В период пандемии на правительствах лежит обязанность по защите жизни и здоровья населения, но COVID-19 поставил вопрос и об угрозе гражданским правам. «РеФорум» спросил у экспертов о рисках соблюдения баланса в этом вопросе и соразмерности принимаемых мер с поставленной целью.
Элла Панеях, кандидат социологических наук, доцент факультета социологии ВШЭ в Санкт-Петербурге: «Главными бенефициарами COVID-19 окажутся именно те структуры, которые смогут контролировать население»
У нас правительство неожиданно обнаружило, что у него нет готовых средств тотального слежения. До сих пор власти, видимо, считали, что если им это понадобится, то они легко сделают. Однако попытавшись ввести такую систему хотя бы в Москве, столичная власть потерпела фиаско.
Какие компоненты у этого фиаско? Подозреваю, что у них не готова система видеонаблюдения. То есть оказалось недостаточно всех многочисленных видеокамер на то, чтобы следить за людьми (не автомобилистами на дорогах). Возможно камеры, установленные разными организациями, оказалось трудно объединить в единую рабочую сеть.
Так или иначе, на этот раз запустить такую систему не получилось. Система QR-кодов – это пропускная система, которая по своей сути ничем не отличается от бумажных справок, за исключением того, что код можно дистанционно получить на телефон.
У российского государства есть потребность отслеживать перемещение большого количества людей. Пока оно справляется с этой целью с помощью «распечаток». За год до суда доводятся приблизительно 1 млн уголовных дел. При этом российские суды ежегодно выдают следователям около 500 тысяч разрешений на ограничение права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Фактически это разрешение получить распечатку передвижения вашего мобильного телефона, что позволяет отслеживать ваши перемещения. У ФСБ есть разрешение следить за траекторией перемещения телефонов и без разрешения суда, потому что у них существует собственный прямой доступ к мобильным операторам.
Иллюзия, что мы могли бы, как в Гонконге, прямо сейчас отслеживать перемещения людей в реальном времени, развеялась. Для некоторых это хорошая новость. Это ведь означает, что в ближайшее время появится крупный госзаказ – теперь власти будут над этим работать, вкладывая деньги, закупая технику и так далее. Думаю, что во время этого карантина они ничего не успеют закончить, но через несколько лет эта работа будет проведена, и задача будет решена. И, заметим, очень удобно, пандемия – это важный аргумент, почему это обязательно сделать на государственные деньги. Уверена, сейчас не одно ведомство готовит длинные и подробные заявки, почему именно им должна быть поручена эта задача. С нашей власти получить деньги на контроль, надзор и борьбу с инакомыслием гораздо легче, чем на строительство чего-нибудь действительно нужного.
Государство вообще «покупает» угрозы лучше, чем что-либо ни было еще. Так что теперь чиновники будут увлеченно «бороться» с новыми угрозами. И мой прогноз, что несмотря на то, что какие-то крохи медицине и достанутся, главными бенефициарами окажутся именно те структуры, которые смогут контролировать население.
Только тон у всей этой истории будет «противоэпидемический». Трудно сказать, многому ли она поможет во время следующей эпидемии, но использовать эту новую систему будут и для угнетения наших с вами гражданских прав так же, как и любые существующие системы для мониторинга и контроля. Вероятнее всего, к этой службе подключат полицию и систему административных штрафов. Я говорю не только о каких-то политических преследованиях, сюда же может быть интегрирована и система контроля над юридическими лицами, серым бизнесом, любым обменом, неформальной взаимопомощью, любой активностью, которая власти не нравится, или которую хочется поставить под контроль.
Сюда же можно привязать и какие угодно штрафы, не обязательно те, что выписывают тем, кто не соблюдает карантинных мер. За что штрафовать у нас придумают. Надо понимать, что уже сегодня штрафы в России служат одним из средств борьбы с оппозицией, и те, что придумают и интегрируют в рамках новой системы, будут помогать и в этом. Неуклюжие попытки «зароскомнадзорить» весь интернет наверняка будут продолжаться. Только сомневаюсь, что такие попытки окажутся успешными, потому что сеть «умнее» иерархии, и люди будут придумывать технические средства, чтобы добраться до той информации, которая им нужна, быстрее, чем будут перекрываться эти технические возможности.
При этом я убеждена, что появление новой системы слежки не изменит ситуацию в России кардинальным образом. Тотальной системы слежки не появится. Такой системы, как в Китае, с социальными кодами не появится. Для этого нужна гораздо более эффективная бюрократия и гораздо менее рентоориентированные силовые структуры.
