В мае 1945 года государство Германия фактически перестало существовать. Сегодня её последующая история – консолидация западной части, её интеграция в европейские объединения, «экономическое чудо» и, наконец, безболезненное слияние ФРГ и ГДР – видится безусловной историей успеха. Но историю, как и сейчас, творили люди – и руководители государств (в том числе стран-союзников), и сами жители. Развилки были, и не одна. Дмитрий Стратиевский, политолог, историк (FU Berlin), директор берлинского Центра изучения Восточной Европы (Osteuropa-Zentrum Berlin e.V.), рассказывает, как создать европейское государство фактически с нуля, соблюдая права и интересы жителей, и чем нам может быть полезен этот опыт.
— 1945-й в Германии принято считать «нулевым часом», который продлился до 1949-го. Страна не имела государства и управлялась союзниками, впервые в истории была оккупирована и разделена. Как она прожила эти 4 года?
— Любой исторический период имеет минимум два измерения: политический и бытовой. Бытовая ситуация была катастрофической: страна в руинах, нет жилья, очень мало возможностей передвижения даже в пределах одного населённого пункта. Нарушены практически все общественные связи, не хватает элементарного, царят апатия, неизвестность, безысходность.
В Германию в первые послевоенные месяцы и годы прибыли более 12 млн. беженцев из бывших немецких территорий, которые стали частью других государств: из Силезии, чехословацких Судет, Восточной Пруссии, Бранденбурга, Померании. В западных оккупационных зонах пришлось интегрировать почти 8 млн. новоприбывших (рост населения на 16%), в советской зоне – более 4 млн. (+25%). По некоторым данным, к 1950 г. число вынужденных переселенцев достигло 14 млн. человек. Где разместить этих людей, как обеспечить их самым необходимым?
В общественном сознании доминировали бытовые проблемы. Но было и хорошее. Наконец-то закончилась война. Нет бомбёжек, не приходят «похоронки». Рухнул нацистский режим, который хоть и не вызывал массовый протест в германском обществе, не говоря об активном сопротивлении, но глухое недовольство присутствовало. Возвращались домой пленные, по крайней мере из американских, британских и французских лагерей. Благодаря чёрному рынку и обменным биржам можно было хоть как-то обеспечить себя минимальным набором продуктов. Очевидцы вспоминают, как радовала возможность в любое время включать свет, широко открывать окно, вдыхать свежий воздух – затемнения больше не было.
Очень важным фактором, влиявшим на повседневность немцев в первые послевоенные годы, стала уборка мусора. Более 130 городов было почти уничтожено, множество более мелких населённых пунктов (например, Везель, где сегодня 60 тысяч жителей) – стёрты с лица земли и отстроены заново. Немецкие города превратились в гигантские свалки битого кирпича, бетона, металла и дерева. На территории Мюнхена в 1945 г. было 10 млн. тонн строительного мусора. В Берлине обломков было столько, что их пришлось вывезти за город, в результате возникла целая гора, которая по сей день является самой высокой точкой германской столицы.
В отсутствие мужчин основной груз по разбору завалов взяли на себя женщины. Trümmelfrauen, «женщин из руин», до сих пор очень уважают в стране. Во многих уголках Германии уборщицы мусора трудились без всякой оплаты, в других им выплачивали символические 40 марок в неделю – стоимость четырёх сигарет. Интересно смотреть кадры американской хроники. Женщины, выстроившись в цепочку, передают из рук в руки кирпичи, куски металла, покорёженные балки. Многие из них хорошо одеты, в макияже, с прическами. Улыбаются в камеру. Первая мысль – съёмка постановочная, но это не так. Культурной и общественной жизни нет, и для девушек и женщин участие в разборе завалов чуть ли не единственная возможность «выйти в свет», и не страшно испачкать или порвать нарядные платья.
При нацистах любая самостоятельная активность граждан вызывала подозрения – но как только режим пал, снова возникло множество объединений и групп взаимопомощи
«Женщины из руин» – один из примеров самоорганизации немецких граждан. История гражданских инициатив в Германии насчитывает 250 лет: первые группы безвозмездной помощи одиноким престарелым (вне церкви) возникли в тогдашних германских государствах ещё в конце XVIII века. При нацистах любая самостоятельная активность граждан вызывала подозрения – но как только режим пал, снова возникло множество объединений и групп взаимопомощи. Бургомистры мелких населённых пунктов и общин, равно как и члены местных советов (сейчас это муниципальные депутаты) с конца XIX века работали на общественных началах. В каких-то регионах, где управляли нацисты, власть сменилась, в других люди просто вернулись в кабинеты в других реалиях. Так была заложена основа работы механизма госуправления на низовом уровне.
