За сто с лишним лет Россия пережила несколько глубоких социальных трансформаций с обновлением или заменой интеллектуальной элиты, массовой эмиграцией, массовой потерей жизненных ориентиров, ростом преступности, новым общественным укладом. В периоды таких сломов происходит резкая архаизация – возврат к традиционным системам отношений и моделям выживания. Стремительное падение в архаику раз за разом сменяется передышкой и этапом восстановления, который заканчивался с приходом новой волны. Первую волну архаизации страна приняла в 1917 г. после Первой мировой войны и революции, вторую примерно в 1939 г., с началом Второй мировой. Третья настигла Россию в 1991 г. с развалом СССР и началом рыночных реформ. В феврале 2022 г. мы, похоже, увидели начало четвёртой волны архаизации, связанной с войной, резким усилением авторитаризма и милитаризацией. Николай Кульбака в материале, написанном для партнёрского проекта – исследовательского центра «Коллективное действие», сравнивает прошлые и недавние волны, рассуждает об их причинах (и при чём тут реформаторы) и размышляет, есть ли выход из серийной архаизации.
Модели распределения богатства
Перед тем как перейти к сравнению волн, важно чуть глубже понять явление архаизации и разобраться с её экономическим аспектом – сменой модели распределения богатства.
В экономике любой страны существуют три основных механизма распределения богатства: традиционный, рыночный, командно-административный. Они сосуществуют в одном государстве, но применяются для разных социальных групп.
В рыночной системе богатство идёт тому, кто больше платит: доход предпринимателей зависит от рынка. В командно-административной системе распределение регулируется государственными нормами. Самым архаичным является традиционный механизм: в племенах или общинах распределение основано на неписаных правилах и традициях, иногда его называют распределением «по понятиям».
Выбор метода распределения богатства часто зависит от уровня дохода в обществе. В условиях низких доходов распределение идёт «по понятиям». Рыночная экономика начинает развиваться, когда появляются излишки, которые выгодно вкладывать в развитие. Командно-административное распределение возникает с формированием государства, налоговой системы и доходами, которые проходят через бюджет государства.
Россия на пути к развитию
На пороге революции 1917 г. Россия была в сравнительно неплохом состоянии. Экономический рост, начавшийся в 1880-е, приблизил страну к концу списка развитых государств. Дмитрий Менделеев прогнозировал рост населения России почти до 600 млн. человек через 100 лет. Премьер-министр Столыпин произнёс легендарную фразу «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Казалось, Россия на верном пути, и её ничто не остановит.
Почему эти прогнозы не осуществились? Перед началом Первой мировой войны Россия была аграрной страной: 85% населения проживало в сельской местности, уровень жизни в основном был крайне низким. Крестьяне старались минимизировать зависимость от государства, жили замкнуто, традиционно. Их рацион на 85% состоял из хлеба, картофеля и молочных продуктов. Исследование Елены Корчминой и Стивена Бродбери показало, что с 1690 по 1880 гг. реальный ВВП на душу населения в России практически не изменялся. У людей не оставалось ресурсов, чтобы выстраивать систему рыночного распределения или управления рационированием.
Ещё одним фактором застоя было постоянное территориальное расширение страны. Каждый новый регион, присоединяемый к России, обычно неразвитый и малонаселённый, отбрасывал страну назад. Даже в 1913 г. плотность населения в европейской части страны отставала от уровней основных европейских стран начала XVIII в.
Возможность догнать развитые страны возникла только к концу XIX в.: у жителей России появились свободные деньги и время – два ключевых фактора для развития СМИ, науки, культуры и искусства. Общество начало богатеть, появились первые газеты, книги и небольшой слой образованных людей. Но 20 лет экономического роста оказалось недостаточно, чтобы создать устойчивые предпосылки к полноценной рыночной экономике. Малочисленный образованный слой не мог сильно повлиять на большинство – бедных и малограмотных крестьян.
Первая волна
Первая мировая война и революция
Едва начавшееся развитие остановилось в 1914 г., когда Россия ввязалась в Первую мировую войну. Её ожидали и к ней готовились, но никто не мог предсказать, чем она обернётся. Мобилизация исчерпала трудовые ресурсы, урожай резко упал, промышленной продукции стало не хватать. Царское правительство начало регулировать рынки и цены, что привело к дефициту, коррупции и возникновению черного рынка.