Светлана Шмелева, правозащитница: «В России права человека грубо нарушались и до пандемии, а теперь нарушаются еще сильнее»
Сегодня во имя спасения жизней и здоровья людей все остальные права и свободы больше не гарантированы даже международными институтами. Этот сильнейший правовой кризис сопоставим лишь со временем мировых войн. При этом надо признать: если бы государства не вводили ограничений, большинство назвало бы это халатностью. Мало кто хочет оказаться в Туркменистане или Беларуси, где главы государств отказались реагировать на пандемию. Мне лично близка политика Швеции, где была сделана ставка на длительность кризиса, т.е. долгосрочное, а не сиюминутное решение. В Швеции был найден баланс, не разрушивший права человека а, напротив – культивирующий гражданскую культуру.
Любой кризис обнажает лишь то, что было и до него. В России права человека грубо нарушались и до пандемии, а теперь нарушаются еще сильнее. Отныне не только активным гражданам, но и всем, кто попал в программу так называемого «социального мониторинга», известно, что такое слежка и автоматические штрафы без суда и следствия. Под «покровом» карантина продолжаются незаконные стройки, сносы исторических зданий, коррупция, процессы над политзаключенными, но уже в закрытом режиме. В то время как кто такие политзаключенные, если задуматься? Зачастую ответственные и небезразличные граждане, с которыми государство воюет именно за их выдающиеся качества, вместо того чтобы совместно сражаться с общей угрозой COVID-19.
Сегодня в условиях глобального вызова особенно важно, насколько гуманно общество. В ответе за это прежде всего государство, поэтому я оцениваю действия правительства и президента по тому, насколько они пестуют любовь и сострадание к ближнему, доверие, солидарность, ценности жизни, и жизни достойной.
Павел Ивлев, адвокат, исполнительный директор КРЕС Полишколы: «Клан силовиков будет «зондировать почву», оценивая, насколько далеко они могут зайти»
Сейчас ограничение гражданских прав населения происходит повсеместно. Почти во всех странах власти призывают своих граждан сидеть по домам. Все это сопровождается слежкой, которая преподносится людям как необходимая мера.
В качестве примера любят приводить Южную Корею, которая чрезвычайно эффективно справилась с пандемией и отслеживание контактов было одной из важнейших составляющих южнокорейской схемы борьбы с вирусом.
Государство вторгается в частную жизнь граждан с якобы благой целью, а именно для борьбы с пандемией. Тем не менее факт остается фактом: государство вмешивается в нашу жизнь и устанавливает весьма ощутимые ограничения. Это происходит повсеместно, не только в России. Убеждён, что власти самых разных стран будут рады сохранить за собой право вторгаться в наши с вами жизни. Безусловно, всех запереть по домам навечно власти себе позволить не могут, но отслеживать наши перемещения будут пробовать. С другой стороны, многие граждане поддержат намерения государства наращивать систему отслеживания, потому что многие всерьез напуганы эпидемией.
Пандемия для авторитарных режимов станет дополнительным стимулом активнее внедрять системы слежения за своими гражданами. В России ограничения гражданских прав наблюдаются уже давно – людей всеми средствами пытаются не допускать на митинги, выносят судебные решения о тюремных сроках за оппозиционные посты в социальных сетях. Власти давно работают над тем, чтобы «закрыть» интернет в России, они будут и дальше ограничивать доступ к информации.
Еще один пример такой политики: введение в Москве системы распознавания лиц с помощью видеокамер, а также формирование баз данных «неблагонадёжных граждан». Аналогичные системы вполне эффективно внедрены в той части Китая, где происходило противостояние уйгуров и центральной власти.
Таким образом, в России коронавирус ускорит текущие процессы по ограничению гражданских прав и свобод, за счет того, что на это будут выделены дополнительные бюджетные средства. Клан силовиков будет «зондировать почву», оценивая, насколько далеко они могут зайти в этом вопросе, не спровоцировав массовых народных волнений.
Например, происходящее может привести к тому, что для части граждан граница так и останется закрытой. Ограничение на выезд за рубеж могут быть введены в отношении «определённых категорий лиц». Вспомните, ведь это все уже было в Советском Союзе. Все это с технической точки зрения не составит никакого труда. Например, в России уже сегодня закрывают выезд для должников. Завтра выезд могут закрыть, скажем, для всех врачей или медицинских работников.
Задача гражданского общества и оппозиции, а также думающих людей, вовлеченных в политику, балансировать эту ситуацию, не допускать ущемления прав населения, жестко проводя грань между разумными ограничениями, необходимыми во время борьбы с эпидемией, и произволом властей».