Я бы не идеализировал послевоенное германское общество: большинство было занято выживанием, а не общественным благом. Но опыт первых послевоенных лет, возрождение германского гражданского общества, стал важным фундаментом будущего демократического устройства страны.
Главным органом управления Германией в этот период был Союзнический контрольный совет. Уход советского представителя из состава совета в марте 1948 г. блокировал его работу. Интересно, что СКС заседал в берлинском здании бывшего народного суда Третьего рейха, в котором выносились приговоры врагам режима. Конечно, три заседания в месяц не могли обеспечить полноценного управления оккупационными зонами. Все значимые решения, утверждаемые СКС, разрабатывались контрольной комиссией, но 12 «директоратов», фактически министерств с четырьмя руководителями на паритетных началах, не справлялись с объёмом работы. Создание германских государств в том или ином виде было лишь вопросом времени.
— Был шанс, что Германия останется ещё более раздробленной? Как шло объединение оккупационных зон Запада?
— Со времён Тегеранской конференции в рядах союзников шли жёсткие споры о послевоенном устройстве Германии. В Лондонской декларации сентября 1944 г. был зафиксирован раздел Германии на восточную (советскую), северо-западную (британскую) и юго-западную (американскую) зону оккупации. Французская зона была добавлена лишь два месяца спустя.
В Ялте, где было официально заявлено о границах зон оккупации, споры не утихали. Конфликты продолжились и позднее. К примеру, французы, занявшие крупные города Штутгарт и Карлсруэ в апреле 1945 г., отказались передавать их США, хотя этот регион должен был стать американской зоной. Вашингтону пришлось надавить, чтобы Париж выполнил условия соглашения. А сами американцы лишь в июле передали СССР регионы Мекленбург, Саксония и Тюрингия. Правда, задержка была ненамеренной: немецкое население пыталось предотвратить вывод войск США, не желая очутиться под контролем советской армии. Шанс изменения карты зон оккупации и ещё большей раздробленности Германии действительно был.
Объединение трёх западных зон в будущую ФРГ (первоначально объединение именовалось «Бизония», т.е. две зоны, британская и американская, Франция и в этом случае присоединилась позднее, лишь в апреле 1949 г.) было неизбежно. Первые обсуждения слияния были летом 1946 г. США предлагали СССР вариант некого контролируемого союзниками демилитаризированного и нейтрального пространства сроком на 25 лет. Вячеслав Молотов ответил отказом, и на предложения продлить статус до 40 дет – тоже. Все последующие действия Вашингтона и Лондона (разрешение демократических политических партий на оккупированной территории, форсированный отбор кадров для управленческих структур и т.п.) указывали на желание быстро предоставить Западной Германии государственность.
— Как завоевать доверие свободного мира, если тебе не привыкли доверять? Что Германия могла предложить Западу?
— Напомню, что ограничение суверенитета ФРГ продолжало действовать ещё 5 лет после её создания. Лишь Парижские соглашения октября 1954 г. завершили режим оккупации союзниками, а в действие договор вступил только в мае 1955 г. Это пятилетие, даже почти 6 лет, стало контрольным периодом, проверкой политической зрелости новых германских элит, их искреннего желания отказаться от реваншизма.
Геополитика тоже диктовала свои условия. Почти пятидесятимиллионное государство в центре Европы, с развитой (пусть и разрушенной войной) инфраструктурой, образованным населением и высоким научным потенциалом, непосредственно граничащее с тремя государствами советского блока, не могло не стать частью «западного мира», оставаться нейтральным. Поэтому уже через год после подписания Парижских соглашений ФРГ вступает в НАТО, а в 1958 г. Бундестаг принимает решение о размещении ядерного оружия США на территории страны. Одновременно происходит переформатирование Бундесвера в полноценную современную армию, равноправного участника Североатлантического альянса. Более того, немецкие генералы довольно быстро занимают командные посты в боевых структурах НАТО. Классический пример – Ханс Шпайдель, бывший генерал-лейтенант вермахта, близкий к Эрвину Роммелю, начальник штаба группы армий В. Уже в 1957 г. Шпайдель становится командующим сухопутными войсками НАТО в Центральной Европе.
