О сохранении Байкала говорят тысячи активистов, Сергей Зверев и даже Стивен Сигал. Однако что делать, никто толком не знает. Как правило, указывают на путаное законодательство, отсутствие денег и полигонов. «Рефорум» предлагает взглянуть на ситуацию глазами бурятских экологов.
Красной нитью проходит вопрос: куда вывозить мусор 140 тысячам человек, живущим у Байкала? В Бурятии пять мусорных полигонов, один из которых (в Вахмистрово) заполнен и выведен из строя. В центральной экологической зоне на Байкале 140 свалок, которые необходимо рекультивировать.
Много запретов, много мусора
У Байкала несколько природоохранных зон со своими системами запретов. Водоохранная зона достигала 80 километров (активисты добились её серьезного сокращения), рыбоохранная – 200 метров. В последней запрещён выпас скота, сенокос и создание отвалов сыпучих грунтов, а в водоохранной зоне запрещен перевод лесных земель в нелесные, т.е. невозможно строительство дорог: «Получается, без дорог ездить нельзя и дороги строить нельзя. В результате жить на Байкале просто невозможно», – говорит глава комиссии Общественной палаты Бурятии по развитию территорий, экологии и природных ресурсов Евгений Кислов.
Необходимо от запретительного механизма переходить к разрешительному и усиливать институт экологической экспертизы
Кислов уверен: необходимо от запретительного механизма переходить к разрешительному и усиливать институт экологической экспертизы: «Запретов должно быть мало и их нужно чётко прописать. К важным я отношу запреты, касающиеся пляжной зоны: ни костров, ни автомобилей на пляжах быть не должно». При этом власть обязана обеспечить отдыхающих парковками: «Всё снова упирается в деньги – нет средств на стоянки».
Нет денег и на очистные сооружения. Очистное сооружение для одного поселка стоит 200 млн рублей. «Предположим, федеральный центр даже готов выделить на него средства, но для получения этих денег нужна проектно-сметная документация, которая обойдётся ещё в 10 млн . У посёлка таких денег нет, – говорит Кислов. – По-хорошему им должно помочь правительство Бурятии: либо оплатить из республиканского бюджета, либо найти инвестора. Но оно этого не делает, и поселок остаётся со своими проблемами. Хотя проблемы общие – все стоки по-прежнему идут в Байкал. Сейчас объявили, что федеральный центр выделит нам 14 млрд на очистные сооружения, но проектно-сметная документация, чтоб эти деньги получить, есть только на несколько полигонов, а этого явно недостаточно. Зато та же Иркутская область активно получает средства на очистные сооружения и строит их».
Что касается 140 свалок, нуждающихся в рекультивации, то здесь всё упирается в постановление правительства, по которому захоронять или перерабатывать мусор нельзя, только вывозить. Правда, непонятно, куда. «Например, на рекультивацию свалки в Усть-Баргузине заложено почти 500 млн рублей. Если мусор оттуда отвезут на второй (частный) полигон в Вахмистрово, то и там всё забьется, – предостерегает эксперт. – В Бурятии перерабатывают только шины, всё остальное отправляется в другие регионы – батарейки перерабатывают аж в Челябинске».
Командир АНО «Добровольческий корпус Байкала», координатор Байкальской экологической коалиции Андрей Бородин указывает на ещё один чувствительный момент – жидкие отходы, которые необходимо собирать в отдалённых селах, где нет канализации. «Нужны ассенизаторские машины. До пунктов слива ехать зачастую по 60 километров, гораздо легче и экономнее, как это происходило ранее, проехать пять километров и слить все в лесу. Но какой смысл в сборе отходов, если фильтрат попадёт в грунт, а затем через водоносные пласты и реки в Байкал?» – недоумевает активист.
Лебедь, рак и щука по-байкальски
Байкалом занимаются разные ведомства, консолидации управления и единой стратегии нет, указывает Бородин.
Байкалом занимаются разные ведомства, консолидации управления и единой стратегии нет
«Очистные сооружения на министерстве строительства и модернизации ЖКХ Бурятии, программа развития сельских территорий – на министерстве сельского хозяйства и продовольствия, министерство природных ресурсов Бурятии занимается свалками и поддержкой экологических экспертиз, – перечисляет он. – Федеральные заповедники управляются из Москвы. Развитие предпринимательства и туризма тоже на разных ведомствах, а муниципалитеты пока выступают в роли исполнителей решений сверху при отсутствии достаточных средств на интенсивное экономическое развитие. Получаются лебедь, рак и щука. Пока этот вопрос не решён, серьёзных сдвигов ожидать не приходится».
Проблемы Байкала требуют разработки комплексной программы моделирования ситуации с множеством параметров: антропогенная нагрузка, объёмы питьевой воды и стоков, потребление лесных ресурсов, число туристов, уровень Байкала и объёмы сбросов через Иркутскую ГЭС и т.д.