Оливер Эллиотт, историк новейшей международной политики: «История пандемий показывает, что именно возникновение новых форм социального контроля определит будущее отношений между властью и обществом»
В числе наиболее примечательных реалий кризиса, связанного с коронавирусом – метаморфоза в восприятии того, где пролегает допустимая граница государственной власти. Каких-то пару месяцев назад большая часть западных СМИ подавала тотальный карантин региона Хубэй как пример «диктаторских перегибов» в Китае. Всего три месяца спустя практически все крупные демократические государства ввели общенациональные ограничения – такие же, какие Китай инициировал в Хубэе.
Уровень государственного контроля, который раньше считался недопустимым, стал нормой – хотя конкретные детали ограничений и контроль за их исполнением отличались от страны к стране. Во Франции и Испании за нарушение крайне строгих карантинов полиция оштрафовала в совокупности более миллиона человек, в то время как в странах северной Европы при введении «социального дистанцирования» власти в целом полагались на добрую волю граждан и кооперацию, а не на наказания.
Итак, разные страны перешли на разные новые нормы государственного контроля. Тем не менее многие из них пошли гораздо дальше формирующегося глобального консенсуса о том, что действительно необходимо для взятия пандемии COVID-19 под контроль. Как в Азии, так и в Европе происходили задержания оппозиционных политиков и преследования критически настроенных СМИ на основе обвинений в «распространении ложной информации»; впоследствии журналистская работа и данные атакованных оказывались точнее информации из «официальных источников». Многие государства отреагировали на кризис объявлением режима чрезвычайного положения, что позволило политическим лидерам пренебречь нормальными демократическими процессами.
Само по себе введение режима ЧП не является признаком авторитаризма, но когда оно сопровождается урезанием или даже временным упразднением критически важных элементов демократической системы сдержек и противовесов – таких, например, как парламентский и судебный контроль – то тогда появляется реальный риск незаметно надвигающейся диктатуры. Так, 30 марта парламент Венгрии проголосовал за выдачу премьер-министру Виктору Орбану права издавать указы без одобрения парламента. Что вызывает особые опасения, это решение не имеет временных ограничений, что означает, что Орбан теперь может руководить страной без парламента или выборов бессрочно.
Пожалуй, один из наименее очевидных и наиболее опасных рисков, которые несет с собой кризис COVID-19, – это усиление возможностей государственной слежки, того, что в английском называется surveillance state. В последние годы государства становились все профессиональнее в сборе информации для наблюдения; но широко распространенное в ходе борьбы с пандемией использование камер с технологией распознавания лиц и следящих за передвижениями приложений на телефон впервые в истории позволило государствам следить за передвижением населения в режиме реального времени.
Вскоре, возможно, появятся государственные приложения на телефон, которые следят за базовыми показателями нашего здоровья – такими, как температура или ритм сердцебиения – с целью подтвердить, что мы не заражены COVID-19. И в то время как эта информация действительно может быть критически необходима для выхода из локдаунов, она также может быть использована для сбора более широкого спектра информации о нашем здоровье, привычках и действиях. История пандемий показывает, что именно возникновение этих новых форм социального контроля определит будущее отношений между властью и обществом.
Но простые граждане не бессильны. Государства, будь они демократическими или авторитарными, не переживут этот кризис, если потеряют доверие людей. Граждане могут требовать государственной отчетности и надлежащего конституционного судопроизводства. Они могут искать, находить и поддерживать независимые источники информации и строить глобальные сообщества, которые будут распространять информацию об авторитарных нарушениях. Так же, как страны работают сообща для борьбы с COVID-19, граждане должны работать сообща, чтобы не дать государствам злоупотребить новыми методами контроля.
Артем Русакович, юрист, преподаватель, автор телеграм-канала «Конституция здорового человека»: «Российские судьи уже много лет умело подгоняют под Конституцию любые ограничения прав и свобод граждан»
В России на случай бедствий существует несколько специальных правовых режимов. Если бедствие настолько серьёзное, что нужно ограничить права и свободы граждан, то либо отдельные регионы, либо вся страна переходит в режим чрезвычайного положения (не путать с режимом чрезвычайной ситуации и режимом повышенной готовности, введение которых не предусматривает ограничение прав и свобод граждан). На территории с режимом ЧП может быть введён карантин, отложены выборы, запрещены митинги и забастовки, ограничена свобода передвижения, некоторые виды экономической деятельности и т. д. (ст. 11-14 ФКЗ «О Чрезвычайном положении», далее ФКЗ «О ЧП»).
