Дальше болейте сами: почему Кремль бросил регионы перед лицом пандемии

Коронавирус стал первым серьезным испытанием на прочность псевдо-федеративной конструкции распределения власти и ресурсов, которая выстраивалась в России последние десятилетия. Промежуточные результаты проверки неутешительны.

Полномочия российских регионов таяли с начала двухтысячных: под разными предлогами центр забирал себе все больше власти и финансовых возможностей. Апофеозом этого процесса должна была стать отмена последней реальной самостоятельности – самостоятельности местного самоуправления после голосования за поправки к Конституции. Тем сильнее было удивление руководителей регионов, когда они вместе со всей нацией услышали «коронавирусное» обращение президента Владимира Путина 2 апреля 2020 года: «Регионы сами, в значительной степени исходя из объективной ситуации, будут принимать решения о том, какой режим в субъекте федерации или в его отдельных муниципалитетах вводится в соответствии с Указом президента России, какие учреждения и организации должны приостановить свою деятельность, а какие могут её продолжить при строгом обеспечении безопасности граждан».

Так федеральная власть впервые публично отказалась от роли сильного центра и передала инициативу в регионы. Однако по факту передача инициативы означала «перевод стрелок» при отсутствии поддержки в труднейшей ситуации.

Чистые руки президента

Владимир Путин долгие годы поддерживает миф о сильной руке, которая, случись что, остановит хаос и вернет народу стабильность. В жертву этому мифу принесено немало свобод. Однако с начала эпидемии президент словно забыл о своей роли защитника нации и отказывается брать на себя личную ответственность за что-либо. 

Причины такого решения президента (а отказ от публичной ответственности – это полновесное решение) достаточно очевидны. Во-первых, Кремль надеялся воспользоваться пандемией, чтобы добиться от стран ЕС ослабления или даже снятия санкций по «гуманитарным соображениям»: вспомним мартовский «гуманитарный десант» в Италии («Санкции пройдут, а память о российской помощи обязательно останется», восхищалась тогда «Комсомольская правда»). Пару дней спустя на совещании лидеров стран «Большой двадцатки», посвященном борьбе с пандемией, российский президент прямо предложил отказаться от международных санкций для взаимных поставок медикаментов, продовольствия, оборудования и технологий.

Во-вторых, в ситуации, когда почти половина россиян, по данным «Левады», не поддержала обнуление президентских сроков, Путин просто не захотел быть тем, кто отвечает за плохие новости.

Задумкой затянувшего с введением карантина Кремля было скинуть ответственность за весь возможный негатив (штрафы, потеря свободы передвижения работы, закрытие бизнесов, падение жизненного уровня граждан) на губернаторов и правительство в лице нового премьера Михаила Мишустина. В марте под это быстро собрали президиум правительства, куда вошли в том числе подчиняющиеся президенту министры, а 1 апреля президент подписал закон, по которому правительство вправе вводить режим ЧС. Путин до сих пор говорит о коронавирусе максимально размыто, не любит касаться возможных последствий эпидемии и избегает использовать слово «карантин». С регионами он довольно долго играл в молчанку – догадайтесь, мол, сами, что делать, – хотя главы регионов с начала распространения вируса по стране ждали от центра решительных шагов «или хотя бы какого-то образца действий, чтобы было понятно, что можно и нужно делать», как рассказал один из них анонимно изданию «Медуза».

Регионы начали действовать на свой страх и риск, в первую очередь стараясь оградить свои территории от приезжих зараженных. Не дождавшись отмашки федеральной власти о вступлении в силу режима самоизоляции, субъекты один за другим ввели карантин, рискуя получить замечание за «превышение полномочий». «Это дело президента и Федерального собрания — ограничивать права и свободы граждан», — кипятился сенатор Андрей Клишас 29 марта, когда мэр Москвы Сергей Собянин принял решение о введении в столице режима самоизоляции. Правда, уже на следующий день премьер Мишустин на совещании с вице-премьерами прямо порекомендовал руководителям других регионов «обратить внимание на опыт коллег и проработать возможность введения подобных мер в своих регионах».

Из-за того, что федеральная власть руками губернаторов де факто ввела карантинные меры, но не объявило режим ЧС, она вправе не компенсировать убытки десятков тысяч предпринимателей по всей стране. Более того – Владимир Путин сразу же потребовал от правительства «не палить» резервы, рассказали изданию The Bell два федеральных чиновника (речь о Фонде национального благосостояния, часть которого требует раздать населению политик Алексей Навальный). Господдержку получили только крупные компании, а губернаторам предложили договариваться с региональным бизнесом самостоятельно. Естественно, именно губернаторы и муниципальные власти (а вовсе не центр) принимают на себя поток недовольства, жалоб и требований от разоряемого бизнеса и нищающего населения.

