Выборы в США — это демонстрация работы системы, выстроенной без малого 250 лет назад. Что мы можем узнать об американской демократии, посмотрев на выборы, где победили республиканцы? Спросили у Александры Филиппенко, американиста, научного сотрудника YGLN и ведущей The Breakfast Show.
— Саша, то, что демократы не победили, означает, что сама демократия в США — в кризисе?
— Наоборот, эти выборы — триумф демократии. Мы видим, как общество само регулирует политику. Центр американской политики всегда был сдвинут вправо. Даже икона демократов Джон Кеннеди говорил: не спрашивайте, что страна может сделать для вас, спрашивайте, что вы можете сделать для страны. Система переживает встряску, которая, возможно, скорректирует нынешний левый крен и вернёт её в привычное равновесное состояние.
Люди голосуют за Трампа не потому, что он им нравится, а потому, что их приоритет — экономический. Религиозным избирателям не важно, что их кандидат окружён секс-скандалами и разведён. Им важно, что он ввёл в Верховный суд консервативных судей, и суд запретил аборты и будет проводить консервативную федеральную политику ещё лет 20-30. Латиноамериканцам не важно, что Трамп их некрасиво обзывает, — они верят, что благодаря тому, что они сейчас его изберут, их в перспективе не обложат непомерными налогами, а их дети смогут через 10 лет поступить в колледж. Показательно, что автор невероятно успешной рекламы Трампа в Пенсильвании, которая очень много дала ему для выигрыша, — весьма известный ЛГБТК+-активист. Он придумал слоган «Она (Харрис) за они, он (Трамп) — за тебя», то есть за любого американца вне зависимости от его взглядов.
Да, при консервативном Верховном суде мы можем надолго забыть о либеральном федеральном законодательстве. Но один из столпов политики Трампа — это разделение федерального правительства и правительства штатов. Мичиган вписал в конституцию разрешение на аборты, в Техасе они так и будут запрещены. Трамп думает с помощью Илона Маска резко сократить чиновничий аппарат, упразднить лишние федеральные органы, советы. Например, говорит о том, чтобы расформировать федеральное министерство образования, и штаты сами смогут решать, преподавать в школах Библию или теорию Дарвина.
А демократия как система, конечно, всех переживёт.
— Что изначально отличало демократов от республиканцев?
— Демократы традиционно выступают за большие социальные гарантии, большие льготы, повышение налогов на всех уровнях, чтобы было чем эти социальные программы оплачивать. Республиканцы — за минимум налогов и отсутствие социальных программ. Демократы — за профсоюзы и права рабочих, республиканцы с профсоюзами традиционно боролись. А пока демократы боролись с дискриминацией, республиканцы выступали за сегрегацию. Демократия — за поддержку демократий по всему миру (потому что демократии между собой не воюют), а республиканцы считают, что нужно взаимодействовать с любыми правительствами, нравятся они вам или нет.
А ещё республиканцы — про сокращение вмешательства государства в жизнь граждан, в целом про сокращение госаппарата и его расходов на самого себя. Эту задачу, как я говорила, Трамп препоручил Маску, а тот планирует с помощью оптимизации штатов и внедрению технологий сократить расходы на бюрократию аж на $2 трлн.
Интересно, что повестки смещаются. Свобода слова и самовыражения всегда была требованием демократов: Первая поправка защитит вас, даже если вы сжигаете американский флаг в знак протеста, а республиканцы с радостью засудили бы вас за это. Но сейчас твиттер и отсутствие шейминга за то, что вы называете кого-то не так, как принято в приличном обществе, — уже скорее республиканская фишка.
— Почему демократия в Штатах — не прямая? Зачем нужен институт выборщиков?
— Это традиция. Институт выборщиков работает почти 250 лет и ещё столько же проработает, отменить его (а есть голоса в пользу отмены) очень сложно, потому на выборщиках держится вся избирательная система.
States в United States — это и штаты, и государства. Америка, какой мы её знаем, началась с того, что 13 независимых государств объединились в 1776-м. С тех пор они эту независимость постоянно постулируют; отцы-основатели видели в разделении власти между федеральным правительством и правительством штатов гарантию свободы граждан. Это и есть федерализм.
Во время выборов каждый штат фактически выбирает себе президента. А институт выборщиков придумали, чтобы было удобнее собирать голоса в штатах, считать их, чтобы выяснить, кого в этом штате выбрали президентом, и потом отвозить эти голоса в столицу. Сейчас выборщиков 538, общее число остаётся стабильным, хотя по штатам и может меняться вместе с численностью его жителей. Конечно, посчитать 538 голосов куда удобнее, чем десятки миллионов. В каких-то штатах выборщиков много, в каких-то мало; в Род-Айленде, штате-основателе США, всего 4 выборщика. Но когда кандидаты идут нос к носу, любой маленький штат может сыграть решающую роль.
С подсчётом голосов бывает интересно. Я давала студентам такой пример: в двух соседних штатах живёт по 10 000 000 человек, каждый штат — это 10 голосов выборщиков. В первом штате 6 000 000 проголосовали за Трампа, 4 000 000 — за Харрис, Трамп получил все голоса выборщиков (таково правило: все голоса выборщиков отдаются одному кандидату, даже если перевес кандидата — всего один голос). Во втором штате 9 999 999 жителей проголосовали за Харрис, один человек за Трампа. В итоге штат отдаёт свои 10 голосов за Харрис.
Значит, за Трампа всего 10 голосов выборщиков и за Харрис 10 голосов выборщиков, хотя разрыв в голосах избирателей огромный. Правда, в случае нынешних выборов Трамп выиграл и по голосам выборщиков, и в целом по числу голосов граждан.
Процедура подсчёта голосов почти не изменилась с XVIII века, разве что в Вашингтон голоса везут уже не на лошадях. Голосование проходит в первый понедельник ноября. Потом голоса считают, 11 декабря выборщики штата встречаются, 23 декабря уполномоченный от штата физически отвозит голоса выборщиков в Сенат. Сенат пересчитывает голоса выборщиков, и 6 января (помните, захват Капитолия сторонниками Трампа был 6 января?) вице-президент сертифицирует результаты. 20 января президент вступает в должность.
— В Штатах есть шанс украсть выборы?
— Почти никакого.
Вбросить бюллетени не получится. Основное голосование — электронное, в нём участвуют три машины, каждый голосующий оставляет бумажный след. Конверт для голосования по почте (почтовое голосование — почтенная традиция, которая бытовала ещё в Гражданскую войну) подделать, кажется, сложнее, чем крупную купюру. Конверт, в котором ваш голос, заклеивается так, что его нельзя разорвать. На нём нет никаких опознавательных знаков. Этот конверт вы запечатываете в ещё один, внешний конверт, который тоже невозможно порвать. На него на почте поставят штемпель; когда он поступит на участок, одна группа его примет, распечатает, выбросит, внутренний конверт положит в коробочку и под присмотром передаст другой группе, которая не видела первого конверта, со штемпелем. И уже она его распечатает.
На каждом участке есть наблюдатели от обеих партий, они невероятно пристально следят за тем, чтобы никто не жульничал (тот случай, когда борьба двух огромных и богатых партийных структур идёт на пользу демократической процедуры).
— Звучит как мечта движения «Голос».
— Именно.