Привлечение бывших высших офицеров вермахта на командные должности в Бундесвер вызывали опасения Франции: Париж яростно противостоял назначению того же Шпайделя из-за его участия в оккупации Франции в 1940 г. в должности начальника штаба германской группировки. То, что Шпайдель был участником заговора против Гитлера в 1944 г., был арестован гестапо и едва избежал смерти, не смягчили позицию французской стороны. Кстати, в 1953 г. Молотов, обращаясь к французскому правительству, пытался подлить масла в огонь, якобы разделяя страхи французов перед новой Германией. «Правда» в тот год также неоднократно писала о «возрождении германского милитаризма в Бонне», целью которого может стать в том числе и Франция.
— Конрад Аденауэр, первый канцлер ФРГ, выстроил тип государства с относительно слабым центром и сильными федеральными землями. Чем было вызвано такое решение?
— Во-первых, таково было желание союзников. Децентрализация – одно из четырёх главных требований к будущей Германии (не важно, с какой формой государственного устройства). Сильные федеральные земли с широкими полномочиями должны были служить «демократическими предохранителями».
Сильные федеральные земли с широкими полномочиями должны были служить «демократическими предохранителями». Опасаться было чего
Опасаться было чего. На важных должностях сидело немало политиков и управленцев с нацистским прошлым, пусть и преодолевших фильтр денацификации; в первых созывах Бундестага присутствовала правоконсервативная Немецкая партия, провозглашавшая весьма националистические лозунги. В 50-х она входила в правительство. В ФРГ проживали миллионы людей, изгнанных с территорий, ставших частью ПНР, ЧССР и СССР, которые не смирились с потерей «исконно немецких земель» и были зачастую настроены радикально. Они оказывали давление на властные структуры, имели свое политическое представительство. Я не утверждаю, что в Лондоне, Вашингтоне или Париже всерьёз рассматривали вероятность поворота Западной Германии к диктатуре, но ситуацию, что называется, мониторили.
Во-вторых, федеративное устройство вполне соответствовало истории германского пространства. Земли ФРГ и сегодня сильно отличаются друг от друга. Для Конрада Аденауэра федерализм как основа общественно-политической модели означал, конечно же, уменьшение власти Бонна, но создавал баланс сил, который в конечном итоге укреплял государство. Да и лидеры земель были, собственно, участниками консультаций во Франкфурте второй половины 1948 г. и, соответственно, коллективными создателями ФРГ.
— Аденауэр был человеком старой закалки. Как ему удалось придумать нечто настолько новое, создать государство с нуля? На какой опыт он опирался?
— Да, Аденауэра тяжело назвать «молодым реформатором». И в своей довоенной должности бургомистра Кёльна он слыл скорее католиком-консерватором, не слишком охотно воспринимавшим новые веяния. Уже на посту федерального канцлера он демонстрировал не самые прогрессивные тенденции, используя довольно авторитарные методы политической борьбы.
Но не один Аденауэр принимал решение о будущем Германии. Очень многое дали франкфуртские консультации, в ходе которых открыто обсуждались противоречия и происходил поиск компромиссов. Консерваторы в лице недавно основанных ХДС и баварской ХСС работали над концепцией на равных с левоцентристами в лице социал-демократов под председательством вернувшегося из длительного лагерного заключения харизматичного Курта Шумахера. То есть та самая децентрализация проявилась уже в ходе совещаний о будущем страны. Не было единого центра принятия решений, в разработке участвовали представители различных политических сил.
Так же проходило и создание Основного закона. В августе 1948 г. на Херренинзель на озере Химзее состоялся конституционный конвент. Обсуждался и дополнялся первый проект Основного закона, базировавшийся во многом на конституции Веймарской республики. (ФРГ и позднее ощущала себя правопреемницей Веймара как демократического образования на немецкой земле.)
Этому конвенту предшествовал крупный конфликт с союзниками. Месяцем ранее премьер-министры земель приняли решение о нежелании утверждать лишь «западногерманскую конституцию», ибо это означало бы «отказ от единства государства». Но на фоне резкой реакции США и Британии и начавшейся блокады Берлина новым германским политикам пришлось искать более мягкие формулировки. Это один из примеров долгого и сложного процесса, завершившегося принятием Основного закона ФРГ 1949 г., большинство статей которого действуют в неизмененном виде до сих пор. Кстати, представители ландтага Баварии, желавшие ещё большей автономии, проголосовали в ходе 17-тичасовых дебатов на парламентском совете против Основного закона, но голосов большинства земель хватило для его одобрения.