Из-за огромных человеческих и финансовых потерь множество людей оказалось на грани. Не случайно Питирим Сорокин считал причиной революции нарушение базовых инстинктов, таких как потребность в пище и выживании. Революция началась в феврале 1917 г. с голодных очередей после холодной зимы, когда температура в Петрограде была на 6,6 градусов ниже климатической нормы. Её итог – большое количество людей с архаичным мировоззрением стало влиять на судьбу страны. Бывшие крестьяне стали той базой, которая, вдохновившись марксистскими, эсеровскими и анархистскими идеями, встала на борьбу за свои права (так, как она это себе представляла).
Первым результатом революции стал разлом пусть и не идеальных, но функционирующих социальных и экономических механизмов. Люди, которые регулярно ходили на работу, убирали улицы, пекли хлеб, обучались в школах и гимназиях, внезапно оказались освобождёнными от этих рутинных обязанностей. Они потеряли привычные ориентиры, в рамках которых их экономическое благополучие обеспечивало либо государство, либо стабильный рынок, либо собственное хозяйство. Этот слом рутин, описанный специалистами теории игр, привёл к быстрому разрушению хрупких рыночных и государственных механизмов, оставив лишь архаичные институты, нацеленные на выживание.
Началась массовая миграция – характерная черта волн архаизации. Инженеры, купцы, офицеры, студенты, профессора и чиновники покидали страну. Уехало от 1,5 до 3 млн. человек, в основном образованных горожан. За миграцией последовал другой признак архаизации: спад образования. К счастью, в стране осталось достаточно людей для создания новой системы образования и науки – прогрессивной системы, дающей доступ к образованию широким слоям населения. Но процесс передачи знаний был во многом нарушен из-за массового отъезда людей науки; уровень грамотности начал расти ещё до революции, и темпы роста после 1917 г. практически не изменились. Создание рабочих факультетов (рабфаков) не слишком помогло: из-за нехватки кадров преподавали там в основном педагоги со средним образованием, а подавляющее большинство учащихся с трудом оканчивало обучение с оценкой «удовлетворительно». Число студентов же росло фантастическими темпами, не обеспеченными ни качественным школьным образованием, ни наличием преподавателей: с 1928 по 1940 гг. оно увеличилось в пять раз. Это, естественно, привело к снижению качества их подготовки.
С чистого листа: новые перспективы развития
Все революции заканчиваются, закончилась и эта. Началось строительство новых институтов для организации страны. Так как революция уничтожила множество препятствий на пути радикальных перемен – сословных, религиозных и национальных, – период восстановления после гражданской войны оказался максимально динамичным. Благодаря снятию имперских ограничений, восстановительному росту и новой экономической политике (НЭПу) экономика за 7 лет практически вернулась к довоенному уровню.
У руководства страны возникла иллюзия: мол, добавим к успеху государственное планирование, и всё будет прекрасно. Не получилось. Планирование было непрофессиональным и идеалистичным, планы многократно переписывались и исправлялись. По данным Андрея Маркевича, в течение одного года министерские планы могли корректироваться до 12 раз.
Большевиков останавливало не только неудачное планирование, но и отсутствие средств для инвестиций. В любой экономике ключевым источником инвестиций являются сбережения населения. Однако для этого нужны сами сбережения и желание людей их инвестировать.
Ни того, ни другого в России не было. Даже в лучшие, последние годы НЭПа доходы едва достигли предвоенного уровня, который и так был невысок. К тому же из-за отсутствия доверия к новому режиму люди не решались вкладывать свои сбережения в госбанки. Единственным выходом стала экспроприация этих средств.
С отменой НЭПа начался период острой нехватки продовольствия. Как отмечает Елена Осокина в книге «За фасадом сталинского изобилия», «достаточно заглянуть в мемуары, рассказывающие о последних годах НЭПа, чтобы увидеть, где прошёл водораздел. До 1927 г. авторы описывают изобилие рынков и еду в достатке, затем по всей стране устанавливается однообразный и скудный рацион: чёрный хлеб да постные капустные щи. Всего за несколько лет относительное благополучие НЭПа сменилось карточками и голодом».
Уже в 1927-28 гг. пришлось вводить первые послереволюционные карточки сначала на хлеб, а затем и на другие товары. С января-1931 в стране функционировала всесоюзная карточная система на основные продукты и непродовольственные товары, которая была отменена только в 1934 г. Улучшило ли это уровень жизни населения? Исследования показывают, что нет: большая часть граждан стала жить хуже, чем до революции, и могла обеспечить своё существование лишь нелегальными способами получения дохода, вопреки политике государства и прибегая к архаичным методам распределения ресурсов. Поддельные карточки, торговля из-под полы, продажа предметов искусства помогали выживать.
Вторая волна
Вторая мировая война
Страна понемногу развивалась, постепенно рос и уровень жизни.
