Год войны переворошил российское общество. А вот в среде путинских элит было почти тихо. Тихо исчезли со сцены Алексей Кудрин и Анатолий Чубайс (вероятно, Путин отпустил обоих, в отличие от главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной). Аркадий Дворкович лишился поста председателя фонда «Сколково», но при поддержке Кремля второй раз возглавил мировую шахматную федерацию. Череда отставок и назначений в армейском командовании стала реакцией на сбои военной машины. Готовы ли путинские элиты долго жить в условиях войны и изоляции, копится ли «под крышкой» недовольство? И есть ли у них вообще возможность выйти из системы? Мы подготовили сокращённую текстовую версию выступления политолога Николая Петрова на канале «О стране и мире».
24 февраля не стало переломным моментом ни для кого из элит: те, кто не был готов устраивать жизнь на условиях Кремля, системой уже либо выброшены, либо переработаны. Сделав один сознательный шаг, дальше человек движется, ничего не выбирая. Но так как работающих институтов в стране нет (кроме института президента), будущее во многом будет определяться теми, кого мы сегодня правильно или неправильно относим к элитам. Им предстоит трансформировать режим, когда нынешний подойдёт к своему коллапсу.
С точки зрения политологии, элиты – это те, кто может принимать участие в выработке и реализации решений. В этом смысле политической и управленческой элиты в стране на 24.02.2022 не осталось. После Крыма она перестала быть нужна Путину как источник легитимности. Вместо неё выстроена неономенклатурная система, где каждый бюрократ на строго определённом месте выполняет строго определённые функции.
Современная российская политическая управленческая элита – это команда. Команда не корабля, а подводной лодки, которая пошла на погружение. Вариантов встать и выйти после первой недели войны практически нет. Неудачно поговорившие по телефону Пригожин и Ахмедов более свободны, чем, например, Эльвира Набиуллина. Они бенефициары системы, которую критикуют и которая принесла сложности в их жизнь, но у них сохраняется определённая степень свободы. А у условной Набиуллиной единственная возможность выражать отношение к происходящему – не носить брошку.
Цена выхода высока, и страх среди элит очень велик. Напомню прошлогоднюю серию загадочных смертей мультимиллионеров, в основном из нефтегазовых компаний. Не просто загадочных – жестоких и символических. Ни по одному из них так и не было в публичном пространстве ни расследований, ни аналитических проработок. В марте «Лукойл» выступил с антивоенным заявлением, а 1 сентября 2022-го первый исполнительный вице-президент и председатель совета директоров «Лукойла» Равиль Маганов был найден мёртвым под окном своей палаты в кремлёвской больнице. Почти одновременно в разных частях света были убиты бывший зампред совета «Новатэка» и вице-президент «Газпромбанка», а также их семьи. Официальная версия – оба перебили близких и покончили с собой. И так далее: мафия демонстрирует, что она – реальная мафия с реальными киллерами, её сигналы внутри определённых групп элит понятны и прозрачны. Так что страх элит – это не выдуманные переживания на фоне войны, а реальные опасения за жизнь свою и близких, неважно где они находятся: предателя (а именно так Кремль рассматривает уход без разрешения) в любой точке мира ждёт возмездие.
Предателя (а именно так Кремль рассматривает уход без разрешения) в любой точке мира ждёт возмездие
Чтоб понять, как работают угрозы и репрессии в среде элиты, можно посмотреть на ростовское «дело судей». 32 человека, связанных с судами, помещены под арест, против них ведётся не очень понятное расследование, зато это понятный и чёткий сигнал всему судебному сообществу: власть не терпит непослушания. Об этом говорится как об антикоррупционном шаге, но именно Кремль коррумпировал всю судебную систему, довёл её до состояния, когда любого судью можно в любой момент вытащить, встряхнуть и совершенно законно посадить на необходимый срок. Такой сигнал можно послать любой группе.
Почему подход к санкциям пора менять
Половина очень богатых россиян имеет корни в Украине, их отношение к войне можно представить. Понятно, что публично они его выражать не могут, но есть иные варианты (как Абрамович пытался играть роль моста и обеспечивать переговоры если не о завершении войны, то хоть об обмене пленными). Думаю, люди могут делать это искренне, а не только чтобы отмолить грехи и получить индульгенцию в виде смягчения санкций.
О санкциях. Санкции были объявлены, чтобы закрыть Кремлю возможность влиять на западных политиков. В определённом смысле они справляются: мы видим, что давно уехавшие бывшие олигархи не могут сказать ничего публично не просто против войны, а против Кремля, который её развязал. То есть Кремль сохраняет рычаги воздействия на них. А значит, если бы их не отрезали от их денег, они могли бы под давлением использовать их в поддержку режима. Но в основном политическое поведение олигархов изменилось не по плану: вместо того, чтобы заставить бывших олигархов не работать на путинский режим, санкции подтолкнули их назад в руки этого режима, даже если они давно жили на Западе. На съезде РСПП мы видели Германа Хана, который много лет жил в Лондоне и теперь вынужден вернуться, видели Андрея Мельниченко.
