Правозащитник и ЛГБТ-активист – о необходимой тренировке индивидуальности и праве регионов на самоопределение как основе будущих реформ.
Война в Украине и связанный с ней переход российского электорального авторитаризма к диктатуре, уже сегодня сравниваемой экспертами с тоталитарными режимами XX века, заставили многих пересмотреть свои взгляды на реформы, необходимые России в будущем. Наиболее релевантными именно для российского контекста являются страны бывшего Восточного блока. Согласно рейтингу Freedom House за 2022 год, из стран, когда-то входивших в Восточный блок, одной из наиболее свободных является Чешская республика.
В чём секрет чешской политической трансформации 90-х? Насколько сложным для Чехии был переход к демократической системе? Какую роль сыграл Евросоюз и какие реформы определили успешное развитие страны на последующие десятилетия? Эти и многие другие вопросы Фонд демократического развития обсудил с российскими политиками, активистами и журналистами в рамках образовательной программы «Демократические реформы: чешский опыт в российском контексте». Четырёхдневная программа прошла в Праге в марте 2022 года при поддержке Академического центра Бориса Немцова в аудиториях философского факультета Карлова университета.
По итогам участники сформулировали тезисы к проектам реформ, наиболее актуальных в ситуации возможных политических изменений в России. «Рефорум» предлагает первую публикацию цикла – статью и policy paper Михаила Тумасова.
Часто НКО, работающие с западными фондами, рассказывают мне, что у них выстроена горизонтальная система управления. Для меня, выходца из СССР, который видел только властную вертикаль, это звучит несколько удивительно – примерно как описание синего цвета для слепого от рождения человека. У меня нет большого опыта горизонтального роста. Меж тем сейчас самое время задуматься о приобретении такого опыта и о том, как он может быть полезен в послевоенной России.
Я уверен, что одной из первых будущих реформ должна стать реформа территориального устройства: регионам должно быть предоставлено право на самоопределение. Если страна продолжит жить в имперской парадигме, держась за каждую пресловутую пядь земли, мы вернемся к тому, что имеем сейчас.
Вылечиться от имперской травмы
Российская Федерация, как и российская версия демократии, имеет мало отношения к реальному федерализму и демократам.
Система, когда граждане страны принимают любые действия власти как разумные и единственно верные, сформировалась не вдруг. Когда-то вопрос, что будет с родиной и с нами, решался массой княжеств в разного рода взаимодействии – и порой, конечно, жестоком и кровавом в духе того времени. Я говорю о периоде так называемой феодальной раздробленности, которым любят пугать школьников – мол, как плохо было до момента, когда воцарилась наконец династия Романовых. Было не плохо и не хорошо, было сложно.
Потом сложность взаимодействия веками убирали из системы власти. Нас учили и учат, что раздробленность, многообразие – это плохо. Одна страна, одна власть, одно правильное мнение. Всё это ложь, мягко говоря.
Первая и последняя в современной России попытка федерализации была предпринята при Ельцине и закончилась печально
Первая и последняя в современной России попытка федерализации была предпринята при Ельцине и закончилась печально: регионы не были готовы к ответственности, которую на них скинула центральная власть, и со вздохом облегчения вручили эту ответственность Путину, как только он ее запросил. Плюс небольшой всплеск федеративной щедрости в пандемию – но на этом все.
За прошедшие века мы совершенно утратили навык работы в диалоге. Нас смешит и раздражает медлительность процессов в ЕС – зачем тратить столько времени на бесконечные обсуждения, озвучивание десятков мнений? Насколько проще, когда есть тоталитарный правитель, которому ни с кем не надо советоваться!
Понятие «Россия» для меня не самоценно: если территория, которую мы сегодня так называем, очень сильно изменится, но людям от этого станет лучше в экономическом и ментальном плане – почему мы должны держаться за квадратные километры?