В 1939 г. по крайней мере в городах люди стали жить лучше. Однако имперская политика Сталина привела к тому, что Советский Союз начал бессмысленную финскую войну. Доходы снова стали падать, продуктов опять стало не хватать, и государство было вынуждено вводить карточную систему.
А дальше была Вторая мировая, вступление в которую СССР всё-таки не было неизбежным. Основной причиной чудовищных просчётов была переоценка собственного военного и экономического потенциала. Не в последнюю очередь это было связано с разрушением института экспертизы, вызванного репрессиями и низким качеством образования.
С началом войны страна снова погрузилась в глубокую нищету. Трагедия блокадного Ленинграда широко известна, но мало кто знает, что рационирование было настолько скудным, что выживание по всей стране было возможным лишь при наличии дополнительных, часто нелегальных, источников пищи. Например, в Архангельске, находящемся вдали от фронтовых линий, уровень смертности резко возрос после введения пайков и карточек. Только по официальным данным, с 1941 по 1944 гг. от голода и болезней в городе умерло 38 тыс. человек – каждый пятый житель.
В стране функционировала крайне своеобразная система распределения: примерно на 20-30% она была организована государством, а на оставшиеся 70-80% работала по полурыночным-полупонятийным принципам. Большинство граждан не полагалось ни на рынок, ни на государство, выживая доступными, зачастую криминальными способами. После войны ситуация несколько улучшилась, но не сразу. Последний массовый голод в стране произошёл в 1946-48 гг. и унёс более миллиона жизней.
Модернизационный потенциал
Наступил период мирной жизни, и с ростом производительности и появлением новых технологий, в том числе заимствованных с Запада во время войны, уровень доходов в стране начал постепенно расти. К началу 1970-х сформировался слой людей, занятых интеллектуальным трудом. Этому способствовал колоссальный рост числа студентов: с 1950 по 1970 гг. их количество удваивалось каждые 10 лет. Правда, как и в предвоенные годы, это привело к снижению качества высшего образования. Хотя существовали сильные факультеты и выдающиеся учёные, средний выпускник советского вуза был недостаточно подготовлен, особенно в области общественных наук. Это объясняет, почему многие советские инженеры в 1990-е легко поддавались влиянию экстрасенсов, проповедников и сектантов: образование не освобождало их от архаичных стереотипов мышления.
Несмотря на некоторый рост доходов к 1960-м гг., значительная часть населения продолжала жить на грани бедности. Если бы благополучие продолжало расти, возможно, через пару поколений уровень доходов позволил бы развивать и нормальные рыночные институты, и современную культуру. Но этого не случилось.
Тем не менее модернизационный потенциал общества увеличивался. В некоторых научных отраслях советские учёные либо занимали лидирующие позиции, либо были близки к ним. Однако косность советской системы и отсутствие экономических стимулов приводили к тому, что большинство научных разработок так и не становились предметом массового производства. Изолированные от мировой экономической системы инженеры и менеджеры часто занимались «переизобретением велосипедов».
Третья волна
Распад СССР
В 1991 г. Советский Союз рухнул под бременем накопленных ошибок и внешних обстоятельств. Россия, став независимым государством, начала резкий и во многом принудительный переход к рыночной экономике. Подобно периоду перехода к плановой экономике, этот процесс сопровождался снижением уровня жизни, закрытием предприятий, ростом безработицы, эмиграцией, увеличением преступности и потерей жизненных ориентиров.
Началась третья волна архаизации с массовой потерей рабочих мест, профессий и средств к существованию. Некоторые отчаянно погружались в алкоголизм, другие адаптировались к новым рыночным реалиям. Эта волна, подобно первой, спровоцировала массовую эмиграцию. Оценки её масштабов варьируются от 500 тыс. до 1,5 млн. человек; как правило, это были высокообразованные люди, стремящиеся реализовать свой потенциал на Западе.
Параллельно с ликвидацией плановой экономики в стране происходил кризис СМИ. Советские медиа, оставшись без государственного финансирования, столкнулись с выбором: либо деградировать, либо переходить на рыночные рельсы. Когда-то передовая газета «Комсомольская правда» быстро превратилась в жёлтую прессу.
Как и в 1920-х, новый слом сопровождался ухудшением качества образования. Неконтролируемый приток рыночных механизмов в образовательную сферу привёл к экспоненциальному росту числа вузов, а в скором времени и к увеличению численности студентов. Престиж научных и инженерных профессий резко упал, случился массовый отток высококвалифицированных специалистов в бизнес или за границу. Экономика оказалась лишена целого поколения инженеров, поскольку спрос на инженерный труд упал.
