Книга журналиста Михаила Фишмана «Преемник» вышла через 7 лет после убийства главного героя. Немцов был участником и свидетелем всех важнейших событий новейшей российской истории, но преемником в полном смысле слова так и не стал. Был ли у него шанс повернуть эту историю в иное русло, когда вообще в последние 30 лет открывались окна возможностей и как может выглядеть государство, где такие, как Немцов, могут прийти к власти – автор книги обсудил с Сергеем Медведевым и Евгенией Альбац.
Предлагаем текстовую версию беседы, состоявшейся в эфире канала «О стране и мире».
Михаил Фишман, журналист, телеведущий «Дождя», автор телеграм-канала Фишман/Fishman
Работая над книгой, я снова убедился в изначальной версии замысла: что история России и история Немцова – это синонимичные понятия. Энергия насилия и убийства, которая была рождена в 2014-м, убила Немцова, а 24 февраля 2022-го не стало и страны, которую мы знаем. Это оказалась отложенная гибель.
Началось всё с фильма про Немцова, который мы сделали с Верой Кричевской – в 2017-м его можно было свободно (сложно представить) посмотреть в кино. Я сел за книгу в мае 2017 года, к августу стало понятно, что бессмысленно перекладывать сценарий на бумагу. Я начал всё сначала и четыре года проживал вместе с Немцовым день за днём историю Россию. Сидел в архивах, читал газеты, брал сотни интервью. Сдавал её в печать еще до войны, а вышла она уже после февраля. И меня в России уже нет.
Сергей Медведев, профессор Свободного университета, аффилированный профессор Карлова университета (Прага)
Мог ли вообще быть президент Немцов?
В Ельцин Центре на входе показывают 8-минутный мультфильм «История русской демократии». Там намечены развилки, где российская история могла пойти иначе: новгородская и псковская республики, народное движение 1612-1613, конституционный проект Сперанского, великие реформы 1861-го.
Я бы дополнил мультфильм книгой и фильмом Михаила: Немцов как одна из альтернатив российской истории – демократическая, свободолюбивая, хулиганская, сметающая все нормы этикета. Но каждый раз он упирался в некие структурные основания той системы, которая сейчас воспроизвела себя сама. Он ушёл – и полностью оборвались реформы в Нижегородской области. В Москве его смелые идеи разбиваются, ему не прощают всего, чего он добился. Чеченская история закончилась ничем.
Русская матрица раз за разом выбрасывает реформаторов и даже если даёт им состояться, то очень быстро начинает контрреформы
Русская матрица раз за разом выбрасывает реформаторов и даже если даёт им состояться, то очень быстро начинает контрреформы. Пасынок этой системы Немцов пытался её сломать – и чем всё кончилось? Чем кончился демократический эксперимент, где сейчас участники СПС? Немцов в могиле, Кириенко ставит памятник бабушке на Донбассе, Чубайс в тапочках снимает деньги с банкомата в Стамбуле.
Отторжение Немцова системой, его несходимость с ней подтверждается каждой главой.
Мне кажется, время альтернатив, время лепки формата было коротким, окно возможности длилось несколько месяцев, с конца 1991-го по начало 1992 года. Тогда можно было бы сделать многое по восточноевропейскому примеру: разгромить компартию и КГБ, провести люстрацию, как-то иначе провести приватизацию. Это было время очень сильного исторического ветра. К 1993-му система начала оформляться, консолидировалась и коммунистическая, и традиционалистская часть элиты. Гайдаровское правительство и то перешло к традиционным дирижистским методам управления экономикой, когда стало понятно, что нужны очень большие дотации на проведение посевной кампании весной 1992 года.
В 1998 году казалось, что Немцов может стать преемником. Но дефолт сыграл роль – случился приход хозяйственников Черномырдина и Примакова, а потом и ставка на проверенного силовика, который обеспечит транзит власти слабеющему Ельцину и слабеющей семье и воспроизведёт олигархический режим.
