Советский Союз был основан на пропаганде: идеология для государств такого типа – не случайный элемент, не вишенка на торте, а самая их суть. Пропаганда пережила гибель СССР, мутировала и в последние годы возродилась. Запад снова демонизируется, Россия, как когда-то СССР, предстаёт оплотом нравственности и гуманизма. Российская пропаганда в Европе и Штатах работает на раскол местных сообществ: Кремлю нужно привести в парламенты те партии, что проводят или настаивают на проведении дружественной России политики. Как и после Второй мировой, украинский национализм приравнивается к фашизму. Понимание задач и методов властных пропагандистов, знание, какую роль в пропаганде играло КГБ, – необходимый навык в условиях, когда объём лживой информации зашкаливает. «Рефорум» предлагает текстовую версию беседы «Советские корни антизападной пропаганды», организованной каналом «О стране и мире».
Антон Вачарадзе, руководитель направления исследования памяти и дезинформации в Институте развития свободы информации (IDFI) в Тбилиси, соавтор исследования «Советские корни антизападной пропаганды»
Мы со студентами и преподавателями проанализировали архивы газеты «Коммунист» на грузинском языке с 1970-го до 1980-го с использованием разных инструментов нарративного и дискурсного анализа.
В 70-80-е шли очень большие исторические изменения: война во Вьетнаме, протесты, вывод американских войск, создание Исламской республики, конфликт между Израилем и арабскими странами, вступление советских войск в Афганистан. Советская методология дезинформации и пропаганды пыталась представить Запад как разжигателей войны, а СССР как страну, где люди мирно работают и счастливы, страну, которая отказывается от интенсивного вооружения – пока НАТО и Америка испытывают всё новые орудия и тратит на это огромные деньги из бюджетов. Такие же нарративы используются в современном политическим дискурсе для порождения и усиления антизападных настроений.
В отношении западного мира на страницах «Коммуниста» активнее всего обсуждались вопросы, связанные с США и его влиянием на другие государства, с милитаристской агрессией США и НАТО. На втором месте был Израиль и его конфликт с арабскими странами, дальше шли социальные, экономические и культурные проблемы капиталистической системы: безработица, угнетение чернокожих, ущемление прав женщин, коррупция, бедность. Например, когда задержали Анжелу Дэвис, это стало одной из самых обсуждаемых тем в «Коммунисте». За 18 месяцев, что она провела в изоляторе, мы насчитали около 200 статей и колонок о ней, включая стихотворения малоизвестных грузинских поэтов, просьбу учащихся кутаисского ПТУ об её освобождении и т.п. Как только её действительно освободили, тема исчезла из повестки. Если хотели показать позитивную сторону Запада – то писали о многочисленных диктаторах (например, активно хвалили аргентинского диктатора Хорхе Виделу).
В каждом номере упоминалась либо Япония, либо Великобритания, где число безработных стремительно растёт – меж тем как в СССР все работают. Очень похоже на нынешнюю печаль по голодающей и замерзающей Европе. В каждом втором номере в статьях о Западе были заголовки «Закон существует только на бумаге». Подчёркивалась деятельность неонацистских и неофашистских групп (особенно в Израиле), что очень напоминает нынешний украинский контекст.
С другой стороны, почти не освящались такие значимые международные события, как теракт 1972 г. на Олимпиаде в Мюнхене, где были убиты 11 членов израильской делегации и немецкий полицейский – одно из важнейших событий 70-х, зарождение терроризма в его нынешней форме. Весь мир в прямом эфире 20 часов наблюдал за страшным террором, а в «Коммунисте» ему посвятили крошечную заметку под заголовком «Происшествие в Олимпийской деревне».
В «Коммунисте» были статьи, как разных животных тренируют для использования в военных целях – например, о дельфине-камикадзе, которого якобы надрессировали взрывать советские подлодки, и о дрессированных скунсах, которых планировали использовать как биологическое оружие. Прокремлёвские медиа много лет рассказывают о зарубежных биолабораториях, где выводят редкие вирусы, а после начала войны – про дрессированных боевых уток. Мы знаем о страшных случаях использования карательной психиатрии против оппонентов режима – а в «Коммунисте» встречаются иронические материалы о советских диссидентах, которые, уехав за рубеж, снова попали там в психиатрические больницы. Мы проверяли, но не смогли найти таких эпизодов ни об одном диссиденте.
