Из-за войны и репрессий Россию покинули сотни муниципальных и региональных депутатов. Многие оказались по гуманитарным визам в Германии. Опыт же Германии по переходу от диктатуры к демократии — это в первую очередь опыт просветительской работы на местах. За почти 80 лет, прошедших с окончания Второй мировой, здесь научились вовлекать людей в общественную жизнь и политику. У депутатов в изгнании есть шанс изучить эти методы и механизмы, тем более что вовлечённость здесь очень приветствуется. Ольга Гущина, политолог, доктор политических наук и координаторка образовательных программ и институционального развития Reforum Space Berlin, рассказывает, как создавался и работает «Курс на демократию» — образовательный проект для муниципальных депутатов и политических активистов из России.
— Оля, как вы придумали «Курс на демократию»?
— Концепция программы у меня возникла ещё в марте 2022 года. Сразу после начала войны стало понятно, что точка невозврата пройдена, и нам придётся с нуля восстанавливать страну.
Конкретные очертания программа приняла осенью 2022-го, когда в Германию по гуманитарной визе приехало больше сотни российских депутатов и активистов. Тогда же сформировался коллектив проекта: помимо меня, в организации участвует петербургская политик Ольга Галкина и берлинская активистка Ольга Кувшинникова, которая вывезла в Германию уже несколько сотен антивоенных россиян. Осенью 2023-го запустили наконец первый поток на 30 человек, кто-то отсеялся, зато возник костяк из 20 очень замотивированных участников. В программе очные и онлайн-встречи, в том числе с немецкими политиками, фондами, представителями местного самоуправления.
А вообще идея сделать обучающую программу была ещё до войны. Я переехала в Германию в 2019-м и исследовала, как здесь вовлекают граждан в местную политику. Главная проблема любой демократии — что граждане в неё не верят. Считают, что «большая политика» — это далеко и сложно. Поэтому нужны понятные механизмы, помогающие людям увидеть, как они могут влиять на принятие решений, вернуть граждан на землю, убедить в том, что политика — именно здесь, берите и делайте.
— Какая польза политикам того самого верхнего уровня от вовлечения граждан? В России мы наблюдали обратную ситуацию: людей активно не пускали во власть.
— В политике здорового государства большая часть вопросов решается на местах. Федеральный уровень задаёт общеполитическую рамку, вектор, а уж какие здания подлежат ремонту, нужен ли новый корпус школы или больницы и прочие вопросы, непосредственно связанные с жизнью граждан, — это всё вопросы местного самоуправления.
Проблема в том, что на местном уровне колоссальный дефицит свежих кадров. Участие в низовой политике — дело добровольное, заработать там нельзя. Чтоб войти в политику, человек должен затратить колоссальное личное время, много лет работать за идею, на энтузиазме; бенефиты вроде высокой депутатской зарплаты появятся (если появятся) очень нескоро. Нет никакой очереди кандидатов, которые хотели бы участвовать в выборах, работать в муниципальном совете, региональном парламенте и даже бундестаге.
Поэтому Германия и другие страны Европы тратят немало ресурсов на вовлечение граждан разного возраста в общественно-политическую жизнь. Разрабатываются практики и механизмы, позволяющие обращаться к мнению людей и узнавать, чего они хотят.
В России, как мы помним, демократию пытались навязать сверху. Но демократия без демократов, то есть без вовлечённого общества, не работает. Когда осенью 2022 года в Германию по гуманитарной виде начали приезжать депутаты из России, они все оценивали себя в командировке, а не в эмиграции. С этой точки зрения Германия — хорошая страна, где мы можем изучить и впитать механизмы вовлечения людей, чтобы потом перенести на родину, адаптировать их в России.
— Чем германский пример хорош для изучения?
— Страна быстро (по историческим меркам), за одно поколение прошла от диктатуры к демократии. Один из столпов успеха — просвещение, переобучение учителей, школьников, взрослых. Очень много было сделано на местном уровне.
— Хорошо, что у Германии есть методики. А где она их брала в 1950-е?
— Немецкая политическая мысль не затихала во время диктатуры, после войны в Германию вернулись политические эмигранты и, конечно, было огромное влияние США с развитыми традициями поддержки общества и ограничения государства и развитой политической наукой, которая с 1920-х изучала поведение избирателей.
После войны начинается изучение феномена тоталитаризма, исследователи формулируют, что приводит к диктатурам: если гражданин передаёт заботу о своей жизни в чужие руки, то в какой-то момент перестает на что-то влиять. Прописывается, что демократия — про постоянный контроль и понимание границ, что государству дозволено и не дозволено.
Исследователи формулируют, что приводит к диктатурам: если гражданин передаёт заботу о своей жизни в чужие руки, то в какой-то момент перестает на что-то влиять
Демократия — не ядерная физика, многие принципы описали ещё Платон с Аристотелем. Но именно в Германии и именно после Второй мировой знания о ней были систематизированы, и был разработан подход, чтоб в практическом смысле работать с населением.
