Политик, преподаватель, муниципальный депутат Тимирязевского района рассказала о плюсах студенческого и школьного самоуправления, об образовании будущего и о том, откуда у молодёжи выученная беспомощность.
— Нужна ли нам реформа образования?
— Не нужна. У нас есть неплохой закон «Об образовании». Его стоит местами поправить и уточнить, но это не кардинальная перестройка.
Нужны не реформы, а более успешное правоприменение. Необходимо вводить в образование больше самоуправления, уменьшать бюрократическую нагрузку на педагогов и предоставлять им и ученикам больше свободы. Например, управляющие советы в школах существуют фиктивно: на деле у них обычно нет полномочий из-за того, что нет законодательного регулирования этого вопроса. Примерные государственные программы становятся для учителей догмой, в которую нельзя вносить изменения.
Учителя должны иметь возможность сами принимать решения по учебному процессу. Сейчас в системе образования очень много «вертикального» и при этом очень мало ресурсов. Раз мало денег – учитель берет дополнительную нагрузку, а значит, страдает качество его работы. Учителя же на высокой зарплате максимально несвободны в принятии решений.
В России директор зависит от департамента, учитель от директора, а ученики от учителей. И никто не является самостоятельным игроком, свободной творческой единицей. А в 21 веке в экономике нужны свободные, творческие люди.
Есть апробированная в других странах система приема на работу, когда педагога нанимает не директор учреждения, а учредитель. При этом учредитель не имеет права влиять на директора, а значит, будет работать система сдержек и противовесов. Кроме того, активно должны работать учительские и ученические профсоюзы.
— Как сейчас работает самоуправление в школах и вузах, чем регулируется?
— В школах это управляющие советы. По сути, они ничем не регулируются – есть лишь одна строчка в законе «Об образовании». На практике деятельность управляющих советов регулируется департаментом образования, что принципиально неверно, потому что департамент – один из игроков системы, у него свои обязанности по отношению к совету и не его задача устанавливать советам нормативы. Но сейчас это устроено именно так: управляющие советы подчинены директору и департаменту.
А в вузах самоуправление работает через учёный совет или общее собрание сотрудников. В большинстве вузов всё это фиктивно, реальных прав у таких институций нет. Можно по пальцам одной руки пересчитать места, где работают по-настоящему сильные студенческие советы – среди них, например, МГУ и «Вышка», хотя там его постоянно пытаются уничтожить.
Студенческое самоуправление должно влиять на политику вуза, однако сейчас позиция студентов никому не интересна. Их анкетируют, чтобы узнать мнение относительно преподавателей или предметов, но организация жизни в общежитии, всё, что связано с социальной помощью студентам, права, свобода слова не обсуждаются.
— Как изменится жизнь школ и вузов, если самоуправлению дадут нормально развиваться?
— Будет намного комфортнее учиться, станет меньше конфликтов. Там, где к тебе прислушивается, общая продуктивность растёт.
— Если вернуться к «Вышке»: несколько преподавателей, которых под разными предлогами лишили работы в этом вузе, основали вуз нового типа – Свободный университет. Можно ли считать его прообразом вуза будущего?
— Нет, пока он существует только онлайн. Это очень тяжело, должны быть офлайн-встречи.
Организация образования меняется во всём мире, виной тому пандемия, а в России еще и закручивание гаек властями. Так, в борьбе с препятствиями, рождается прогресс. На мой взгляд, в Свободном университете не учли важной вещи: надо давать более широкий доступ к образованию, не отсекать людей, которые недостаточно убедительно составили, например, мотивационное письмо. Если есть желание учиться, пускай учатся, начальный уровень не самое важное. Чем более образован человек, тем больше у него шансов для самореализации, а самореализация и есть цель каждого.
— Что вы думаете о поправках в закон «Об образовании», который сейчас предлагается принять Госдуме? Их цель — ужесточить контроль государства в сфере образования.
— Думаю, этот закон принимается, чтобы прихлопнуть Свободный университет. Это один из тех выборочных законов, который будет работать не только против отдельных вузов, но и против некоторых просветительских проектов. Например, я вместе с «Трансперенси Интернешнл» делаю проект для студентов «Лаборатория университетской прозрачности»: учим их антикоррупционной деятельности. Думаю, подобным проектам чиновники тоже будут стараться создать проблемы.
— Чем занимается ваша «Лаборатория»?
Сейчас многие вузы рассматриваются как актив, там крутится много денег. Поэтому мы и занялись несколькими проектами о коррупции. В «Лаборатории университетской прозрачности» в конце года состоится презентация проектов, которые студенты делают под руководством опытных расследователей.
— В царской России студенты были важной частью протеста. В наши дни они скорее пассивны. Почему?
— Немало студентов поддерживают политзаключенных, ведут профсоюзную деятельность. Но сейчас никаких протестов нет, и студенческих тоже. Когда они появляются, студенчество присоединяется. Они занимают свою нишу.
— Студенты, которых вы обучаете, поддаются пропаганде?
— Телевизор не влияет на молодежь – она его давно не смотрит. Даже интернет не влияет – влияет атмосфера в обществе. Она в России довольно упадническая. И часть молодых людей, как и их родители, говорят: «ничего сделать нельзя», «а что мы можем?» Часть вообще политикой не интересуется. У студентов низкий уровень самостоятельности, у многих нет чувства ответственности за себя и за страну. Сегодняшние студенты – дети, рождённые в пору демографической ямы, их относительно мало – уверены, что жизнь и будущее страны определяют люди старшего возраста.
— Что происходит сейчас с образованием в развитых странах?
— Я больше знаю о школьном образовании. Есть консенсус, что всем детям нужно иметь возможность получать равное образование. Для этого есть такой измеритель, как PISA (Programme for International Student Assessment, тест, оценивающий функциональную грамотность школьников в разных странах). В лидерах скандинавские страны, включая Эстонию, и страны Юго-Восточной Азии. У них разные подходы к образованию, основанные на разных культурных традициях, но во всех этих государствах ты получишь равно качественное образование, в какой бы семье ни вырос. А значит, меньше неравенства в обществе.
В России образование в сельской школе и школе какого-нибудь центрального города – разные образования. После школы на периферии довольно сложно получить высокие баллы по ЕГЭ, нужно брать репетиторов. Конечно, если сравнивать Россию с Индией или Зимбабве, то в стране всё неплохо. Однако мы ведь не хотим на них равняться.
— Бытует мнение, что знания стремительно устаревают, к моменту, как ты окончил вуз, ты уже неконкурентоспособен.
— Фундаментальные знания не устаревают. Наше дело научить студентов встраивать фундаментальное в современный контекст. Например, я сейчас преподаю копирайтинг, учу писать рекламу. Когда я рассказываю, как делать новости или пресс-релизы, я предупреждаю: ребята, вы можете научиться это делать очень хорошо, но через два или три года это будет уже не нужно, у нас есть соцсети, есть Твиттер. Пять лет назад кто-нибудь изучал Твиттер?
Люди сами освоят контекст, надо только научить принципиальным вещам. Кто и что есть целевая аудитория, цели коммуникации, что текст коммуникации зависит от канала, а канал зависит от аудитории и так далее. Это то, что должно, на мой взгляд, давать университетское образование: умение применять знания в любом актуальном контексте.