Начало преследования ЛГБТК-людей совпало с общим разворотом к авторитаризму. Сегодня людоедская сущность режима уже ничем не прикрыта, а государство открыто диктует гражданам, кем быть и с кем спать. Александр Воронов, директор ЛГБТК-группы «Выход», разбирается, как следует примирять государство, общество и ЛГБТК-сообщество, что первично – общественное мнение или законодательство, и объясняет, как так вышло, что граждане России не любят геев ещё сильнее, чем НАТО.
— Александр, каково сейчас быть гомосексуальной и вообще квир-персоной в России?
— Хуже, чем быть цисгендерной гетеро-персоной. Цис-персоны – привилегированные участники любого традиционалистского общества, в том числе российского, зачастую они не замечают свои привилегии и в основном не задумываются, каково это – такими привилегиями не обладать. А если не задумываться, то легко прийти к тезису «никто вас не трогает, пока вы не высовываетесь, живите с кем и как хотите, только тихо». Но есть очень много неочевидных со стороны уязвимостей.
Для ЛГБТ-персон осложняются самые базовые жизненные процессы. Однополым парам труднее снять квартиру – мало кто захочет сдать однушку с двуспальной кроватью двум молодым людям; им придётся врать (а разнополой паре не придётся) или искать по знакомым понимающего арендодателя. Если с твоим партнёром что-то случается, ты не можешь попасть к нему в реанимацию. Не можешь унаследовать имущество партнёра, усыновить ребенка, легально завести родных детей. Плюс группу, к которой ты относишься, по всем провластным каналам постоянно называют уродами и врагами – это огромное количество фонового стресса.
Об этой бытовой дискриминации большая часть населения не задумывается, пока у них не появляются друзья и знакомые, которые им об этом рассказывают. Только так, через личные контакты, эти проблемы становятся более видимыми, появляется ощущение, что их нужно как-то решать.
— А запрет ЛГБТ-пропаганды фактически сводит эту видимость к нулю?
— Да. Государство запрещает публично рассказывать о своей сексуальной ориентации и гендерной идентичности, если они противоречат властной идеологии, – и люди всё меньше говорят о себе, меньше делятся, закрывают страницы в соцсетях. Они словно исчезают. Общество всё меньше знает о проблемах, с которыми сталкиваются не-цисгетеро люди, и эти проблемы начинают казаться надуманными. К сожалению, чем менее видимы ЛГБТ-люди, тем хуже к ним относится общество в целом.
— Почему вообще людей, особенно среднего возраста, так задевают разговоры о правах ЛГБТ-персон, откуда столько агрессии в ответ, например, на рассказы о гей-прайдах?
— Потому что люди видят в этом попытку отнять у них одну из немногих базовых опор.
К сожалению, чем менее видимы ЛГБТ-люди, тем хуже к ним относится общество в целом
Население России либо бедное, либо было на грани бедности, реальность скудна и тревожна, уровень доверия и открытости низок. Часто самое дорогое, что люди проносят через жизнь, на что могут опереться – это воспоминания об относительно беззаботном детстве. А детство – это сильный папа и красивая мама, это бабушка и дедушка, сказки, где всегда есть принц и принцесса. Детское представление о том, как выглядит хорошая семья, – одно из немногих, в которых сходятся наши сограждане и за которое они держатся как за последний островок стабильности.
Задача нормального государства – чтобы в жизни людей было что-то большее, чем детские воспоминания. Но российское государство идёт по другому пути: вместо того, чтоб дать людям достойный уровень жизни, разнообразие возможностей самореализации, самоактуализации, оно громко и агрессивно защищает нормы из книжек и советских мультиков.
— Как же, это же традиционные ценности.
— Интересно, что до 2010 г. понятия «традиция» и «традиционные ценности» в законодательстве Российской Федерации применялись лишь в отношении так называемых «традиционных» обществ, а не городского населения России – например, оленеводов Крайнего Севера. Но потом эта мнимая традиция начинает выполнять охранительную и консервирующую функции, появляется и понятие «нетрадиционных» отношений. «Традиционные российские духовно-нравственные ценности» перекочевали в стратегии национальной политики и национальной безопасности.
— Гомофобы напирают на то, что гомосексуальность противна природе.
— Я бы сказал, что это гетеросексуальность не слишком природна. Это искусственная, социально обусловленная норма: мы просто не видим вокруг иных вариантов, кроме пар «мальчик-девочка», не видим, насколько широка на самом деле норма.
Животные чуть меньше смотрят телевизор и читают меньше книг, они не в курсе, что гетеросексуальность естественна. Гомосексуальное поведение встречается более чем у 450 видов животных. Да что животные – однополые сексуальные практики были широко распространены в Древнем мире, гендерное разнообразие, выходящее за рамки «мужского» и «женского», встречается во многих культурах: известно о существовании «третьего пола» у индейцев Северной Америки, чукчей и алеутов. В гомосексуальных отношениях нет ничего страшного, в трансгендерности тоже. Никого не должно беспокоить, что человек делает со своим телом – хоть пирсинг, хоть операции. Наша группа «Выход», кстати, выпустила бот для разговоров о квир-сообществе с теми, кто не разбирается в теме: он поможет ответить на основные предрассудки.