А в защиту Аденауэра нужно отметить следующее. Будучи властным политиком, он нашёл в себе силы не вмешиваться в экономику, быть даже более отстранённым от экономического блока, чем положено канцлеру. Он полностью делегировал экономическую и монетарную политику экспертам во главе с беспартийным Людвигом Эрхардом, министром экономики и будущим канцлером ФРГ. Эрхард стал отцом успешной денежной реформы 1948 г. и автором «экономического чуда» 1950-х.
— В какой момент Германия стала суверенной?
— Правоведы до сих пор об этом спорят. Некоторые специалисты утверждают, что после 1955 г. ФРГ могла самостоятельно действовать в любых отраслях политики и экономики, т.е. быть суверенным государством, но по-настоящему полный суверенитет в толковании международного права получила уже объединённая Германия. Договор «2+4» «Об окончательном урегулировании в отношении Германии» в 1990 г. отменил последние права держав-победительниц и остававшиеся элементы оккупационного статуса.
— Как появилась идея вступления в различные европейские союзы, начиная с угольного? Этот путь был выбран сознательно в качестве гарантии миролюбивого поведения и сотрудничества?
— Интересно, что Европейское объединение угля и стали основывалось не на инициативе Аденауэра, а на плане французского министра иностранных дел Робера Шумана. План имел чётко выраженную политическую составляющую, но экономические аспекты, создание, говоря современным языком, мощных конкурентоспособных промышленных кластеров играли в нём центральную роль. Прогрессивным по тем временам был пункт об улучшении условий труда для рабочих двух стран и даже некой унификации трудового законодательства: явно слышатся нотки Общего рынка, ЕАЭС и ЕС. К концу существования ЕОУС его членами были 15 государств, почти вся «Старая Европа», которая в будущем станет костяком Евросоюза.
Альтернативы возможны всегда, но европейские политические акторы, в том числе и в ФРГ, пребывали под воздействием двух главных факторов. Во-первых, опыт большой кровопролитной войны указывал на необходимость европейского единства, по крайней мере экономического. Во-вторых, конкуренция на Востоке со стороны СССР и его сателлитов, создание СЭВ в 1949 г. подстёгивали европейские столицы к более активным объединительным действиям.
— Как установление коммунистических режимов в странах Восточной Европы влияло на становление Западной Германии? Был ли вообще, на ваш взгляд, у СССР и союзников шанс договориться и развивать свои зоны в одном ключе?
— Влияние было огромным. Выработка формулы сосуществования со странами социалистического лагеря, в первую очередь с СССР, ГДР, ПНР и ЧССР, являлась одной из главных задач внешней политики «старой ФРГ», как сейчас говорят в Германии, т.е. государства 1949-1990 гг. Признание ГДР в качестве второго германского государства, признание новых границ в Европе, экономическая кооперация с СССР, вопрос исторической вины перед Польшей и Чехословакией – всё это серьёзно влияло на внутриполитическую ситуацию и в какой-то мере решало судьбу очередных выборов в Бундестаг.
Как сказал выше, я не думаю, что в реальности холодной войны у СССР и Запада был шанс найти какой-то компромисс по «германскому вопросу» или хотя бы по «малому германскому вопросу» – разделённому стеной Берлину. Слишком значимы были для враждующих блоков ФРГ и ГДР, слишком важно они были расположены стратегически и геополитически, слишком высок был их потенциал соответственно для НАТО и западных экономических объединений и ВД/СЭВ. («Бедная» по западным меркам ГДР была лидером в рядах социалистических государств, а ФРГ уже к концу 60-х твёрдо заняла место в пятёрке стран мира по ВВП.)
— Верно ли, что один из главных шагов Вилли Брандта – это признание ГДР полноценным государством и начало сотрудничества с ним как шаг к объединению ФРГ и ГДР?
