Россия называет себя федерацией вот уже сто лет, но текущая практика отношений Москвы с землями остается весьма далёкой от федеративных. «Рефорум» публикует доклад Максима Горюнова: философ, публицист, ведущий программы на European Radio for Belarus предлагает алгоритм, как федерации стать настоящей федерацией.
Можно сказать, что у федерации в России судьба такая же, как у конституции, парламента, свободы прессы, университета и прочих заимствований. Приблизительно сохраняя внешнюю форму, Россия меняет содержание на более удобное и привычное для себя.
В случае с федерацией речь идет об унитарном централизованном государстве с силовиками и тайными службами на первых ролях и стремящейся к нулю сплочённости граждан.
На данный момент Москва занята демонтажем наследия советской и ельцинской национальной политики. В первую очередь речь о республиках: с точки зрения руководства страны, существование республик со своими отдельными конституциями, парламентами и государственными языками является следствием ошибочных решений, принятых большевиками в первые годы после Гражданской войны. Эти решения уже стали причиной распада СССР – «величайшей геополитической катастрофы» – и продолжают представлять угрозу для целостности страны, считает руководство.
Общественное мнение примерно совпадает с мнением власти. Об этом можно судить, например, по вялой реакции на самосожжение удмуртского активиста Альберта Разина у здания парламента Удмуртии.
Что следовало бы предпринять для того, чтобы Российская Федерация в самом деле стала федерацией?
Первый тезис: следует сменить акценты и перестать видеть в советской национальной политике «череду грубых ошибок, приведших в итоге к Беловежской пуще». К Беловежской пуще привели массовые репрессии, многолетняя изоляция и ошибки в экономике, а не тот факт, что белорусы, удмурты и чукчи получили возможность каждый день читать газеты на родных языках. Оценивая советскую национальную политику, нужно вспомнить, что в начале 20-х годов десятки народов северной Евразии впервые в своей истории приобрели грамоту, школу и управление на родных языках. Это было впечатляющее гуманитарное достижение и шаг в сторону просвещения. Решение помогать народам в развитии их самоуправления как минимум на полвека опередило своё время и должно быть признано достижением.
Второй тезис: после «русской весны» начался откат к империалистической программе столетней давности. В первую очередь к ассимиляции «как при двух последних Романовых». Этот откат следует признать ошибкой. Стремление вернуть ситуацию на сто лет назад за счёт полуприкрытого силового и пропагандистского давления не принесёт пользы землям. Ассимиляционная повестка ударит по гражданственности, по готовности земель к коллективному действию на общее благо. Учитывая, что жители регионов и без того неохотно вовлекаются в активность, не связанную с выживанием, откат может надолго задержать их гражданское развитие. Кроме того, открывается возможность для радикализации недовольства.
Третий тезис: программа развития федерации должна базироваться на советских наработках 20-х годов прошлого века. Согласно ей Москва и Санкт-Петербург должны не сдерживать развитие земель, постоянно подозревая их в сепаратизме, а наоборот, всецело помогать их развитию. В том числе и гражданскому, в том числе и культурному, связанному с родным языком. В 20-х годах прошлого века легитимность Москвы основывалась не на силовиках, а на том, что она давала возможность землям развиваться как самостоятельным политическим субъектам. Более того, она поощряла это развитие, часто шла на опережение и в целом служила модератором современности в регионе. К этой роли и следует вернуться.