Ещё один распространённый мотив коммунистической пропаганды – что Союз был государством-миротворцем. Сегодня путинский режим подаёт пакт Молотова-Риббентропа о разделе Польши как способ обеспечения мира и ставит перед странами постсоветского пространства ложную дилемму – противопоставляет идею мира и свободы и приравнивая мир к пребыванию под влиянием России. В любом конфликте виноват оппонент – так происходит сегодня с Украиной.
Запад стал метаврагом СССР после окончания Второй мировой, сменив в этом качестве немецкий фашизм
Современная российская пропаганда уже не является защитником социализма – а это один из основных столпов в 70-е, – но постоянно подчёркивает свою особую роль в защите различных ценностей, будь то христианство, духовность, семья и пр. По мнению Стивена Коткина, Россия считает, будто несёт особую миссию, видит себя не отдельной страной, а другой цивилизацией и пытается диктовать свою повестку в глобальном масштабе, хотя её возможности не соответствуют амбициям – что сейчас, что в 70-е.
Евгения Лёзина, политолог, научный сотрудник Центра современной истории в Потсдаме, автор книги «ХХ век: проработка прошлого», лауреат премии «Политпросвет»
Я работаю над книгой, которая касается антиукраинской пропаганды в советский и постсоветский период, но начать бы хотела с антизападной пропаганды и роли органов госбезопасности в пропаганде и цензуре.
Запад стал метаврагом СССР после окончания Второй мировой, сменив в этом качестве немецкий фашизм. К хрущёвскому периоду партийное руководство уже исходило из того, что базы для развертывания широкой подрывной работы в СССР больше нет – уничтожено и подполье, и эксплуататорские классы. Главными тезисами советской пропаганды стал, во-первых, тезис о незыблемом единстве советского народа, а во-вторых, тезис о том, что источник угрозы безопасности лежит вовне. Оттуда, цитируя Андропова, «классовый противник пытается осуществлять идеологические диверсии, рассчитывая на отдельных неустойчивых людей».
Огромным вызовом для советской системы стала т.н. разрядка международной напряжённости – СССР был вынужден демонстрировать больше открытости, идти на сотрудничество, подписывать акты о разоружении. В 1976-77 гг. в Москве и в Литве, а потом в Грузии и Армении были созданы Хельсинские группы, которые стремились содействовать выполнению Хельсинкских соглашений.
Во многом под давлением этих обстоятельств ЦК КПСС в мае 1977 года издал постановление «О мерах по дальнейшему повышению бдительности советских людей». Это важнейшее решение никогда не публиковалось и до сих пор недоступно для исследователей. Меж тем оно предполагало почти полную перетряску идеологических структур и было направлено на усиление мер по конспирации, ограждению советского человека от растущего влияния буржуазной пропаганды и его идеологическую индоктринацию.
Идеологические институты были поставлены на уши. Ключевую организующую роль в этой работе, в том числе в вопросах пропаганды и цензуры, играли органы госбезопасности. Все мы знаем, что любое советское художественное произведение, любая публикация проходили многоступенчатую цензуру. Но не все знают, что существовал и дополнительный цензурный барьер: на выход в свет произведений, касающихся государственной безопасности, нужно было получать согласие в органах этой самой госбезопасности. Важную роль тут играл созданное в 1969-м пресс-бюро КГБ, официально именовавшееся «Бюро по связи КГБ с издательствами и другими органами массовой информации». Кроме того, в 1970-м в Институте социологических исследований АН СССР по инициативе КГБ был создан закрытый отдел исследования социологических проблем пропаганды. Он возглавлялся полковником КГБ Виленом Ивановым, который впоследствии стал директором Института социологии. В этом отделе работали пропагандисты, в их числе известный пропагандист и конспиролог Николай Яковлев, написавший по заказу КГБ одиознейшую книгу «ЦРУ против СССР», где оклеветал Елену Боннэр, за что заслужил пощёчину Сахарова.
В 1978 г. была учреждена премия КГБ СССР в области литературы и искусства. Она просуществовала до 1990-го и присуждалась тем, кто участвовал в создании произведений на чекистскую тематику.
КГБ Украины, как и других регионов Союза, начиная с 1977 г. направляла в партию отчёты об исполнении этого самого постановления 1977 г. Из этих отчётов видно, что приоритеты работы – история органов госбезопасности, дискредитация иностранных разведок и идеологических центров империалистических государств, международный сионизм, украинский буржуазный национализм и пр. В сводных таблицах из этих отчётов есть данные не только по книгам и фильмам, но и по тематическим вечерам, сельским сходам и лекциям по политической бдительности, которые чекисты проводили на предприятиях. К началу перестройки эта работа достигла впечатляющих масштабов.