Распад Чехословакии пошёл во благо обеим республикам. У Чехии и Словакии было взаимное желание разойтись, поэтому всё прошло полюбовно и мирно, а чехи и словаки доверяют сейчас друг другу, как близким соседям. Сложно представить, как такой процесс может пойти в России. Будут ли то внутренние референдумы? Правда ли Сибирь видит себя и хочет быть самостоятельным государством? Стоит ли дробить карту по национальному признаку? Вопросов много, ответов почти нет. Хочется только, чтобы регионы, которые захотят свободы развиваться самостоятельно, получили эту свободу легко и бескровно.
Принять мысль о раздроблении шестой (ладно, седьмой) части суши непросто. Помню, как пожилой учитель истории, который преподавал у меня историю на 1 курсе, поднял меня на смех в 1993-м: я пришёл на пару в ужасе от того, что СССР ввел танки в Вильнюс. «Что они могут? – сказал он тогда. – Они же не выживут, они скоро приползут обратно».
«Что они могут? Они же не выживут, они скоро приползут обратно»
Мы поражены имперской травмой, осознанием величия страны, величия её миротворческой миссии. Эта травма сидит очень глубоко. И если мы не проработаем её, мы вернёмся к тому, где мы сейчас. Должна натренироваться личная осознанность в принятии решений, привычка делать выбор. Когда я понимаю, что это мой город, мой двор – я не мусорю здесь. Мой лифт – и я не прожигаю в нём кнопки.
«Я не был рождён “правильным”»
К личной трансформации нельзя прийти по звонку. Настраивать иную оптику нужно ежедневно, это процесс, а не цель. Как в христианстве ты не можешь сказать себе «Все, я святой», и расслабиться, так и в стремлении к демократии нельзя выдохнуть «Я теперь демократ». Каждый день я делаю выбор исходя из внутренних ценностей. Сегодня, и завтра, и каждый день говорить себе: «Не убий», или «Не кидай обёртку на землю», или «Не бери взятку» – один отказ ничего не решит. Иначе у власти всегда будут люди, которые ставят свечки в церкви, а потом отказываются от пасхального перемирия.
Я не был рождён «правильным». Личные трансформации – самые ценные. Где бы я потом ни был и чем бы ни занимался, я буду их исполнять, потому что это мои личные ценности. Я не смогу поступать вопреки им.
Мне нужно каждый день тренировать свою индивидуальность. Накачивать эту мышцу. Не бояться, что старая система в итоге разрушится: так в зависимых отношениях иногда стоит всё разобрать в надежде, что оно соберётся заново более здоровым. А если и не соберётся (и я говорю в том числе о стране, которую мы привыкли видеть на карте) – не страшно.
В зависимых отношениях иногда стоит всё разобрать в надежде, что оно соберётся заново более здоровым
На эти внутренние изменения нужно время, и чтобы его обеспечить, возможно, потребуется временное федеральное правительство. Которое проведёт системообразующие реформы – конституционную (как минимум введёт право субъектов на самоопределение и вычеркнет последние поправки), судебную, реформу спецслужб. Нам понадобятся новые паттерны, которые отвечают демократическим процессам, чтобы потом отстраиваться от них при развитии горизонтального управления. Паттерны критически важны – не случайно ЕС сейчас негодует из-за изменений судебной системы Польши: их реформа подкладывает мину под демократическую систему, нарушается баланс ветвей власти.
Пока же, как мне думается, та буферная зона, куда нас выдавило помимо нашей воли и желания, даёт нам время не только подлечить психологические травмы, нанесённые собственной страной, но и научиться быть действительно правозащитными НКО. Давайте спросим у лидеров НКО: соблюдаются ли права сотрудников, не перерабатывают ли они? Звоните ли вы им по выходным и по вечерам? Многие точно работают на износ. Как вы защищаете чужие права, если не защищаете своих сотрудников от самого себя? В российских организациях есть люди, которым есть чему поучиться у Запада, и наоборот. Я вижу здесь большое поле для взаимного обогащения.
Полную версию policy paper в pdf можно изучить и скачать здесь.