Если бы Владимир Путин 24 февраля объявил, что признаёт отдельные районы Донецкой и Луганской области частью Украины, уровень поддержки в российском обществе был бы ровно такой же, как и у реально принятого решения. А 23 февраля россияне не выходили на улицу и не требовали ввести войска в Украину. Основное качество российской властной системы – радикальная деполитизация масс. Сегодня она выгодна государству. А кому и зачем нужен обратный процесс – реполитизация? Какой она может оказаться внутри России и вне её?
Колонка подготовлена на основе выступлений Григория Юдина на Форуме мирной России и на канале «О стране и мире» и публикуется с любезного разрешения спикера и организаторов.
В нынешней системе есть элементы авторитаризма и тоталитаризма. Первый предполагает деполитизацию, второй – радикальную реполитизацию. Мы застряли посередине, как Германия 1930-х годов: это была авторитарная система, которая легко и быстро превратилась в тоталитаризм.
Стратегическое производство отчуждения от политики началось с начала 2000-х. Наверху достаточно устойчивой конструкции находится правитель, монарх. Он напрямую опирается на то, что называет волей народа, и может предъявить некоторые цифры, убеждающие, что эта воля действительно такова. Политтехнологи придумывали специальные термины для этого – сначала «путинское большинство», потом «подавляющее большинство». А народ оказывается дубиной, которой этот лидер угрожает элите, бюрократии и, что самое интересное, самим массам: в деполитизированной ситуации массы друг с другом плохо общаются, это свойство масс – отсутствие горизонтальных связей. Люди чаще всего узнают о том, что думает их сосед, не из разговора с соседом (говорить с ним о политике некомфортно), а из данных голосования.
Эта легитимность производится с помощью разных процедур голосования, в том числе выборов, которые функционируют как аккламация – это процедура выражения голоса массой, которая предполагает, что решение уже принято, а функция массы его валидировать, закрепить. Так же функционируют опросы общественного мнения – они проводятся каждую неделю и подтверждают, что всё то же большинство – за.
Народ выполняет только одну функцию: он народ по запросу. Он должен заниматься своими делами, частной жизнью, не проявлять никакой инициативы и не стремиться к коллективному действию, но по команде готов явиться, произвести аккламацию и исчезнуть (дальше компетентные люди разберутся). Новые технологии вроде электронного голосования позволяют систему мобилизации и демобилизации моментально включать и выключать. Вдобавок электронное голосование позволяет избежать контактов между людьми – они не встречаются на избирательном участке, не задают вопросов, ничего не обсуждают. Жмёшь кнопку – твой долг выполнен, можешь идти дальше полоть грядки.
Внутренний конфликт, который безусловно есть, выплёскивается сегодня на международную арену
Но есть проблема: деполитизированная масса не обеспечивает высокую явку, то есть не производит значимых аккламаций. У лидера начинается дефицит легитимности (яркий пример – невразумительная победа Собянина на выборах мэра Москвы в 2017-м). В 2018 году Кремль начал процесс реполитизации сверху: огромные группы людей, которые привыкли быть вне политики и смотрели на выборы свысока – госкорпорации, частный бизнес на госконтрактах и пр., – вдруг узнали, что надо идти голосовать.
Плюс в последние 3-4 года наблюдаем два процесса. Первый – падение спонтанного рейтинга лидера. У лидера есть два рейтинга – плебисцитарный, когда к тебе подходят и спрашивают «Ты Путина любишь?», и спонтанный, когда спрашивают «Кому из политиков ты доверяешь?». Так вот, зазора между ними долго не было – а сейчас он появился и увеличивается, спонтанный рейтинг ушёл ниже 30%. Второй процесс – процесс раскола между группами населения, в первую очередь между старшими и младшими. Потерялась гомогенность тех самых масс.
В деполитизированной массе нет ничего хорошего: вся история ХХ века говорит нам, что она очень опасна. У неё нет горизонтальных связей, она потеряна, дезориентирована, очень цинична, верит в грубую силу. Она ведёт постоянный поиск идентичности, она не знает, куда прибиться, и способна на очень быстрое подсоединение, в том числе к насильственным действиям. Это идеальный строительный материал для тотальной мобилизации. Я часто привожу аналогию с фасциями – пучками перетянутых верёвкой прутьев: они мгновенно обхватываются, друг с другом ничем не связаны, кроме обхватывающей их веревки.
Всё сказанное предполагает подготовку сценария, что будет после. С этим проблема: как только люди пытаются представить сценарий для хорошей России будущего, на втором шаге неизбежно начинаются ссоры. В России парализовано политическое воображение. Мысль о том, что может быть как-то по-другому, сразу ставится под сомнение, встречает возражения, скепсис. Вопрос о том, как сделать общество лучше, выдаёт в человеке идиота. И все думают, что он что-то фундаментально не понимает про жизнь. Настолько наивен, что от него лучше держаться подальше. Такая ситуация приводит к тому, что события, подобные тем, которые мы переживаем сейчас, воспринимаются как что-то отстраненное. Мысль о том, что человек как-то может повлиять на судьбу своей страны, определить её выбор, предельно чужда людям в России.
При этом мы хорошо знаем из политической истории, что люди способны на большие риски, даже на самопожертвование. Но для этого надо понимать, есть ли у человека какая-то дорога из точки А в точку Б. Массовые протесты в Хабаровске показали, что протест в России не решает ничего. Люди не понимают, зачем протестовать, если у этого нет последствий.
Россия – кусок глобального мира, и все процессы в ней – продолжение глобальных процессов. Для российского руководства внутренняя политика всегда является продолжением внешней, именно поэтому оно не верит, что внутри есть какая-то оппозиция (ибо в рамках такого мышления любая оппозиция является проекцией внешнего врага). Но верно и обратное: внутренний конфликт, который безусловно есть, выплёскивается сегодня на международную арену. И эта борьба может быть выиграна. Секрет победы – формирование международного движения и использование ресурсов, которые находятся в том числе вне России.
Автор – российский социолог, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинки).