В конце июня генпрокуратура признала нежелательной деятельность в России Всемирного фонда природы: якобы «под предлогом сохранения окружающей среды» организация пытается препятствовать политическому курсу РФ по освоению Арктики, в том числе развитию Северного морского пути. WWF, как и другая с недавних пор нежелательная экологическая организация «Беллона», действительно много занимался Арктикой: это один из крупнейших мировых резерватов дикой природы, нуждающийся в особой защите. А от состояния её ледяного покрова зависит способность планеты отражать солнечные лучи, а значит – скорость глобального потепления. Арктика стала новой точкой конфронтации – и она же может вернуть Россию и Запад за стол переговоров. «Рефорум» поговорил о том, что сейчас происходит с Арктикой и в Арктике, с Ильёй Шумановым, независимым антикоррупционным экспертом и создателем проекта «Арктида», в прошлом директором «Трансперенси Интернешнл – Р».
— Илья, вы много лет занимаетесь борьбой с коррупцией. Почему вдруг Арктика?
— В арктическом сообществе прочно закрепился принцип «то, что происходит в Арктике, не остаётся в Арктике» (what happens in the Arctic does not stay in the Arctic). Арктика становится сверхактуальной, точки интереса там проявляются ярче, чем 20-30 лет назад. У арктических государств – России, США, Канады, Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии, Исландии – самые разные взгляды на то, как регион должен жить и развиваться. Появляются новые претенденты на влияние в регионе. Изменение климата идёт в Арктике быстрее всего, и эти климатические процессы влияют без преувеличения на весь мировой ландшафт (потеря ледниковой массы считается главной причиной повышения уровня Мирового океана). Наконец, война усилила милитаризацию Арктики: сухопутная граница России со странами НАТО расширилась, в регионе проводятся военные учения.
Вы можете построить стену на границе Финляндии и России, но если ваш завод в арктической зоне осуществляет выбросы, забор не поможет. От климатических изменений стеной не защититься. Так что несмотря на сухопутные границы, границы шельфов, Арктика – интернациональная территория. Если интенсивный рост температуры продолжится, некоторые страны, не включённые в арктическую зону (в первую очередь островные), могут просто исчезнуть.
В России немало экспертных государственных и окологосударственных структур, занимающихся арктической зоной. Но в основном они рассматривают узкие и утилитарные вопросы, занимаются географическими исследованиями либо изучают коренные народы. А проектов на стыке общественного контроля и мониторинга изменений, происходящих в Арктике, отслеживания того, какие ресурсы туда вкладываются (в том числе на борьбу с изменением климата или на контроль ущерба окружающей среде) и как расходуются, почти нет.
«Арктида» планирует стать таким проектом.
В 2022-м образовалась команда энтузиастов – расследователей, экологов, юристов, журналистов и тех, кто занимается большими данными, – которые заинтересовались Арктикой как гиперпроектом. Рассказывая о том, что происходит в российской Арктике, мы вносим свой вклад в предотвращение климатической и экологической катастрофы. В первом своём исследовании команда проанализировала несколько сот человек – чиновников, силовиков и бизнесменов, которые играют ключевую роль в освоении российской Арктики.
— И что происходит в российской Арктике?
— Арктика – это не только ледяная шапка, это 24 тыс. км российской береговой линии, 9 российских регионов, от Мурманской области до Чукотского округа, и несколько морей. Это важная часть России, где живут всего 2 млн человек, не до конца освоенная и не столь развитая, как другие территории страны. Но инвестиции, которые туда идут, окупаются сторицей. Мы видим, что иностранные компании, несмотря на санкционные ограничения, продолжают работать в арктической зоне.
Россия контролирует 53% береговой линии Северного ледовитого океана, и её роль и ответственность в предотвращении (или непредотвращении) глобальных катастроф огромна.