В Украине примерно треть всех организованных публикаций в начале 1980-х была посвящена теме борьбы с украинским национализмом – это был костяк антиукраинской пропаганды. Одновременно была организована серия публичных покаяний, разоблачений, открытых процессов над носителями националистических взглядов. За всем этим, как и за многолетним подавлением любых импульсов самоопределения и национального равноправия, стояли органы госбезопасности.
Распространялся тезис о несубъектности любых представителей движения за независимость – они обвинялись в работе по зарубежной указке. Меж тем за пределами Союза жило 3 млн. украинцев, они создали около 350 «антисоветских» организаций, издавали свыше 600 наименований газет, журналов и пр. И не только украинцы: например, литовская миграция была объединена в 130 организаций. Это было очень масштабное явление, и советская пропаганда боролась с ним и внутри страны, и за рубежом через активные мероприятия.
Первым врагом были фашисты, вторым – Запад. Вспомните культовый для многих «Обыкновенный фашизм» Ромма. В конце закадровый голос произносит: «Снова людей стараются превратить в животных. Пожалуй, не без успеха» – а на экране учения американских «морских котиков» и учения НАТО в Западной Германии. Были и враги помельче, подчинённые и приспешники Запада: бандеровцы, оуновцы, сионисты. Перманентным информационным фоном всех кампаний по борьбе с диссидентами стало разоблачение преступлений ОУН и УПА в военные годы; постоянно подчёркивалась связь диссидентов с этим подпольем (что было неправдой).
Государство пытается примитивно, на коленке объяснить нам, почему мы, такие разные, должны быть все вместе
С 1940-х стало тиражироваться представление об антинародной сущности украинского националистического движения, изображение его участников как небольшой группы предателей, отщепенцев и врагов украинского народа. Слова «националист» и «предатель» представали в языке пропаганды в одной связке – похожие нарративы мы видим и сегодня. Пропагандистский эффект, хоть и был направлен в первую очередь на Украину, достигал всесоюзного масштаба через сотни издательств, кинотеатров, клубов, филармоний и пр. Повторюсь: организующую роль в этом играла советская тайная полиция.
Илья Яблоков, исследователь медиа и дезинформации, преподаватель университета в Шеффилде, автор книги «Русская культура заговора. Конспирологические теории на постсоветском пространстве»
Производство страхов и врагов – это именно фабрика, индустрия. Там есть винтики, принципы, инструкции, специалисты и новички, определённая выдача нормы в день, месяц, год. Если эта индустрия в руках государства, это одно, если в руках разрозненных игроков, как в 90-е, когда не было ресурсов на раскручивание конспирологии до уровня идеологии, картинка совсем другая.
Любопытно сопоставить, как и путинский режим, и позднесоветский начинают опираться на конспирологию, когда у них заканчиваются иные способы объяснить разным людям, разным комьюнити, профессиям и этническим группам, почему они должны жить вместе. Когда мы говорим о страшных украинских националистах, мы обосновываем необходимость силовых структур – и одновременно говорим о том, какие мы сами хорошие. Как мы стремимся к миру, равенству и прогрессу, пока проклятые капиталисты устраивают гадости. Государство пытается примитивно, на коленке объяснить нам, почему мы, такие разные, должны быть все вместе. Элемент страха, боязни другого неотъемлем от этого объяснения.
Когда государство, имея монопольное право на насилие и на создание ткани общества, сталкивается с пониманием, что надо либо меняться, либо бить и пугать – оно начинает апеллировать к страху и теориям заговора. Плодит их, только чтобы компенсировать этот поиск, в который люди неизменно пустились бы, если бы не боялись: а что держит нас вместе? Что страшного, например, в капитализме? И в позднем Союзе, и в позднепутинской России напрочь отсутствует иная идеологическая рамка. Больше ничего не осталось.
Это апеллирование к определённому сообществу, которое поймёт язык заговора. А те, кто не захочет понимать и говорить на нём, будут исключены из сообщества страхом репрессий через законодательство, само обоснование существования которого – внешний заговор.
Антон Вачарадзе
Грузия сейчас пытается играть в очень опасную игру: больше 80% поддерживает проевропейский путь, но правительство пытается сидеть на двух стульях. Как пытался и Янукович – а мы помним, чем это кончилось. Каждый день мы видим антизападные заявления, высказывания против европейских политиков, их государств, игры на страхе войны. Прокремлёвские медиа начали активно обсуждать закон об ЛГБТ-пропаганде. Если он поступит в парламент, это станет красной линией, которая отстранит нас от членства в ЕС. Мы, общество, не должны этого допустить. Конечно, эти мотивы похожи и на кремлёвские, и на советские.