— Вилли Брандта принято оценивать по его внешнеполитическим шагам, но немцам он запомнился не только ими. При Брандте избирательный возраст был снижен до 18 лет, произошла заметная либерализация разрешительной системы для демонстраций, введены другие законы, усилившие демократию и свободу слова, появилась новая модель стипендий для студентов, проведена социальная реформа, в результате чего были расширены пособия, модернизировано медстрахование и повышены пенсии. Знакомая нам современная социальная германская модель во многом сформировалась во времена Брандта.
Во внешней политике главными его шагами действительно стало дипломатическое признание ГДР, коленопреклонение на мемориале Варшавского гетто и вся концепция «восточной политики», включая новые отношения с СССР.
На мой взгляд, Брандту помогло сочетание экономических и общественно-политических факторов. Западногерманский бизнес желал сотрудничества с Восточной Европой, а общество, изменённое протестами 60-х, уже было готово к иному формату внешней политики, заметно отличавшемуся от модели Аденауэра.
— Аденауэр был авторитарным правителем?
— Безусловно. Политический стиль Аденауэра, формирование большинства в Бундестаге, привлечение друзей и борьба с врагами в политике, даже ведение заседаний кабинета министров – всё это несло отпечаток авторитаризма. В одной из современных статей его справедливо назвали «авторитарным демократом». Он не стеснялся нападать на Брандта с выдуманными обвинениями, а в ходе парламентской кампании 1953 г. заявил, что муниципальные политики СДПГ якобы брали деньги у ГДР, что было ложью. У Аденауэра было своё «законсервированное» представление об интересах Германии, которые он был готов отстаивать практически любыми методами. ХДС он видел единственно возможной правящей партией, а СДПГ была в его глазах «подозрительной» и «немного коммунистической».
Брандт был политиком совсем иного типа, уже современным, по-настоящему послевоенным, который умел жёстко отстаивать свои интересы, но авторитаризм как таковой был ему чужд.
— Когда Германия объединилась, по факту это оказалось вхождение новых территорий в готовое государство. Как гражданам ГДР удалось встроиться в новую систему?
— ФРГ с её несравненно более высоким уровнем жизни, политическими и экономическими свободами долгие годы была магнитом для многих жителей ГДР (на примере Северной и Южной Кореи мы видим, как меняет жизнь эмиграция в намного более комфортную страну, которую населяют носители того же языка и менталитета). С 1949 по 1990 г. ГДР покинули 3,8 млн. человек (из них с 1962 г. 480 тыс. легально, по официальной процедуре). Западногерманские реалии, Westfernsehen («западное ТВ»), одежда, музыка, литература и другие элементы культуры ФРГ проникали в Восточную Германию и привлекали восточных немцев, особенно молодёжь, которая откровенно копировала сверстников «за стеной». В ГДР активно действовали неформальные объединения, были сильны позиции католической и протестантской церквей, т.е. легально и полулегально существовали очаги оппозиции. Поэтому, несмотря на внешнюю силу и монолитность Штази и СЕПГ, режим, не имея более поддержки из Москвы, рухнул довольно быстро и относительно безболезненно.
Объединение Германии в 1990 г. было неизбежным. Но обсуждались и другие варианты, возможно, связанные с меньшими рисками, например проекты конфедерации с поэтапным слиянием моделей. Немало восточных немцев в 1989-1990 гг. были приверженцами смешанной экономической модели и даже «демократического социализма» без репрессий, отсутствия свобод и однопартийности.
В начале 90-х ситуация в восточных землях объединённой Германии была непростой. Многие остались без работы. В немецкой социологии появилось понятие «вымирания» населения, в особенности в небольших городках и в моногородах, которые по советскому образцу строились вокруг одного крупного предприятия. Люди уезжали на запад в поисках работы или обучения. Ситуация стала меняться к лучшему во второй половине 90-х. Сейчас многие восточногерманские города не отличаются от западногерманских, а некоторые выглядят даже более благоустроенными.
Восточные немцы быстро научились жить в новых реалиях, отказались от патерналистской модели поведения, перестали надеяться на государство и стали проявлять инициативу
— Как так получилось?
— Во-первых, люди. Восточные немцы быстро научились жить в новых реалиях, отказались от патерналистской модели поведения, перестали надеяться на государство и стали проявлять инициативу, будь то поиск новой работы, переобучение либо открытие собственного бизнеса. Во-вторых, деньги. ФРГ могла себе позволить объединение страны и интеграцию почти 20 млн. новых граждан. Точную стоимость проекта воссоединения подсчитать очень сложно, но эксперты исходили в конце 2019 г. из суммы более 2 трлн. евро. В-третьих, огромное количество госпрограмм переобучения, обучения, помощи в трудоустройстве или в развитии бизнеса, целевые проекты изменения облика городов и целых регионов.