России принадлежит большая часть Севморпути – кратчайшего пути из Азии в Европу. Государство уже пытается использовать этот путь для международного давления: к примеру, с июля прошлого года оно ограничило проход иностранных судов по Севморпути: иностранным судам, чтобы пройти через внутренние воды России, нужно запрашивать разрешение за 90 дней. Есть и планы по кратному наращиванию транзита: недавно министр по развитию Дальнего Востока и Арктики Алексей Чекунков сообщил, что нефтегазовые компании Крайнего Севера собираются в 2024-м поставить по Севморпути не менее 71 млн тонн грузов (вдвое больше, чем в 2023-м), а в 2030-м – более 190 млн. В этом смысле для руководства России таяние льдов – возможность: если Севморпуть будет открыт для круглогодичного судоходства без ледокольной проводки, это сильно удешевит логистику товаров, изменится вся транспортная матрица доставки товаров в Европу и Китай.
Потепление также открывает для эксплуатации множество участков арктического шельфа, которые раньше были заняты льдом.
Для руководства России таяние льдов – возможность
— 80% российского газа добывается в Арктике, и 100% алмазов. Пока есть добыча, есть и вред?
— Добыча ископаемых, развитие Севморпути, да и любое экономическое присутствие в макрорегионе будет приводить к негативным климатическим изменениям в Арктике. Для меня очевидно, что Арктика = климат, и международная кооперация здесь необходима. Изоляция со стороны России и по отношению к ней ведёт к серьёзным рискам. Устаревшее оборудование, отсутствие экологических стандартов будут провоцировать экологические катаклизмы и техногенные аварии. Из-за потепления в Арктике тает вечная мерзлота, разрушаются здания и трубопроводы: по данным министерства по развитию Дальнего Востока и Арктики, 70% инфраструктуры арктической зоны России в опасности из-за таяния льдов, а 40% оснований зданий в зоне вечной мерзлоты уже имеют деформации. Многие связывают катастрофический разлив топлива в Норильске с таянием вечной мерзлоты.
— Какие есть развилки для развития Арктики?
— У разных государств разное видение. Некоторые страны, в том числе в Евросоюзе, ратуют за создание в Арктике заповедной зоны, у которой не будет единого хозяина: ведь это важный для планеты участок, и очевидно, что он очень сильно влияет на все территории.
Ряд стран выступают против активной хозяйственной деятельности в Арктике: полное её ограничение невозможно, но добыча углеводородов, по мнению многих, должна быть свёрнута. Эту позицию Греты Тунберг считали радикальной, но год от года она становится новой нормальностью. Есть страны на грани отказа от эксплуатации: Джо Байден принял решение об эксплуатации нефтяного месторождения Willow на Аляске в виде исключения, лишь под давлением местного населения, которому нужны рабочие места. Норвегия сопротивляется: для неё добыча углеводородов один из основных способов наполнения бюджета. Россия хочет продолжить эксплуатацию арктического шельфа и региона для извлечения прибыли и ориентируясь на создание в ней активной экономической зоны: Севморпуть, строительство военных баз, портов, объектов для добычи и транспортировки углеводородов.
Разное понимание, разные подходы так или иначе свидетельствуют о зрелости обществ этих стран и о наличии в них консенсуса по поводу Арктики и будущего.
— Какие планы на Арктику у других государств?
— Обширные. Даже Китай считает себя околоарктическим государством и создал свою арктическую стратегию под названием «Белая книга». Китайцы смотрят на север с большим энтузиазмом: строят ледоколы, флот, наращивают экспертизу, проводят исследования.
Севморпуть, конечно, критически важен для Китая: это значительно сокращение транспортного плеча; круглогодичное судоходство перевернёт все логистические цепочки. А учитывая, что в Арктике 30% мировых неразведанных запасов газа и 13% – нефти, у Китая вполне может появиться инициатива совместного использования того, что находится в Арктике и принадлежит России.
— Есть ещё и территориальные претензии.
