему будущие поколения российских политиков должны научиться в первую очередь.

Шеринг власти – то, чему будущие поколения российских политиков должны научиться в первую очередь

В России каждый раз одна и та же проблема. На очередной демократической волне к власти приходит следующая когорта оппозиционеров и говорит: «Мы знаем, как надо действовать. Но нам нужно много времени, чтобы никто чужой не пришёл во власть и нам не помешал. Поэтому свободные выборы отменяются до конца переходного периода к прекрасной России будущего» (ровно так в 90-х возник термин «управляемая демократия»). И всё, демократия на этом заканчивается. Демократы превращаются в тиранов и со временем вырождаются в очередную ужасную версию царизма или брежневизма. Потом их сменяют другие «пламенные революционеры», и российская история ходит по бессмысленному кругу.

Помните, как боялись Зюганова в 1996-м? Хотя сейчас многие говорят, что он не смог бы уже развернуть страну в сторону коммунизма. В конце концов, в 1998 г. у нас на некоторое время установилось полукоммунистическое правительство Примакова – Маслюкова, и оно не стало ничего менять в стратегическом курсе страны на возвращение в глобальную неолиберальную экономику. Но двумя годами ранее все силы были брошены на то, чтобы навязать стране Ельцина. Помните газету «Не дай Бог!»? Это же кошмарный пример тотальной пропаганды! Коммунисты объявлялись виновными буквально во всех бедах станы, включая рост наркомании – якобы они связаны с латиноамериканскими кокаиновыми картелями. Но вот – Кучма изначально был прокоммунистический президент, в Литве победил бывший первый секретарь местной компартии, ставший социалистом Бразаускас, в Грузии правил бывший член политбюро Шеварнадзе, в Польше на свободных выборах победил близкий по взглядам постсоветским коммунистам Квасьневский – и никакой реставрации старого режима там не случилось.

— Думаю, боятся хаоса.

— Это известный русский страх. Мне кажется, хаос в обществе, где средний возраст 40+, маловероятная вещь. Общество зрелых семейных и пожилых людей вряд ли способно устроить гражданскую войну. Да и в начале 90-х никакого хаоса не было. Было дорого, непривычно, но тепло, газ и вода поступали в квартиры даже в самые непростые времена. В отдельных районах Москвы постреляли, но даже в те октябрьские дни 1993 г. город по большей части жил обычной жизнью (в этом парадокс мегаполиса: в одной части идёт гражданская война, а другая продолжает жить нормальной жизнью). Последний случай локального хаоса в Москве был в декабре 2010-го, когда футбольные фанаты устроили погром кавказцев и захватили станцию метро «Охотный ряд». И этого никто не заметил, даже на той же линии метро всё было спокойно.

«Сейчас очень важно исследовать, за что граждане готовы терпеть Путина»

— По-вашему, начинать с нуля – плохая идея?

— Очень. В России каждый раз срабатывает логика «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим», ещё более страшный и тираничный. Но люди живут привычками. Нормы вне привычек не создаются. Если мы разрушим привычный мир людей, нормы будут похоронены вместе с ним, а если нет норм – то нет и основы для верховенства права. А без верховенства права никакая устойчивая демократия невозможна. Надо понять, какие нормы из нашей повседневной жизни сохранятся в этом будущем мире. Сейчас это будет проще – рыночная экономика худо-бедно существует, коренного слома можно избежать.

— Как выяснить, что это за нормы?

— Спросить об этом. Принцип республиканизма – когда запросы или пожелания идут от людей. Не надо за них ничего придумывать и сверху в очередной раз спускать.

Сейчас очень важно исследовать, за что граждане готовы терпеть Путина. И узнав, обязательно это и сохранить. В сегодняшней России существуют три сносно работающих системы: «Мои документы», ОМС, местное самоуправление (после поправок в Конституцию оно понесло серьёзные потери, но всё ещё живо и структурно присутствует).

Нужно понять, что ещё хотели бы сохранить люди в своей жизни. Когда мы объясним им, что это важное для них не будет тронуто, останется неизменным – людям будет проще признать, что новый договор возможен и даже нужен.

Сейчас этот вопрос – «Что вам дорого?» – никто не задаёт. Все спрашивают: «Поддерживаете ли вы Путина?» Это опять проявление презрения к людям и их нуждам.

— Когда режим начнёт меняться?

— На мой взгляд, смена режима уже началась. Он просуществовал 30 лет, достиг пика развития и сегодня летит в пропасть. Никто не знает, как долго продлится это падение. Однако не думаю, что это будет длиться бесконечно.

— И как будет происходить смена власти?

