Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. Да, и самая эффективная правоохранительная система не может раскрыть все преступления и создать гарантии против рецидива. Но российские правоохранители часто сознательно не исполняют свои обязанности, а законодательная база во многом дефектна. Чем переходное правосудие отличается от обычного, и насколько глубоко стоит погружаться в прошлое в попытке восстановить справедливость?
ООН определяет правосудие переходного периода как «комплекс процессов и механизмов, связанных с попытками общества преодолеть тяжкое наследие крупномасштабных нарушений законности в прошлом с целью обеспечить подотчётность, справедливость и примирение». Соответственно, оно должно решить две задачи: восстановить справедливость и помочь демократическому строительству. Как их сочетать – в ситуации, когда действовать придётся быстро, а количество ресурсов не бесконечно?
Ответить пытаются гости свежего выпуска подкаста «После работы», созданного руководителем центра «Коллективное действие» Сергеем Россом. «Рефорум» публикует содержание беседы с любезного разрешения Сергея.
Ольга Подоплёлова, глава юридического департамента фонда «Русь сидящая»
Переходное правосудие – это пластовая структура. В ней несколько важных слоёв: одна часть касается восстановления фактов, истины, вторая – привлечения виновных к юридической ответственности, третья – компенсаций жертвам, четвёртая – гарантии неповторения. Последние были серьёзно недоработаны в момент, когда открылось предыдущее окно возможностей, и мы, не разобравшись с теми преступлениями, что были совершены советской властью, на новом витке истории пришли к их ужасному повторению.
Главная цель нашего общества – чтобы в России будущего была невозможна узурпация власти. Так что переходное правосудие – это не только правосудие в узком смысле, это основа, закладывающая будущее правового государства.
Николай Бобринский, юрист, исследователь, автор доклада «Между местью и забвением: концепция переходного правосудия для России»
Сейчас максимум, что может получить обычный человек, которого задержали и оштрафовали после митинга, если ему вдруг повезло и постановление ЕСПЧ вступило в силу до 15 марта 2022-го, – это компенсация от ЕСПЧ.
Чтобы потерпевший от пыток мог получить признание вреда, он должен пройти через сложную и связанную со вторичной травматизацией процедуру – допросы, встречу на суде со своими мучителями. Только спустя месяцы, а скорее годы он получит признание и деньги. Есть и ещё более сложная категория – потерпевшие от вооружённых конфликтов. У этих людей, кроме ЕСПЧ, в России не было средств правовой защиты.
В стране очень много тех, кто пострадал от государственной несправедливости. В идеальном будущем все они должны быть реабилитированы, им должны быть возвращены их штрафы, выплачено возмещение морального вреда и принесены извинения. Всем воздать должное, боюсь, не получится. Но тот, кто сильнее пострадал, кто громко заявлял о себе – должен получить компенсацию.
Ольга Подоплёлова
Стоит исходить из двух предпосылок: какой вред причинило то или иное деяние конкретным людям (если мы говорим о покушениях, пытках, неправосудных приговорах и сроках) и какой вред оно нанесло обществу. Например, преступления, мешающие проведению свободных выборов.
Основная цель переходного правосудия – не с прошлым разобраться, а построить справедливое будущее
Николай Бобринский
Переходное правосудие всегда начинается с самых свежих злодеяний. Такие травмы – в центре внимания общества. Потом можно будет начать дискуссию о пересмотре сроков давности прежних злодеяний (а по многим громким преступлениям путинского времени они уже истекли или скоро истекут). Возможно, в ходе дискуссии мы придём к тому, чтобы эти сроки давности не применять в отношении преступлений, которые по политическим причинам не были расследованы, а виновные по ним – не привлечены к ответственности.
Когда же речь идёт о совсем давних преступлениях, и виновные, и свидетели по которым уже в могиле, – понадобится скорее не суд, а близкая к исследовательской работа. Для неё нужно будет госфинансирвоание: исследование массовых расстрелов, эксгумации, создание официальной базы репрессированных, которой до сих пор нет, – огромный и дорогой труд.
Основная цель переходного правосудия – не с прошлым разобраться, а построить справедливое будущее. Если это строительство будет успешным, то люди найдут в себе силы и прошлое не оставлять в забвении. Всегда будет конкуренция ресурсов и внимания между тем, чтоб вытаскивать из прошлого тяжёлые обстоятельства и их исправлять – и тем, чтобы строить будущее. Но наше общество сейчас, несмотря на репрессии и конфликты, достаточно зрелое и найдёт силы и на ретроспективные, и на перспективнее задачи.
Ольга Подоплёлова
Судейский корпус – а это 30 тысяч судей, плюс мировые, – подлежит серьёзной оценке. Нужно будет создать комиссию, которая будет оценивать, принимал ли конкретный судья участие в рассмотрении политических дел. Безусловно, есть одиозные судьи, чьи имена на слуху: они должны покинуть судейский корпус и к нему не приближаться до конца жизни, но это тоже требует проверки фактов, обстоятельств, при которых данный судья принимал решения.
Судебная реформа предлагает не только очищение судейского корпуса, но и изменение структуры назначения судей, гарантии их независимости. Избавиться от людей можно, но если кто-то новый придёт в систему, которая не гарантирует отсутствие давления, работа окажется спущенной в трубу.
Думаю, в стране хватит квалифицированных кадров, которые могут заместить уволенных неблагонадёжных судей.
Николай Бобринский
Мне нравится идея создания суда заново – новые суды, новый набор в них. Людей «с улицы» и нынешних судей будут заново набирать на равных. Критерии отбора должны быть, разумеется, прозрачные, единые для всех. Большинство судей – ни в чём не замеченных профессионалов – смогут вернуться к работе, но высшие и региональные суды существенно обновятся. Важно, чтобы в судебную власть пришли люди из других областей юридической профессии, за счёт этого изменится профессиональная практика, вырастет доверие общества к суду.
Ольга Подоплёлова
Буквально каждая из существующих моделей переходного процесса вызывала обвинения в произволе. Некоторые ориентиры дал нам ЕСПЧ: в 2019-м суд признал украинский закон о люстрации нарушающим права граждан и прописал, что для люстрации необходима чёткая причинно-следственная связь между чем, что человек сделал, и последствиями этих действий.
Многие, кого команда Навального, в частности, внесла сегодня в списки, уже высказались, что это несправедливо, что они, наоборот, выступают против власти. Каждый случай нуждается в проверке фактов.
Николай Бобринский
Списки – это просто сохранение информации на будущее, я сам таким занимался, делал «список Чурова». Мы больше 1000 человек туда включили. Это важная задача донесения до общества информации о том, кто конкретно стоит за безнаказанными деяниями.
Ольга Подоплёлова
Мне идея составления списков не близка, но и аргументы Николая понятны. Какая-то фиксация фактов, чтоб в будущем эта информация была доведена до тех, кто принимает решения, нужна, и если сейчас не сделать, то время будет упущено. Не хочется, но нужно.