— Да, все арктические государства борются за расширение своего континентального шельфа – зоны, где они могут заниматься добычей углеводородов. На один хребет Ломоносова претендует целых три страны, Россия, Канада и Дания. В ООН есть отдельная комиссия, которая занимается спорными вопросами, связанными с шельфом. Каждая страна вправе подать туда научно обоснованную заявку (над ней может работать несколько институтов), где перечисляются аргументы, почему этот шельф – продолжение её материковой части. Иногда такие споры продолжаются десятилетиями. Россия подала первую заявку на хребты Менделеева и Ломоносова аж в 2001-м, но её сочли недостаточно обоснованной. Туда было отправлено множество экспедиций, в том числе подводных, в 2015-м страна подала новую заявку, и в 2022-м одна из комиссий ООН предварительно признала несколько миллионов квадратных километров шельфа за пределами исключительной экономической зоны страны российскими. Как правило, страны пытаются подавать конкурирующие заявки, призванные затянуть решение таких вопросов (например, Дания настаивает, что 50 тыс. кв. км хребта должны принадлежать ей).
— Кто определяет российскую арктическую политику?
— Министерство по развитию Дальнего Востока и Арктики. Именно так. Дальнего Востока и Арктики. Объединять разные регионы в одно министерство было не лучшей идеей: да, Карелию и Петропавловск Камчатский соединяет Севморпуть, они оба могут стать его бенефициарами, но это совершенно разные экономические и социальные пространства. Вдобавок большинство из тех, кто управляет министерством, – выходцы из министерства по делам Северного Кавказа. Перебрасывая их на новое направление, вряд ли кто-то интересовался их экспертизой по Арктике.
Существует программа социально-экономического развития арктической зоны, значительная её часть идет на крупные инвестиционные проекты, которые там реализуется. Особенность арктической политики – серьёзные коррупционные риски. Отсутствует возможность контроля над использованием средств госбюджета по арктическим проектам – к ним физически нет доступа. Чтобы посмотреть, что там происходит, надо целый день лететь на вертолёте. Из-за этого возникает эффект бутылочного горлышка: большие деньги на какой-то проект надо потратить очень быстро. Информация о проектах очень закрытая – мы не понимаем, кто, и куда и сколько инвестирует. Доступ журналистов в Арктику сокращается, НКО, которые могли бы там работать или работали, закрывают.
В последние годы принято несколько стратегических документов, касающихся Арктики, публичные заявления Путина содержат вектор, заданный этими документами: устойчивость проектов, которые уже есть, включая иностранные инвестиции, расширение военного присутствия и уборка или ликвидация последствий присутствия человека. Но есть документы, а есть бюджет: мы наблюдаем, как год от года на ликвидацию объектов накопленного вреда, на вопросы, связанные с окружающей средой, на экологические исследования выделяется всё меньше денег.
Нынешняя изоляция сильно вредит региону: порты стоят пустые, компании банкротятся.
— Что делать?
— Создавать точки роста. Я недавно ездил в северную Карелию – рекреационный потенциал у региона невероятный, его можно было бы развивать и эксплуатировать без вреда для экологии, тратя на это не очень большие деньги. Государство этим заниматься сейчас не будет, приоритеты другие (и речь не только о войне: в Арктике в сфере его интересов крупные инфраструктурные проекты, которые концентрируются на углеводородах). И в любом случае одних федреальных усилий недостаточно: это дело местных властей, местного бизнеса и граждан, живущих в этом регионе.
Голос 300 тыс. представителей коренных народов Севера практически не слышен
— Давайте поговорим о коренных народах Севера.
— Давайте. Речь пойдёт о процессе деиндигенизации, о потере идентичности, культуры и среды обитания местными народами. Голос 300 тыс. представителей коренных народов Севера практически не слышен ни в публичном пространстве, ни в органах власти. Единственный зафиксированный нами высокопоставленный федеральный представитель этих народов во власти – это член Совета федерации Григорий Ледков. Существует достаточно большая нормативная база, которая касается защиты коренных народов, но мы видим, что приоритеты сейчас иные и практика применения отличается от прописанного в документах.