Так что дело не в том, что олигархи захватили и потеряли власть. А в том, что в России не была разорвана порочная связка «власть-собственность». Неважно, олигарх пошёл в КГБ или гэбэшник стал олигархом – важно, что одни и те же люди сидят в одной машине, меняясь, кто за рулём, кто на заднем. В Европе нового времени произошло разделение власти и собственности, взаимное ограничение этих двух начал. В России правление за правлением воспроизводится эта дурная сцепка. Немцов пытался её разорвать, но не удалось.
Михаил Фишман
Выборы, даже такие, как в 1991-м – это выборы без альтернативы: в России всегда понятно, кто победит. Период, когда не было ясности – это период борьбы Ельцина с Верховным Советом в 1992-1993 году, в центре которой была будущая Конституция. Если бы весной 1993-го после референдума доверия президенту был принят за основу президентский проект конституции, мы бы жили в другой стране, с принципиально другой основой движения вперёд. Не случилось бы и октября 1993 года. Окно возможностей действительно было очень коротким.
Евгения Альбац, главный редактор The New Times
Трагедия российских реформаторов – что с точки зрения гуманитарных дисциплин они были стерильно невежественны. Они не понимали страну, в которой оказались, и ужасно её боялись. В 1991 году ими владел страх, что забитый народ не выдержит роста цен и выйдет на улицы, что Украина и Белоруссия будут покушаться на российские ресурсы, что придёт иностранный капитал, с которым не получится конкурировать. Поэтому они не отказались от КГБ, не пошли по пути радикальных институциональных реформ, как Чехия, Словакия, Восточная Германия. Поэтому закрыли рынок приватизации для западных денег (а с деньгами пришли бы и иные правила игры). Институт, который побоялись закрыть, взял власть в стране.
При этом во всех странах бывшей народной демократии на первых выборах после начала реформ люди голосовали за возвращение полусоветского статус-кво. К власти везде приходили социал-демократы – бывшие коммунисты: то была реакция на болезненность реформ. Но во всех странах Европы, кроме одной, была парламентская республика, которая позволяла сопрягать разные интересы. К власти могли прийти бывшие коммунисты, но коммунистического отката не происходило.
Михаил верно говорит – нельзя было допускать президентскую республику, нельзя было принимать Конституцию-1993. В России и ещё 11 республиках бывшего СССР реализовалась президентская форма правления, которая не предполагала инклюзии разных интересов. Поэтому в 1996-м году сложилась классическая для президентских республик ситуация «пан или пропал»: либо Ельцин, либо Зюганов, и тогда кошмар-кошмар. Какие ресурсы были у Зюганова для этого кошмара? Залоговые аукционы уже прошли. То были лишь страхи гуманитарно необразованных экономистов.
Борис Грозовский, модератор дискуссии, автор телеграм-канала EventsAndTexts
В какой момент Борису стало всё понятно про природу режима и неизбежность войн? Когда ушли последние иллюзии?
Михаил Фишман
Борис не отторгал Путина с самого начала, в отличие от многих других политиков. Причиной была не только командная логика – мол, СПС поддерживает Ельцина, а значит, и его преемника: я верю Немцову, когда он говорит «Будем надеяться, что Путин победит олигархов». Программа Грефа – это программf народного капитализма Немцова. Их можно было назвать союзниками в начале пути. Правда, очевидно, что союз сразу начал таять, Бориса многое смущало, многое не нравилось. Это был другой тип представлений о том, как должна быть устроена жизнь.
Как сам Немцов потом формулировал, главное – не кто либерал, а кто государственник, а главное – цинизм и ложь, с которыми нужно бороться
Поворотным моментом и в истории Бориса, и в истории страны стал «Норд-Ост». Стало понятно, каков он – политический режим России. Он не имперский, он бессердечный. Можно долго рассуждать про олигархов, подминающих власть, про неудачные реформы, но как сам Немцов потом формулировал, главное – не кто либерал, а кто государственник, а главное – цинизм и ложь, с которыми нужно бороться. Власть может быть вороватой, неуклюжей, недемократичной, наконец – но не жестокой. И война сейчас происходит не из-за имперскости, а из-за того, что жизнь человека в России ничего не стоит.