В марте 2020 года, когда в России возникла угроза распространения коронавируса, все ожидали от президента действий, прописанных в Конституции и ФКЗ «О ЧП». Президент должен был издать соответствующий указ, а Совет Федерации – одобрить его в течение 72 часов. В этом указе должно было быть прописано, что именно произошло, на какой территории объявлено ЧП, кто и как будет его ликвидировать, какие права и свободы граждан и на какой срок будут ограничены. При этом в законодательстве уже были прописаны наказания за нарушение режима ЧП (ст. 20.5 КоАП РФ, штраф 500-1000 р. или административный арест до 30 суток). При соблюдении этих шагов вся ситуация была бы понятной и определённой и не пришлось бы ничего менять в законодательстве.
Однако президент, видимо, побоялся идти по такому сценарию, решив, что это отрицательно скажется на его рейтинге. В результате он переложил всю ответственность на подчинённых, а депутатам, чиновникам и губернаторам пришлось выкручиваться и придумывать меры по борьбе с вирусом без введения ЧП. К сожалению, от этого возникла неразбериха и путаница в законодательстве, которую юристы разгребают до сих пор.
Тем не менее у людей возник вопрос – а насколько вообще все эти ограничения соответствуют закону и Конституции, если в стране не объявлено чрезвычайное положение? Многие граждане на этом основании считают, что действия властей нарушают Конституцию.
Как ни странно, всё происходящее вполне соответствует российской Конституции. Можно сказать, что новые правила противоречат духу и общей логике Основного закона, но формально нарушения тут нет. Просто наша Конституция – это очень бестолковый и противоречивый документ, в котором российские власти могут найти разрешение на всё, что угодно.
Некоторые сейчас ссылаются на конституционную норму о чрезвычайном положении. Да, действительно, Конституция пишет про ЧП в уже упоминавшейся 56-й статье и указывает, что при ЧП «могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия», а дальше прописывает, что даже в этом случае не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные такими-то статьями. То есть, казалось бы, раз в этой статье указано, что в условиях ЧП можно ограничить права и свободы граждан (и то не все), то, видимо, ЧП – это единственный исключительный случай, когда такое возможно.
Однако – внимание! – в ст. 56 Конституции не указано, что права и свободы граждан ограничить ТОЛЬКО в условиях чрезвычайного положения. А предыдущая статья той же Конституции (ч. 3 ст. 55) говорит, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».
Как видим, формулировка максимально расплывчатая – защита нравственности, безопасности и т.д. Тем не менее получается, что власти всё же могут ограничить любые права и свободы без всякого ЧП. И они регулярно это делают, а Конституционный суд регулярно признаёт эти ограничения соответствующими Конституции.
Так что получается, что Госдума приняла ряд поправок в федеральные законы в целях защиты здоровья людей и безопасности государства (как и предписывает ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). В частности, 1 апреля 2020 г. были приняты изменения в ФЗ «О ЧС». Теперь в законе сказано, что правительство РФ и региональные власти могут устанавливать «обязательные для исполнения гражданами и организациями правила поведения при введении режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации» (п. «а.2» ст. 10, пп. «у» п. 1 ст. 11 ФЗ «О ЧС»).
Получается, теперь любой губернатор совершенно законно может на территории своего региона объявить режим повышенной готовности и запретить гражданам выходить из дома и собираться на улице, предпринимателям – вести деятельность и т. д. Ну а для граждан ввели дополнительные наказания за невыполнение этих правил (ст. 20.6.1 КоАП РФ).
Ничего экстраординарного в этом нет. Если говорить о праве на передвижение, до у нас уже неоднократно ограничивали данное право граждан без всякого чрезвычайного положения. Например, в начале 2000-х гг. в законе О Государственной границе РФ» прописали нормы, по которым Федеральная служба безопасности могла произвольно устанавливать размеры пограничных зон и режим пребывания в них. В результате на границах России почти со всеми странами на несколько лет возникли огромные погранзоны (некоторые шириной до 200 км), куда нельзя было попасть без документально подтверждённой цели визита. Потом, к счастью, большинство этих ограничений сняли. Однако, как мы видим, Конституция никак не мешала делать это раньше и не мешает делать это теперь.
Да, всё это входит в противоречие с духом и логикой Конституции. Однако, повторюсь, формального нарушения тут нет, и, думаю, Конституционный суд это вскоре подтвердит. Там работают очень креативные судьи, которые уже много лет умело подгоняют под Конституцию любые ограничения прав и свобод граждан.
Тех, кто полагает, что все нынешние проблемы происходят из-за несоблюдения Конституции, спешу разочаровать. В российской Конституции много благих пожеланий, но крайне мало конкретных указаний, поэтому она при творческом подходе позволяет властям ограничивать любые права и свободы граждан.