— Что сейчас происходит на «Курсе на демократию»?
— Сейчас заканчивает обучение первая группа из 20 человек. Завершим к началу лета, посмотрим на обратную связь и будем с осени, надеюсь, делать новый набор. Желающих очень много, хватит на два потока. Вопрос в том, как быстро мы сумеем привлечь финансы.
Скоро поедем с группой в Бонн. Там находится главное учреждение, которое занимается в Германии гражданским просвещением, — Федеральный центр гражданского образования (Bundeszentrale für politische Bildung), созданный в 1952-м. Именно там разрабатывались централизованные подходы к гражданскому просвещению для разных групп населения, работа по политическому просвещению идёт и сейчас. У Центра есть материалы для школьников разных возрастов, студентов и пр., перед каждыми выборами разрабатывается тест, пройдя который, понимаешь, программа какой партии тебе ближе и за кого голосовать на выборах. Они работают с архивами, издают научные публикации.
Мы на месте проговорим, что конкретно они делали в 1950-е, как формулировали месседжи, через какие каналы их передавали, как анализировали результаты.
Будем встречаться с представителями партий. Практически все политические партии обучают своих муниципальных и региональных политиков и активистов (как организовать обсуждение той или иной темы, познакомиться с гражданами, понять их чаяния и перспективные направления работы и пр.), у них есть и программы по работе с гражданами.
Встретимся с одним-двумя фондами и с муниципальными служащими, которые расскажут, как всё устроено с точки зрения непосредственно местного самоуправления, какие у них есть возможности для вовлечения населения.
— Что будет после окончания первого потока?
— «Курс на демократию» — не программа высшего образования; тут с окончанием всё только начинается. Наша задача — чтобы участники смогли пересобраться, увидели, в каких направлениях могут развиваться дальше (грубо говоря, где копать). Завели контакты в немецкой политической среде, познакомились с фондами.
Нам хотелось бы, чтобы люди начали прикидывать, сами и в рабочих группах, как перенести наиболее перспективные механизмы в своей город, свой муниципалитет. Чтобы они полученный опыт транслировали коллегам, соратникам, друзьям — формировали дискуссию.
Люди с гуманитарными визами рандомно распределены по Германии, от небольших деревень до крупных городов. Если мы здесь задерживаемся, а ребята захотят развиваться, они могут сделать это у себя в землях. Тем, кто захочет, будем помогать со стажировками.
Первая группа — во многом пробная, мы корректируем программу по ходу курса. Со следующей, думаю, будет проще: программа устоится, люди учат язык — а значит, появляется возможность кулуарных бесед с активистами, депутатами, политиками Германии.
— Когда мигранты смогут участвовать в политической, общественной жизни Германии?
— Здесь даже на местных выборах могут голосовать только граждане стран Евросоюза (тут Германия недотягивает до стандартов Совета Европы по местному самоуправлению).
Но и без гражданства и без выборов ничто не мешает быть активистом и вступать в политические партии. Возможностей вовлечься, набраться опыта и контактов много: Германия — страна волонтёров, они здесь берут на себя очень много функций (например, тут большинство пожарных и вообще работников служб ЧС — волонтёры). Представители любой партии будут рады участию мигрантов в избирательных кампаниях: инициативные люди, готовые участвовать без оплаты, как мы помним, очень ценятся. Есть, наконец, интеграционные советы и другие механизмы, созданные, чтобы учитывать мнение мигрантов и узнавать, какие проблемы их волнуют.
— Когда человек идёт в независимые депутаты в России, перед ним множество рисков и барьеров. В Германии, получается, не так?
— У нас недавно выступала депутатка немецкого парламента, и её засыпали вопросами: как здесь выстроить систему наблюдения, как потом отстоять свой результат и пр. В России, чтобы пройти через выборы, действительно нужно хорошо разбираться в избирательной системе, «закрывать» наблюдателями все участки. Здесь кандидаты этим вообще не озабочены. Избирательные комиссии формируются из добровольцев, на участок и подсчёт голосов может зайти любой. Партии существуют десятилетиями, механизмы просты. Вход в политику куда менее нервный. Зато все российские депутаты закалённые и бесстрашные.
— А дальше работа муниципального депутата похожа или отличается?
— В основном похожа и нам понятна: встречи с избирателями, написание запросов в разные инстанции, подготовка бюджета и законопроектов, встречи с инициативными группами. И избиратели похожи (а я бывала на собраниях и в России, и здесь, есть с чем сравнить) — психология людей плюс-минус одинаковая. Точно так же есть особо активные граждане, которые ходят на все заседания и задают одни и те же вопросы.