Готовность номер ноль

Предоставив  регионам самим справляться с новой болезнью, Кремль заявил, что у России есть все шансы выдержать удар пандемии. Это либо цинизм, либо неведение, хотя последнее сомнительно: центр годами заставлял субъекты федерации тотально фальсифицировать медицинские данные. Система ложной отчетности заработала вместе с нацпроектами в 2006-2007 годах. Чтобы улучшить показатели, была придумана система так называемых правильных записей важных заболеваний, существующая до сих пор. Указания о фальсификации давались устно – сначала на селекторном совещании с региональными министрами здравоохранения, потом на встречах министров с главами больниц. Врачам озвучивалась простая схема: «Ваша больница хочет получить деньги на лечение инфаркта? Значит, вы должны показать, что вы его прекрасно лечите». Статистика фальсифицировалась в каждом медучреждении страны, потоки ложных данных стекались из поликлиник и больниц на областной, а потом и федеральный уровень. К концу марта 2020 года картина в отчетах чиновников была весьма далека от реальной. Ложная статистика – еще полбеды: оптимизация системы здравоохранения, начатая в 2010 году, провалилась с позором – это  признала в том числе вице-премьер Татьяна Голикова в конце прошлого года. Число больниц в результате оптимизации сократилось в два раза, при этом «системно [медицинскую] инфраструктуру никто не трогал с конца 1950-х годов», признала министр здравоохранения Вероника Скворцова. А вице-премьер Антон Силуанов тогда же сообщил, что большинство больниц «в плохом, если не сказать ужасном, состоянии».

Итак, российская система здравоохранения столкнулась с новым вирусом разрушенной и обремененной многолетним опытом фальсификаций. И что бы ни говорил Кремль о шансах на преодоление пандемии, в начале апреля большинство российских врачей заявили, что средств защиты и медикаментов не хватит для борьбы с болезнью (таковы данные исследования, проведенного среди медиков-пользователей приложения «Справочник врача»), а эпидемиологическая подготовка больниц оставляет желать лучшего. В это же самое время «Проект» выяснил, что аппаратов ИВЛ не хватало в России даже до коронавируса, а число коек интенсивной терапии в стране втрое ниже нормы.

В апреле жизнь подтвердила правоту медиков. Субъекты РФ не готовы к экспоненциальному росту числа заболевших. Даже Собянин, мэр самого богатого из них, рапортует, что ресурсы на пределе. Интернет полон криками о помощи: врачи просят об элементарных средствах защиты, рассказывают о болезнях и смертях коллег, которые начальство стремится скрыть, жалуются на отсутствие элементарных условий для работы и лечения. В конце апреля стали появляться чудовищные сообщения о попытках самоубийств среди врачей из-за давления со стороны администраций – а ведь пик эпидемии не пройден.

Эпидемия протеста

Последние 20 лет Путин пытался занимался централизацией управления в стремлении сохранить полный контроль над ресурсами и политическую власть. Однако в сегодняшней критической ситуации впервые за долгое время власть дала губернаторам полномочия – и не дала денег на реализацию этих полномочий. 

Любое острое социальное явление обречено стать явлением политическим. Люди, которым власть не помогает в решении острой социальной проблемы, неизбежно выйдут на площади – как выходили против поборов с дальнобойщиков, против мусорных полигонов, реновации и пр. Страх за собственную жизнь и жизнь близких, отсутствие медицинской помощи и защиты, массовые банкротства и обнищание – более чем достаточный катализатор социального напряжения.

Первый серьезный звонок – митинг во Владикавказе 20 апреля: вышедшие на площадь потребовали поддержать пострадавших от самоизоляции и уволить кого? Естественно, главу региона. Главе Северной Осетии не позавидуешь: дуализм центральной власти поставил его перед страшным выбором – разрешить людям жить и массово умирать без карантинных мер, но с привычным уровнем дохода или запереть их дома, а самому искать деньги на поддержку неработающих? Искать где – в том же центре?

Местная власть, оказавшись в безвыходной ситуации и так или иначе справившись с ней, вероятно, привыкнет к расширенным полномочиям. Опрос фонда «Общественное мнение», проведенный во всех федеральных округах страны в конце апреля, показал: регионалистские настроения в провинции уже сейчас сильны как никогда, 42% опрошенных полагают, что у губернаторов должно остаться больше власти и финансовых полномочий и после пандемии. Возможно, победа над коронавирусом в отдельно взятой России станет началом победы настоящей федерализации над «бумажной».

Автор — Лола Тагаева, бывший редактор отдела политики на телеканале «Дождь» и в издании РБК.