Илья Яблоков
Мне кажется, действия грузинских властей похожи на российскую пропаганду сильнее, чем на советскую. Они продвигают универсальную идею ценностей, колыбелью которой являются и Грузия, и Россия, и всё, что в эту идею не вписывается, выглядит как попытка нападения на неё. Очевидно, что закон об иноагентах в Грузии выглядит как изобретение Кремля, но он отлично вписывается и в другие малодемократические режимы, которые хотят любыми способами остаться у власти – венгерский, грузинский и т.п.
В чем советским пропагандистам было проще (а может, сложнее): у них была понятная идеологическая рамка, хоть этот риторический прогрессизм, конечно, с делами не бился. Сегодня логику развития того или иного пропагандистского нарратива невозможно отследить. Пропаганда прыгает от темы к теме, утверждает противоположные вещи. Так ведёт себя и Fox News, и грузинские прокремлёвские каналы: дело не в идеологии, а в медиаэффекте.
Да и поколенчески мы скоро столкнёмся с тем, что элементов советской пропаганды скоро не останется. То, как раскручивается пропагандистская история про память о Второй мировой, не имеет ничего общего с тем, как об этом говорили в СССР.
Антон Вачарадзе
Да, я не про дословное повторение, а про методологию. Россия считает себя защитником каких-то ценностей, в СССР такую ценность представлял собой социализм. Времена и темы меняются, цели и методы, изучение, что станет триггером для того или иного социума, – остаются.
Украине следовало быть буфером между Россией и Западом. Когда она отказалась выполнять вменённую ей функцию – она совершила насилие, стала врагом
Евгения Лёзина
Возвращаясь к реплике Ильи о нациостроительстве, нужно уточнить, что, конечно, в советском и российском случае речь идет об имперском проекте. Отсюда идея неполноценности других национальных групп без единой связки с русским народом, в частности – неполноценности Украины и невозможности её существования вне России. Нынешнее элиты и верховный главнокомандующий прошли социализацию по классическим учебникам по борьбе с буржуазным национализмом.
В фильме «На острие меча» 1986 г., снятом по материалам КГБ, учитель, перевоспитывая петлюровского генерала, говорит, что украинец – это тот, кто на окраине нашей общей земли и должен свято защищать эту нашу общую землю. Украине следовало быть буфером между Россией и Западом. Когда она отказалась выполнять вменённую ей функцию – она стала врагом. В 1937 г. Александр Корнейчук написал повесть «Правда», где воспел образ Ленина. Ключевой фразой и книги, и одноименного фильма, снятого в 1957-м, была фраза Ленина, звучащая несколько раз: «При едином действии пролетариев великорусских и украинских свободная Украина возможна, без такого единства о ней не может быть и речи». Пьеса произвела фурор, писатель лично встречался со Сталиным, получил сталинскую премию. Сделал фантастическую карьеру, был председателем ВС Украины. В 1946 г. в Киеве на бульваре Шевченко открылся памятник Ленину с этой фразой на постаменте. В декабре 2013-го именно этот памятник стал первым, снесённым в рамках Евромайдана под лозунгом «Долой коммунизм». За этим последовала лавина ленинопада.
Ещё один важный миф, вытащенный из советской парадигмы, – идеологический конструкт о Великой отечественной. Это корневой миф для российского общества. Согласно многолетним исследованиям Левада-центра, победа в Великой отечественной войне 1941-45 гг. является источником гордости для почти 90% россиян. Задействуя эмоциональные основы идентичности, пропаганда рассчитывает на отклик и получает его. В инфраструктуру этого мифа, который раз и навсегда расставил этические полюса – кто прав, кто виноват, кто свой, кто чужой, – входил и миф о бандеровцах. Правда, если в российской пропаганде начиная с 2014 г. идёт тотальная каждодневная индокринация, нет ни одного новостного сюжета, ни одной программы, где не говорилось бы об украинском национализме, в советское время это было скорее периодическое капание на мозг в рамках общей системы.
Важно, что фоновая пропаганда находилась в зоне некритического восприятия: каждый советский человек слышал и про бандеровцев, и про баптистов, и про «лесных братьев», и про власовцев. Он мог не интересоваться историей, не знать, кто такие были Власов и Бандера – но понимание, что это враги, усвоил прочно и передал детям. Для этого воспроизводства и коммунистическая идея не нужна.