Рост преступности и коррупции во многом стал следствием разрушения стабильных социальных связей. Как в 1917 г., краткосрочные интересы стали доминировать, приводя к мошенничеству, преступлениям и поиску личной выгоды. Особую роль в этом процессе сыграло архаичное мировоззрение, которое пронизывало всю страну, от армии и спецслужб до сельского хозяйства и межличностных отношений. Распад государства только закрепил архаичные практики. Чиновники, воспитанные в советской системе с её понятийным подходом к управлению, без труда нашли общий язык с «братками», живущими по тем же понятиям, и с представителями спецслужб, которые также имели свою неписаную кастовую систему. Из этого зловещего симбиоза и возникла управленческая элита, которая привела к власти текущего президента страны.
«Стабильные» двухтысячные
Приток ресурсных денег в страну способствовал необычайному росту доходов населения и фактически закрепил существующие «понятийные» отношения в обществе. Эти же финансовые потоки, частично обусловленные успешными рыночными реформами, снова создали условия для появления слоя интеллектуальных профессионалов. Стали развиваться наука и журналистика, появилось новое поколение писателей. По некоторым показателям, таким как распространенность интернета, Россия даже опережала развитые страны. Однако большая часть элиты оставалась в состоянии архаики и не могла оценить прогрессивные тенденции в различных сферах — от искусства до науки, бизнеса и образования.
Впрочем, в архаике находилась не только элита, но и большинство жителей страны. Этому во многом способствовало резкое усиление социального неравенства. Согласно данным Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), к 1996 г. лишь 13% россиян, наиболее обеспеченных, стали жить лучше по сравнению с 1989 г. Большинство граждан не получили значимых выгод от проведённых реформ. И хотя к 2016 г. благодаря рыночным реформам и росту цен на энергоресурсы уровень жизни большинства граждан улучшился, около 13% населения, те, кто был наиболее беден до начала реформ, стали жить ещё беднее. Верхушку социальной пирамиды заняли 23% наиболее обеспеченных людей, которые и до реформ имели высокий уровень дохода. В регионах закрепился архаичный образ мышления, ведения бизнеса и отношения к государству.
Несмотря на успехи в модернизации, с предыдущей, второй, волны архаизации прошло не слишком много времени. Интенсивное социальное перемешивание оставило свой отпечаток: к 2010 г. в стране образовалась закрытая элита относительно молодых управленцев, которые вышли на сцену в 1990-х. Эта группа, в основном выходцы из советской номенклатуры, смешанные с советскими силовиками и бизнесменами из криминальной или полукриминальной среды 90-х., захватила ключевые рычаги управления, став препятствием для появления нового поколения лидеров.
Тем не менее, рыночная экономика, проникая во все сферы общественной жизни, постепенно стала катализатором для развития современного менеджмента, что в свою очередь создало потребность в квалифицированных кадрах. В ответ на возросший интерес к новой, модернизированной России было запущено множество научных и образовательных проектов, которые заложили фундамент для формирования нового поколения интеллектуалов.
Это новое поколение молодых людей, выросших в сравнительно открытой информационной среде, незашоренных и готовых активно развивать страну, начало активно влиять на экономическую и социальную политику страны через систему выборов. Однако архаичное управленческое поколение, ощутив угрозу своему статусу, начало жестокую борьбу с молодым поколением потенциальных конкурентов. Результатом стало сворачивание экономических реформ, ограничение свободы информации и закрепление монополии на «истину».
На пороге четвёртой волны
СВО
В условиях информационного вакуума, созданного самой властью и усугублённого архаичностью мышления, руководство страны начало принимать странные, чудовищные решения. Кульминацией такой политики стало нападение на Украину 24 февраля 2022 г. Те, кто стремился к интеллектуальному и экономическому развитию страны, остались без ресурсов и возможностей для профессиональной реализации. Некоторые эмигрировали, другие перешли на государственную службу, а третьи выбрали путь «внутренней эмиграции».
Хотя уровень развития страны существенно выше, чем 30 или 100 лет назад, Россия вновь сталкивается с двойной проблемой: волной эмиграции и ростом архаизации. По последним оценкам, уровень эмиграции уже превзошёл показатели предыдущих периодов архаизации. Радикально трансформируется, точнее, зачищается медиарынок – как в 1917-1918 гг., когда большевики закрыли практически все оппозиционные издания.
Отметим, что для объективного анализа экономического развития России её следует сравнивать не с прошлыми волнами архаизации, а с 10 наиболее развитыми странами мира. Тогда станет ясно, что Россия снова начинает отставать от экономических лидеров, и догонять их придётся будущим поколениям. В этот раз Россия встречает новую волну архаизации без необходимых демографических ресурсов для развития. Из-за демографического перехода рождаемость упала, доля молодого населения сократилась и вряд ли возрастёт в ближайшем будущем. Страна стареет, и есть реальный риск её погружения в архаичное умирание.