— Я нарисовал себе два базовых сценария: один позитивный, мягкого перехода, и второй с условным названием «Русь слиняла за три дня». Первый сценарий напоминает Февральскую революцию: действующий лидер так или иначе уходит, и.о. президента постепенно начинает смягчать режим – распускает Думу, проводит амнистию политзаключённых, назначает новые выборы. В новой Думе появляются оппозиционные кандидаты, новое большинство отменяет поправки в Конституцию и репрессивные законы.

Второй сценарий подразумевает неуправляемую активность масс; власть снова упадёт в грязь, и её может подхватить кто угодно с самыми неприятными последствиями для всех остальных.

— Почему вы думаете, что и.о. будет мягче, чем Путин?

— Потому что любая смена долгой деспотичной власти обычно начинается с послаблений. Все помнят совет царя своему наследнику в пушкинском «Борисе Годунове», согласно которому новому правителю лучше ослабить вожжи. В сегодняшней России они уже натянуты так сильно, что никакого другого способа выстраивать новую лояльность, кроме смягчения режима, уже не существует. Если и.о. пойдет на ужесточение репрессий, он просто приблизит своё падение.

— После Февральской революции случилась Октябрьская, умные люди были подвинуты более наглыми. Как не допустить Октября после Февраля?

— Очень просто: прекратить войну. Октябрь породила Первая мировая, которую Временное правительство не остановило. Сейчас остановить конфликт будет намного проще: в 1917-м у России были обязательства перед союзниками, в 2023-м обязательства перед потенциальными союзниками ровно обратные.

Сейчас очень важно исследовать, за что граждане готовы терпеть Путина

В 1917-м было четыре главных проблемы: война, земельный вопрос, рабочий, национальный. Ни один эти «умники» за девять месяцев даже не начали решать. А большевики обещали быстро заняться всем и сразу. Мы с вами должны нарисовать карту проблем России и выбрать те, которые требуют неотложного решения. И быть готовым ответить на вопрос, что с этим делать. И не забывать про священную корову, условный офис «Мои документы», который трогать точно нельзя. А ещё мы должны давать гарантии слабым, потому что никто не знает, кто окажется слабым завтра.

Думаю, никто не строит иллюзий в отношении Путина. Изначально отношение к нему вообще было несерьёзное и даже презрительное. Однако в 1999-м, когда Примаков уже уверенно шёл в Кремль, внезапно произошли взрывы жилых домов, люди ужаснулись и решили: эта власть способна на всё, поэтому будем её терпеть (то, что власть причастна к терактам, после истории с «рязанским сахаром» было понятно очень многим).

К 2011-му, моменту «рокировки» Путина и Медведева, прошло ровно 18 лет с кровавой резни в Москве, устроенной в октябре 1993-го. В стране выросло поколение, которое не боялось выходить на улицы и устраивать протесты. Впервые почти за два десятилетия начались массовые акции против действующей власти, но оппозиция оказалась не готова в опоре на эти протесты отобрать власть у Путина. В январе 2012-го после успешных митингов на Болотной и Сахарова все разъехались на рождественские каникулы, и протесты закончились ничем. Это результат инфантилизма и безответственности тогдашних лидеров оппозиции.

Не позднее 2024 г. в России должна была произойти смена большая поколений, я ждал её, исходя из собственных расчётов циклов Артура Шлезингера-младшего применительно к России в XXI веке. И что сделал Путин? Он это поколение бросил в кровавую войну, превратив пресловутых зумеров в поколение Z. Это самое страшное его преступление, которое прямо сейчас убивает будущее нашей с вами страны. Но это вовсе не означает, что смены политических поколений не произойдёт.

Одновременно в 2022-м году Путин сам подвёл черту под начатым в 1992-м тридцатилетием неолиберальных реформ. В этой логике наша политическая судьба на следующие 30-35 лет так или иначе должна решиться в ближайшие два-три года.

Повесткой демократических сил в этом контексте остаётся «третья республика» в России. Первая республика просуществовала 55 дней, с 1 сентября по 25 октября 1917 г. Хронология второй республики начинается с принятия Декларации о суверенитете 12 июня 1990 г. и по разным оценкам заканчивается в октябре 1993-го или с установлением плебисцитарной диктатуры на втором сроке Путина в 2004-м. Третья республика по аналогии с Францией после 1870 г. имеет шансы просуществовать долго и достаточно счастливо. Всё зависит от наших усилий.

— Каков шанс, что вас пригласят строить эту республику?

— А не надо ждать приглашения, надо приходить и заявлять о себе. Это будет открытая ситуация, игра с непредсказуемым результатом. Никто никого не должен приглашать.