Персональные западные санкции принимались, когда казалось, что война – это ненадолго и надо что-то резко изменить. Сегодня война стала новой нормой, и Запад должен пересмотреть свой подход к санкциям. Сейчас это во многом популизм. Любые серьёзные секторальные санкции – это обоюдоострая вещь, колоссальная проблема для экономики, бизнесов и людей, а забрать яхту – милое дело, ничего не стоит и срывает аплодисменты. Для политиков, которых в их собственных странах обвинили в слишком тесном контакте с русскими деньгами, это способ уйти от таких обвинений.
Год назад действовала презумпция виновности, теперь нужно индивидуально освобождать людей от санкций – тогда это будет работать на ослабление путинского режима, а не на консолидацию вокруг него, как сегодня.
Что будет с элитами после Путина
Мне кажется, то недовольство, которое мы увидели в утекшем разговоре Иосифа Пригожина и Фархада Ахмедова, абсолютно понятно Кремлю и его в целом устраивает – пока это всего лишь бухтенье, не перерастающее в серьёзное напряжение или какие-то действия. Проблемы и напряжённость неизбежны, но они будут связаны не с идеологическими разногласиями, а с борьбой за выживание. Каждый хочет сохранить свой кусок пирога, а пирог становится меньше. Возможно, мы уже это наблюдаем в связи с отставкой Булавина с поста главы ФТС и борьбой за его место. В 2022 г. погиб глава МЧС Зиничев, на его место поставили другого путинского ординарца – и в службе начались чистки, которые коснулись не только близких Шойгу, но и близких Зиничеву людей. В СКР, «Ростехе» и пр., чьи главы неизбежно стареют, всё будет ещё радикальнее.
К этому добавим неизбежную неэффективность доверенных путинских людей, включая детей и адъютантов. Последняя новость – что двоюродная племянница Путина возглавила богатейший фонд помощи участникам СВО и их семьям. Дочка Путина – сопредседатель комитета по импортозамещению в РСПП, комиссар при Шохине. Его адъютанты занимают серьёзные управленческие позиции, хотя в основном их единственное достоинство – лояльность, и они менее эффективны, чем их родители. Внутренние проблемы накапливаются и будут подрывать устойчивость режима.
Нет никакой разницы между условным большинством россиян, которые принимают войну как данность и живут своей жизнью, потому что от них, как они полагают, ничего не зависит, и поведением элит. Элиты – часть российского общества и ведут себя, как оно, уходя в профессиональные заботы. Они могут думать всё, что угодно, могут бурчать у себя на кухне и даже по телефону – но коль скоро они публично делают то, что нужно Кремлю, они вполне Кремль устраивают. Чем дальше, тем больше он будет просить, а им придётся жертвовать.
Элиты – часть российского общества и ведут себя, как оно, уходя в профессиональные заботы
Путинский режим сделал всё, чтобы реальная власть, её рычаги в виде собственности, контроля над СМИ и пр. были в руках самых доверенных его представителей. Они в своё время отобрали эту собственность у предыдущих владельцев и прекрасно понимают, что с уходом Путина всё это у них заберут. Это делает их кровно заинтересованными в сохранении путинской системы как можно дольше. Это вопрос их политического, финансового, да и подчас физического выживания.
Когда-то Чубайс говорил: неважно, как распределится собственность, важно запустить механизм – и институты её защиты вырастут сами. К сожалению, этого не случилось. Помешала возможность пользоваться отсутствием или слабостью институтов в России для получения доходов – и жить спокойной и обеспеченной жизнью там, где эти институты прочны. У богатых людей в России не было стимула укреплять институты, в том числе институт частной собственности, и сейчас их модель поведения демонстрирует свою ущербность. Даже если бы они хотели и могли установить более жёсткие правила игры, чтобы передать своим детям собственность, не продвигая их на хорошие посты, а передавая им накопленные состояния, они уже не успеют.
А как это будет выглядеть дальше, сможем ли мы – или те, кто будет об этом думать после коллапса режима, – извлечь уроки из ошибок, которые были сделаны в том числе в 90-е, ошибок, которые не предотвратили нынешний провал, – большой вопрос. И это не абстрактная дискуссия.
Международная изоляция российских элит будет продолжаться независимо от их позиции. Думаю, никто из них не доживёт до момента, когда закончатся негативные для России внешние последствия войны. Наверное, элиты были бы готовы на многое, чтобы вернуть то, что было. Но пример Сербии показывает неспособность и невозможность развязать огромный клубок противоречий и ненависти в отношении элит, сложившихся вокруг Милошевича. Он будет развязываться ещё очень долго. В России, надеюсь, мы увидим быстрый переход от падения к фиксации положения и несколько шагов назад. Но дальнейший путь будет долгим, тяжёлым, болезненным и продлится не одно поколение.