Крупные добывающие и промышленные компании часто реализуют свои проекты без согласия местных жителей либо получая их формальное согласие – когда образуется инициативная группа, в реальности не выражающая мнение и интересы местного населения. Выглядит это как обмен стекляшек на золотые слитки. Объединяться, чтобы защитить свои интересы и права в суде, коренным народам сложно: корпоративные юристы крупных компаний сильнее и имеют неограниченные ресурсы на юридические войны.
— А как во время войны функционирует Арктический совет, куда входят все арктические государства?
— Совет – в меньшей степени политический орган, это надгосударственная структура, ориентированная на решение в первую очередь экологических и природоохранных задач. С февраля по июнь 2022 г. он практически не работал: Россия в этот момент была его председателем, и остальные страны единогласно заморозили все дискуссии. Потом комиссии и группы, которые могли обсуждать вопросы без России, продолжили работу, а Россия сделала вид, что ничего не случилось, и продолжила председательствовать в совете до недавнего времени. Сейчас кооперация в сфере климатических изменений и охраны окружающей среды, работа с коренными народами стоит на паузе.
Думаю, как только Россия встанет на путь мирного урегулирования, арктические страны будут невероятно заинтересованы в её возвращении в совет. Хотя сейчас и звучат голоса, что её отсутствие ничего не меняет, но это всё равно что игнорировать слона в комнате: у России, напомню, 53% сухопутной границы арктической зоны. Любые решения о судьбе Арктики, которые будут приняты без России, невозможно успешно реализовать. Арктика будет играть всё большую роль в нашей жизни, а проблемы в регионе будут становиться всё очевиднее.
Изоляция России в Арктике невозможна даже теоретически, какая-то кооперация всё равно будет. Мне кажется, Арктика – одна из точек, которая может вернуть Россию за стол переговоров (при завершении войны, конечно, и компенсации ущерба). Арктический совет без России – парадокс.
Любые решения о судьбе Арктики, которые будут приняты без России, невозможно успешно реализовать
— Что будет с Арктикой после войны?
— Если говорить о сценариях кардинальных изменений системы управления страной, то возможны разные варианты.
Если к власти в России придёт лояльное Китаю правительство, то неизбежно распечатывание арктических кубышек и расширенная эксплуатация арктической экономической зоны: это выгодно Японии, Китаю, другим азиатским тиграм.
Если же будущее правительство будет ориентироваться на Европу, то оно может пойти по пути консервации нынешних проектов и постепенно превратить арктическую зону в международный природный заповедник – как это уже произошло с Антарктидой.
— Вы выпустили расследование о ключевых бенефициарах российской Арктики. Чем «Арктида» занимается дальше?
— Мы заинтересовались тематикой, связанной с объектами накопленного вреда: заброшенные свалки, заброшенные шахты и склады с пестицидами, залежи бочек с нефтепродуктами. Разумеется, они оказывают серьёзное влияние на окружающую среду. Экосистемы в Арктике очень хрупкие, и порой даже после точечного ущерба территория должна восстанавливаться сотни лет. Арктика – это не Центрально-чернозёмный регион и не Северный Кавказ, здесь всё сложнее и медленнее, а ущерб гораздо значимее. Происходящее здесь куда сильнее влияет на общемировые климатические изменения, чем загрязнение в Центральной России.
В 1990-е и нулевые в Арктике были большие программы по ликвидации ядерных отходов, в том числе хранившихся на непригодных для эксплуатации и затонувших судах, сегодня эти программы сворачиваются или уже свёрнуты. В 2023 г. на экологические программы в Арктике – обращение с отходами, ликвидацию накопленного экологического вреда, сохранение биоразнообразия – выделено 2 млрд рублей, а в 2025-м планируется выделить всего 1 млрд. Деньги пошли на военные нужды.
Даже Путин говорит об уборке следов присутствия человека в Арктике как о якорном проекте. Мы хотим сделать интерактивную карту свалок этих отходов, точек экологической напряжённости, чтобы их мониторить, отслеживать, как государство справляется с их ликвидацией.