Есть несколько лидеров, которые реально могут претендовать на какую-то долю власти. Это в первую очередь Алексей Навальный, Илья Яшин и Владимир Кара-Мурза. Все они находятся в России и, надеюсь, первыми будут освобождены.

Есть миф, что русские обязательно черносотенцы, дай им власть – изберут Жириновского или Макашова. Но на практике, когда россияне получают право голоса и возможность свободно голосовать, они голосуют за левых. Так они голосовали на выборах в Учредительное собрание, то же было и на выборах 1991-го – и «Демократическая Россия», и Ельцин шли тогда во власть именно как «левые». Так что думаю, что такие достойные люди, как Михаил Лобанов, дай бог ему здоровья, тоже имеют большие перспективы.

Я не очень верю, что в России правая повестка будет популярна. Думаю, 40-45% могут взять левые, 10-15% либералы, остальное поделят национальные депутаты и правые. ЛДПР и прочие нынешние спойлеры без поддержки Кремля довольно быстро исчезнут.

Пусть будет правый центр и левые – не нужно этого бояться. Стоит привыкнуть к мысли, что кроме нас, на власть будут претендовать разные люди. Не обязательно они будут нам нравиться. Но мы должны будем с ними договариваться.

Самое важное – не трогать норму. Наоборот, её необходимо сохранять и поддерживать. Тогда всё возможно. Но чем дольше эта война будет длиться, тем выше риск, что эта норма сама по себе начнёт распадаться, и тем тогда хорошо не будет уже очень долго. Идеальный вариант – довольно быстрый верхушечный переворот, немедленная остановка войны и постепенная либерализация. Если война будет долгой, если она будет продолжаться 10 лет, я не дам ничего за свою страну.

Мы должны нарисовать карту проблем России и выбрать те, которые требуют неотложного решения. И быть готовым ответить на вопрос, что с этим делать

— И когда откроется окно возможностей?

— Оно уже приоткрыто. Но мы разобщены, у нас нет повестки общего дела, и мы можем запросто этого окна не заметить и не успеть в него попасть. Многое можно сделать уже сейчас. Но это нельзя делать только нашим узким кругом. Надо искать коалицию в том числе с теми, кто нам неприятен, искать щели, куда можно проникнуть, где можно наладить контакты.

Давайте просто внимательнее посмотрим на военкоров. Вот у кого демократия и гласность уже прямо сейчас! А что такое гражданское общество в сегодняшней России? Это матери и жёны мобилизованных. Вот за этой аудиторией надо сейчас наблюдать, а дальше начать пробовать работать с ней, начать общаться. Но что показывают социологические исследования? Именно 10% либерального меньшинства в сегодняшней России настроено наиболее герметично по отношению к остальным. Мы сами не хотим читать и слушать ничего, кроме нашей собственной точки зрения. С таким подходом претендовать на большинство голосов будет крайне трудно.

— С военкорами будут ведь ценностные противоречия.

— Если наши ценности – человеческая жизнь и общее дело, мы должны понимать, что перед нами живые люди, а значит, надо отключить эмоции и хладнокровно работать со всеми. Повторяю, для начала хотя бы наблюдать за ними. Далее на основе этих наблюдений можно начать разрабатывать и продвигать такие нарративы, которые в этой аудитории могут быть восприняты. На эту тему уже есть исследования и рекомендации (из опубликованного настоятельно рекомендую прочитать policy paper Федора Крашенинникова), мы должны дать себе труд изучить их и начать ими пользоваться.

Добавим сюда чиновников среднего звена, которые сейчас полностью дезориентированы – почему не установить с ними контакты в Сигнале? Не уверен, что получится с первого раза. Но это надо делать, а не говорить: «Те, кто остался, орки. Господь, жги!».

Насколько я понимаю, в Москве сейчас очень многие мыслят так: «Не надо было ввязываться в войну. Но раз ввязались, придётся стоять до конца». Но есть и те, кто поменял такую точку зрения и полагает, что надо бы сворачиваться. Искать подходы нужно и к тем, и к другим.

— С чего начинать общение с условными не-своими?

— Начинать разговаривать надо с лично знакомыми. У каждого крупного оппозиционного деятеля в эмиграции наверняка есть хорошие знакомые в системе. Для начала можно их спросить: «Что у тебя за год изменилось в лучшую сторону, а что в худшую? Ты понимаешь, что дальше будет хуже? Понимаешь уже, что мы летим в пропасть? Давай вместе подумаем, что мы сможем сделать, раз это наша общая проблема?»

Разговаривая подобным образом, спокойно и прагматично, мы создадим мосты коммуникации. Когда у нас получится найти ключи для разных собеседников, начнёт приоткрываться и окно возможностей. Окно возможностей открывается только вручную.