Исторически в Российской империи никого особо не волновало, каким утехам ты предаёшься. В СССР первые лет 15 тоже было очень свободно с нравами. Потом появилась статья за мужеложство: во времена репрессий по ней осуждали довольно активно, но с наступлением перестройки количество дел резко сократилось, а в 1993-м её отменили.
Неокрепшее российское государство не стремилось лезть в жизнь граждан – было не до этого. Две целующиеся девушки из труппы «Тату» выступали от России на Евровидении, в телевизоре постоянно мелькал Борис Моисеев. Если бы не произошёл разворот в сторону автократии, мы могли бы через обсуждение и появление квир-людей и квир-образов в публичном поле прийти к нормализации, принятию и уважению человеческих прав.
— Но вместо этого государство начало лезть в трусы гражданам.
— Когда государство запрещает свободно распоряжаться своим телом и свободно выбирать партнёров – это последний гвоздь в гроб демократии и гражданских свобод.
Разворот к тоталитаризму наметился в 2012-2013 гг., когда были приняты первые законы о так называемой пропаганде ЛГБТ (кстати, первый закон о запрете пропаганды депутаты Госдумы не приняли – тогда были иные времена), и окончательно оформился сейчас, когда мы видим окончательный запрет пропаганды и попытки лишить нормальной жизни трансгендерных людей. Мы пришли туда, куда пришли: санкции, десятки тысячи задержанных на митингах и сотни политзаключённых, молодые люди, которые могли бы приносить деньги стране, уезжают, независимые СМИ душат, а по стране шагает армия наёмников. Плохо, что мы не слишком обращали внимание на то, как пристально государство начинает смотреть на личную жизнь граждан. А это предрекало все последующие события.
В идеале государство должно адекватно отражать действительность и реагировать на неё, закрепляя в законодательстве общественные нормы. Гражданин же должен быть законопослушен, но относиться к законодательству чуть критически. Это здоровый механизм делегирования тому, кто больше и сильнее. Плохо то, что пропаганда в авторитарном государстве пользуется этим механизмом для решения своих задач. Ты не думаешь, придут ли взаправду геи из НАТО за твоими детьми – ты думаешь, как платить ипотеку и как заставить ребёнка сделать уроки. И если в твоём окружении нет видимых квир-людей, то ты воспринимаешь информацию об ужасах ЛГБТ-пропаганды некритично. Да и зачем включаться, если твоё мнение никому не нужно и ни на что всё равно не повлияет.
Плохо, что мы не слишком обращали внимание на то, как пристально государство начинает смотреть на личную жизнь граждан
— ЛГБТ-пропаганда не работает?
— Не работает. В более открытом обществе действительно больше открытых квир-людей – потому что в закрытых обществах они скрываются, страдают, кончают с собой. Особенно тревожно за транс-персон: они подвержены риску суицида сильнее, чем гетеросексуальные люди и даже лесбиянки, геи и бисексуалы. Трансфобная инициатива депутатов – а Госдума в конце июня в первом чтении одобрила законопроект о «полном запрете смены пола» в России, – эти состояния усугубляет.
— Как исправить ситуацию? На Западе ещё 40-50 лет назад ЛГБТ-людей, бывало, преследовали.
— Мне видится важным сначала прописать равенство в законодательстве: принять законы об однополых браках или хотя бы партнёрствах, законы и механизмы, позволяющие совершать транс-переход. Потом остаётся работать с населением: избавляться от языка ненависти, делать квир-людей более видимыми (поэтому так важны прайды).
Правда, на Западе этот процесс идёт в иной логике. Там всё начинается не с законодательства, а с видимости.
В демократиях политики не могут действовать вопреки мнению большинства, а большинство по умолчанию консервативно, не хочет изменений, размытия нормы. Нужно, чтобы большинство осознало, что конкретные перемены необходимы, захотело их. Запрос на изменения может идти снизу, а может и сверху. Российское государство, например, успешно сформировало запрос на войну и восстановление империи – но можно использовать возможности и ресурсы власти и во благо.
В норме государство целенаправленно формирует общественный запрос на равенство граждан перед законом, на равные права для всех вне зависимости от гендерных идентичностей и принадлежности к каким бы то ни было группам по каким угодно признакам. Отсюда поддержка прайдов и радужные флаги на улицах.
Проходит сколько-то времени – и общество спокойно принимает эти изменения. Принимает, что люди вольны распоряжаться своей жизнью и телом так, как считают нужным. В этот момент устраняются препоны для работы ЛГБТК-организаций, жизнь квир-людей становится легче. Постепенно возникает нормативная база, которая позволяет квир-людям существовать так же, как и всем остальным.
— Чтобы всё это получилось, нужна очень высокая степень демократизации общества.
— Безусловно. Потому что любой авторитарный и тоталитарный режим стоит на том, что он знает лучше, как жить гражданам, и имеет право вмешиваться в частную жизнь. Поэтому даже в демократиях необходимо постоянно напоминать обществу о равноправии и о том, к чему приводит нарушение прав отдельных групп.