Борис Грозовский
На это фоне обещание Немцова не врать, которое он дал на старте карьеры – это очень зримая альтернатива. Хотел спросить про зиму 2011-2012 года, про Координационный совет оппозиции, хождение по московским бульварам. Тогда были шансы что-то изменить?
Евгения Альбац
Если бы революция не ушла тогда в отпуск, а господа демократы не начали делить портфели, то да. Правильно говорил Михаил Ходорковский: Кремль и ребята на Лубянке тогда перепугались, и нельзя было давать слабину, надо было додавить. Когда они увидели, что те, за кем шли десятки тысяч человек, не могут выстроить систему приоритетов – всё. Когда Путин выиграл в 2012-м выборы, это был конец.
Плюс в конце декабря 2011 года так называемая элита внимательно наблюдала за выступлениями оппозиции и пыталась понять, поддержать или постоять в сторонке. И их очень, как я понимаю, испугала речь Алексея Навального на Сахарова, испугало его «Мы пойдём на Кремль». Очень богатый человек, стоящий рядом со мной на митинге, сказал: «Женя, этого нельзя допускать, вы хотите вывести чернь на улицы». Элита перепугалась, что разночинцы захотят свой кусок пирога, и решила, что Путин лучше: бывает резковат, но в общем один из них. Болотная провалилась и потому, что не смогла получить поддержку элиты – потому что элита в России ужасная.
Сергей Медведев
Думаю, в 2011-2012 году сломать сценарий было уже нельзя. Да, Кремль тогда боялся – но не больше двух недель в районе нового года, когда Кудрина назначили переговорщиком и он ходил докладывать Путину требования протестантов. Это была зима последнего слабого вздоха перед длинной ночью.
Начатое при Ельцине естественным образом продолжилось при Путине. Единственное окно возможностей было в 1991-1992, из него было выжато все, что можно. Благодаря ему мы получили 30-летнюю паузу. В 2022-м эта пауза закончилась, и история пошла дальше в том же направлении. На эту паузу пришлась большая часть нашей сознательной жизни. Её и описывает Михаил.
Михаил Фишман
Шанса, конечно, не было. На наших глазах Путин слегка опешил после 4 декабря, но быстро взял себя в руки.
Борис Грозовский
Есть ли шансы у немцовской идеи на победу в России? Для него было важно, чтоб люди были счастливы. Чтобы жили в гармонии с собой и средой. Чтоб не было столько неврозов, травм.
Сергей Медведев
В той России, которую сейчас воплощает Путин, у идей Немцова нет будущего. Должна быть другая Россия, переучреждённая на человеческих основах. Там, где государство побеждено, где человек ставится перед государством. Главная проблема России – это Москва: должна распасться гегемонии Москвы, длящаяся 500 лет. Россия – это огромное пространство, которое должно осознать себя, быть деколонизировано и скинуть ярмо московских царей.
Михаил Фишман
Это вопрос нашего внутреннего чувства – унываем мы или не унываем. Я бы не стал писать книгу, если бы верил в то, что говорит Путин: что время свободы в России – девиация от её нормального состояния. Я верю и в Немцова, и в свободу, и в то, что она в России возможна. Даже если Немцов и подобные ему – это вихрь, который проносится и исчезает, это не значит, что у страны нет перспектив. Но для этого нужно пройти огромное внутреннее напряжение, связанное с признанием поражения, вины. Представить, как мы эту работу проделаем, я сегодня не могу. Понимание, что без неё не может быть России в принципе, тоже есть.
Но уныние и пессимизм я предлагаю отодвинуть в сторону: книга, несмотря на трагический финал, о том, что счастье возможно.
Евгения Альбац
В исторической перспективе этот морок уйдёт. Не нами сказано, что демократия – не лучший режим, но единственный, при котором не бывает массового голода и массового убийства. Рано или поздно Россия выберет такой режим. Вопрос в том, насколько сумеет сохраниться страна. Мне хотелось бы разделить ваш оптимизм, но я не уверена, что то, что нам предстоит, не приведёт к её распаду.