Волонтёры уберут
Оба собеседника проекта не снимают ответственности с рядовых жителей, который не гнушаются оставлять пластиковые бутылки и обертки от чипсов на пляжах Байкала.
«Нет доверия к системе управления, – напоминает Бородин. – Пример: из-за большого полноводного цикла длиной в 20–30 лет в скором времени будет наводнение в бассейне Селенги – главного притока Байкала. Люди, живущие в пригородной прибрежной зоне, не страхуют имущество. Они уверены, что власти, которые разрешили им там строиться, обязаны выплачивать компенсации. Скорее всего, потом будут жаловаться президенту и сбрасывать ответственность на власть. Логика мусорящих такая: да, я буду мусорить, деньги выделяются, волонтеры всё равно уберут, вон даже глава Бурятии убирает, и пусть убирает, раз довёл до такой ситуации».
Спасти жемчужину
Евгений Кислов выступает за создание особо охраняемых территорий местного значения, тем более опыт есть: «В Забайкальском национальном парке, например, на въезде установили шлагбаум. Люди платят и получают деревянные настилы для палаток, туалет, столы под навесом, мешки для мусора и т.д. Могут отдохнуть без ущерба для природы». Правда, Кислов обращал внимание на номера автомобилей, въезжавших на отдых в платные зоны – в основном это иркутяне и частично туристы из Забайкальского края: «Машин с бурятскими номерами почти не было – местным платить за проезд к Байкалу как-то не комильфо».
На Щучьем озере прокуратура вынесла протест, что вокруг зоны отдыха нет освещения, и администрация сделала освещение на деньги, собранные с туристов.
Но бывает и наоборот: в декабре 2020 г. арбитражный суд Бурятии ликвидировал Северо-Байкальскую местную особо охраняемую территорию. Согласно постановлению суда, водные и лесные земли – федеральные, а следовательно, ни республика, ни местное самоуправление не имеют права ими распоряжаться.
Бородин предлагает ответить на ключевой вопрос: что мы хотим стратегически видеть на территории Байкала?
«Существует концептуальная развилка. Либо делаем заповедник и снимаем антропогенную нагрузку, фактически обносим колючей проволокой. Но этот вариант нереальный – у людей, живущих на побережье, нет возможности переехать на новое место, сменить род деятельности, – рассуждает он. – Второй вариант – внедрение современных технологий по примеру Женевского озера, японских и скандинавских кейсов и последующее гармоничное эколого-экономическое развитие с учётом опыта других стран.
В качестве вероятного решения называют создание федеральной территории вокруг Байкала
К примеру, в 1971 году в Швейцарии сброс в реки неочищенных стоков был строго запрещён. К 2005 году доступ к системам очистки сточных хозяйственно-бытовых вод имели 97% швейцарских домохозяйств, сейчас в стране действуют по меньшей мере 800 водоочистных предприятий. В сооружение национальной водоочистной инфраструктуры швейцарцы вложили примерно 50 млрд франков. У России нет финансовых возможностей, а поведение людей и бизнеса мы не меняем, в сфере технологий занимаемся «импортозамещением»».
В качестве вероятного решения называют создание федеральной территории вокруг Байкала – тогда оплата сбора отходов и создание рабочих мест ляжет на федеральный бюджет.
«Однако это опасно с точки зрения регионального менталитета, – предостерегает Бородин. – Потому что если скажут, что Байкал – это федеральная территория, то как быть с федеративным устройством государства и автономией?»
Первостепенные задачи сегодня – ликвидация накопленного ущерба, строительство новых полигонов и очистных сооружений. И эти шаги уже включены в мероприятия нацпроектов. «Но, к сожалению, никто не думает на перспективу: действуют либо строго в рамках своего электорального цикла, либо планируя развитие сферы и бизнеса на те же 4-6 лет», – сетует Бородин.
Первостепенные задачи сегодня – ликвидация накопленного ущерба, строительство новых полигонов и очистных сооружений
При Алексее Цыденове, главе Бурятии, проводится большая работа, считает активист, но «стратегически нужно решать вопросы с уровнем жизни населения, развитием образования и занятости на 10–15 лет, культурой потребления и политикой в сфере обращения с отходами».
В качестве примера он приводит ситуацию с новым мусорным оператором, который зашел в Бурятию два года назад: «Никто перед населением не поставил задачи сокращения объёмов образования отходов, перехода к использованию вторичного сырья, стратегической установки на «ноль отходов» к условному 2050-му как модели самого экологического региона в России. Оператор просто установил новые тарифы и всё, об экологии ни слова».
Указывая на то, что у сегодняшних детей и подростков отношение к природе ответственнее, Бородин предлагает привлекать молодежь к сохранению Байкала через синтез кочевой, номадной, очень экологичной в основе своей культуры и глобального рынка: «Это концепция бескрайности путешествия по миру, защиты вечно синего неба и энергии матери-земли. Сочетание архаики с современными коммуникациями может выстрелить».