Наконец, свою роль сыграла позитивная мировая, европейская и внутригерманская конъюнктура. Новые федеральные земли нашли свои «ниши» – например, Мекленбург-Передняя Померания и Бранденбург стали успешными туристическими регионами. На автозавод в Цвикау, где ранее изготовляли «трабанты», пришёл Volkswagen. Остались и укрепили свои позиции на общегерманском рынке некоторые восточногерманские бренды.
Немало восточных немцев и сегодня скептически относятся к западным и ФРГ как таковой – но Бонну, а потом и Берлину удалось завоевать доверие людей системной, целевой работой многих правительств. Сейчас по всем опросам абсолютное большинство выходцев с востока страны, даже те, кто ругает власть, довольны самим фактом воссоединения. Растёт процент тех, кто считает, что западные и восточные немцы стали ближе друг другу. Хотя немало опрошенных и сетуют, что в 1990 г. можно было в большей степени учесть интересы тогдашних граждан ГДР.
— Сейчас послевоенная история Германии видится безусловной историей успеха. Так ли это смотрелось изнутри?
— Конечно, это история успеха, если оценивать первичную ситуацию, объём задач, их решение и достигнутые цели. В 60-70-х это многим виделось иначе. Страну сотрясали протесты против ремилитаризации ФРГ, членства в НАТО, размещения американского ядерного оружия, одобрение Бонном размещения ракет средней дальности в 1979 г. В целом немцы любили и любят критиковать своё правительство.
— Как выглядела оппозиция в Германии в 60-70-х? Чем жило и за что выступало поколение, родившееся во время и после войны?
— Это было особое поколение, изменившее образ Германии, сделавшее страну более честной, открытой и привлекательной. Представители этого поколения, тогда совсем молодые люди, не побоялись задать своим родителям острые вопросы об их действиях в период правления нацистов, о том, что делал отец или дед «на Восточном фронте», заявить о необходимости перемен. Во многом идеалисты, они искали путь к мирному сосуществованию государств с различными политическими системами, старались найти формулу прекращения войн. Антифашисты, пацифисты, экологи, правозащитники стали заметной политической силой. Сейчас мы живём в иных реалиях, но заслуга этих людей в изменении общественного климата Германии очень велика.
— Если резюмировать – какие факторы помогли Германии стать не просто равной среди равных, а лидером ЕС, «обелить» свой крайне замазанный образ?
— Я бы выделил четыре фактора. Первый – грамотная экономическая политика, модель минимального вмешательства политики в экономику. Богатое и экономически успешное государство всегда привлекательно. Второй – взвешенный политический курс, миротворчество, пацифизм и приоритет дипломатии, ставшие (несмотря на членство в западном оборонительном альянсе) фундаментом внешней политики страны. Третий – честный анализ периода 1933-1945 гг., признание вины непосредственных участников и коллективной ответственности всего немецкого народа, компенсационные выплаты пострадавшим. И последний – гуманитарная политика современности, готовность оказать помощь другим государствам, принять беженцев, финансировать совместные общеевропейские проекты во имя мирного будущего и процветания, политическая дальновидность.
— Николай Эппле, автор книги «Неудобное прошлое», подчёркивает, что опыт Германии для России нерелевантен – хотя бы потому, что страна оказалась под внешним управлением. На ваш взгляд, что в германском опыте можно и нужно использовать или хотя бы иметь в виду, когда (если) в России появится возможность радикального реформирования?
— Я во многом согласен с Николаем: Россия вряд ли может очутиться в ситуации полного военного поражения, оккупации государства и создания зон под полным контролем иностранных держав, да и рисунок антигитлеровской коалиции с последующим переходом бывших союзников к жёсткой конфронтации друг с другом, что оказало значительное влияние на немецкий опыт, более не повторится в истории. Но в чём-то опыт Германии может быть полезен. Это отсутствие боязни идти по пути радикальных реформ после тотального банкротства прошлой модели. Это умение назвать преступников преступниками, отринуть идеологию, сделать многое, чтобы вернуться в сообщество цивилизованных народов. Наконец, это систематическая работа во благо страны.