Все волны похожи?
За последнее столетие Россия пережила три волны архаизации, каждая стала результатом кризиса предшествующей модели управления. В такие моменты у определённых слоёв элиты возникает иллюзия, что решительные действия могут исправить системные недостатки и сохранить текущий порядок.
Однако эти попытки стабилизации приводят к обратному эффекту: старая, хоть и не идеально, но работающая система окончательно разрушается. Это вызывает обострение социальных конфликтов, рост преступности и передел собственности. Разрушение сопровождается массовой эмиграцией тех, кто либо чувствует себя уязвимым, либо обладает квалификацией, позволяющей претендовать на лучшие возможности за границей (а это наиболее образованная и модернизированная часть населения).
Слом прежнего социально-экономического уклада часто становится катализатором интенсивной модернизации, особенно если социальная структура и внутренние отношения в стране значительно отстают от уровня развития соседних государств. Это было характерно для России в 1917-м и 1991-м гг., а также в период 1941-1945 гг., когда военные потребности стимулировали вынужденную модернизацию как в армии, так и в гражданской сфере.
Кризис сопровождается экономическим спадом и примитивизацией производственных процессов в пользу унификации. Внедрение инновационных продуктов откладывается, а фокус смещается на массовое производство более доступных товаров. Этот тренд был заметен как в 1920-1930-х гг., так и во время Второй мировой.
Выход из волны архаизации, как правило, сопровождается восстановительным экономическим ростом. В системе возникает спрос на качественное образование, который начинает быстро удовлетворяться. Но из-за того, что система высшего образования запаздывает примерно на 10 лет, рост предложения выпускников вузов на рынке труда сначала долго отстаёт от потребностей экономики, а затем, наоборот, начинается перепроизводство кадров. Этот феномен был заметен в 1940-е, когда в стране было введено платное высшее и среднее образование. Аналогичная ситуация произошла в 1980-х: рынок был перенасыщен дипломированными специалистами, что привело к девальвации их труда. В 2010-х престиж высшего образования также пострадал из-за избытка выпускников и снижения качества их подготовки. Как мы видим, масштабное расширение системы образования не снижает уровень архаичности в обществе: резкое увеличение числа студентов часто не сопровождается адекватными образовательными методиками или квалифицированными преподавателями.
К тому же ни один из пережитых кризисов, даже с сильным модернизационным импульсом, не привёл к уменьшению монополизации экономики. Любое перераспределение доходов в стране заканчивается их концентрацией в руках узкого круга лиц. Даже когда общие доходы населения начинают расти, это ведёт лишь к усилению социального неравенства. Таким образом, одним из ключевых факторов, поддерживающих архаизацию общества, является высокий уровень имущественного неравенства. Россия так и не разрешила эту проблему, поэтому значительная часть населения продолжает существовать в условиях архаичных социальных отношений.
Как выбираться из серийной архаизации
Кризис, начавшийся в 2022 г., по всей видимости, открывает дорогу четвёртой волне архаизации в России. Её траектория и последствия пока остаются неясными. Отличительная черта этой волны – отсутствие явного модернизационного компонента; напротив, она разворачивается под знаменем консерватизма. Правда, в контексте импортозамещения некий элемент модернизации все же присутствует: российские чиновники активно выступают в пользу массовой подготовки кадров в сфере информационных технологий. Вполне возможно, что мы увидим в ближайшее время рост бюджетных мест в вузах.
Переход от архаичного к современному образу мышления будет длительным и займёт как минимум 10-15 лет (опыт США в Афганистане указывает, что этот процесс может потребовать ещё больше времени – правда, современная Россия является более модернизированным обществом по сравнению с Афганистаном). Быстрый рост доходов, к сожалению, не является панацеей: он часто лишь усиливает социальное неравенство – не только по доходам и богатству, но и по доступу к общественным благам. Именно поэтому переход к более современному обществу может быть успешно осуществлён только через устойчивый и долгосрочный экономический рост.
Если гипотеза о волнах архаизации подтвердится, Россию в ближайшем будущем ожидает экономический спад, который закрепит архаические тенденции в обществе и усилит отставание от развитых стран. Рано или поздно как у мирового сообщества, так и у граждан России появится возможность реализации нового модернизационного проекта. Чтобы он был успешным, ключевыми факторами должны стать радикальные изменения в системе образования, политика выравнивания социально-экономических различий и создание эффективных механизмов социальной мобильности.