На акселераторе арктических проектов (офлайн-часть прошла в Reforum Space Vilnius в середине октября) звучало сравнение Арктики с космосом: оба очень далеко, фактически вне досягаемости, и то, и другое — закрытое, тёмное, холодное непонятное нечто. В чём проблема современных социологических исследований Арктики, и как её исследовать, чтобы хотя бы попробовать понять?
Как люди воспринимают Арктику? Ответ должны дать массовые опросы. Проблема в том, что их результаты — не про реальное понимание жизни в Арктике или про саму жизнь, а про то, какие стереотипы укоренились в головах, каковы мы сами и каковы господствующие нарративы, а не Арктика.
Приведу два примера. В 2023 году НАФИ провёл исследование восприятия Арктики и проанализировал положительные и отрицательные ассоциации, которые вызывает у россиян Арктика. Положительные были «уникальная», «научная», «чистая», «перспективная», отрицательные — «далёкая», «неизвестная», «дикая», «опасная» и «закрытая».
А вот опрос «Левады-центра» 2013 года про «Гринпис»; активисты «Гринпис» как раз протестовали против добычи нефти и газа в российской Арктике. В анкете было предложено два варианта: «Гринпис» — это природозащитная организация, подчас использующая спорные методы для своей борьбы за окружающую среду, или же «Гринпис» — лоббистская бизнес-структура, которая, прикрываясь экологическими лозунгами, пытается устранять конкурентов тех, кто её спонсирует. И то, и другое, конечно, не частные мнения граждан. Это набор ярлыков, которые транслировали власти, а за ними медиа. Когда люди выбирали вариант (был, конечно, ещё классический запасной вариант — затрудняюсь ответить), запускался цикл обратной связи: стереотипы снова попадали в медиа уже как мнение граждан. Мурманское телевидение так и говорило после опроса: мол, большинство россиян считают, что «Гринпис» использует спорные методы в своей природозащитной деятельности.
В общественном сознании закрепляется, что организация, занимающаяся защитой природы, либо использует спорные методы, либо лоббирует чужие интересы. Впоследствии в этот образ власти внесут важную квалификацию — что «Гринпис» ещё и международный. Это создаст дополнительное напряжение в российской Арктике.
Арктическая социология — полицейская (как во многом российская и, вероятно, другая социология — это не моё частное мнение, такой её характер отмечают и другие исследователи): власть задаёт вектор, а сопутствующие социологические исследования служат обоснованием насаждения того или иного социального порядка.
Арктика лишена субъектности, управление ею предполагает создание государственных комиссий, советов и стратегий. Кажется немыслимым, чтобы эти удалённые земли развивались стихийно, спонтанно, силами местных сообществ. Мы привыкли к более простым — административным и силовым — способам, и, увы, социология способствует поддержанию этих привычек.
Нужно ли размещать в Арктике военную инфраструктуру? Стоит ли осваивать шельф? Эти вопросы социологи задают «большинству россиян», в Арктике не живущих и, возможно, даже не бывавших. Их ответы, сконструированные искусственно, дают власти основание смотреть на Арктику с административной точки зрения, из условного центра.
Но Арктика — не источник ресурсов. Это среда, в которую приходят и государство, и корпорации. И, разумеется, она даёт отпор. Руки государства и корпораций не могут дотянуться до всей Арктики — она настолько большая и разная, что любая попытка измерить ее одним инструментом или охватить риторикой и практикой «освоения» и «развития» оборачивается провалом. Здесь всё переплетено, а разрыв между человеком и природной средой практически отсутствует. Всё в постоянном движении: люди приезжают, уезжают, народы кочуют, происходит перемещение грузов, ресурсов и финансовых потоков, наконец, сама природа меняется. Обобщая, социологи и власть забывают: Арктика не едина, Арктик множество. В каждом арктическом регионе своя природа, демография, экономика, транспортная доступность икультура в конце концов.
Как мы видим, мы и так крайне мало знаем про Арктику (а то, что знаем, скорее всего, вложено нам в голову кем-то еще — образованием, властью или же медиа). Но и помимо этого Арктика уже не первое десятилетие «темнеет», становится менее прозрачной; война в Украине ускорила этот процесс. Научное и гуманитарное сотрудничество с другими арктическими государствами прекратилось, а в регионе наращивается военное присутствие. Последняя редакция морской доктрины РФ определяет Арктику как место военной конкуренции. Романтический взгляд, воплощённый в фигуре исследователя-полярника, кажется уже совсем неадекватным.
Итак, Арктика, какой мы её знаем, — это идеологическая конструкция, через которую удобно администрировать. В рамках этой конструкции господствуют нарративы освоения, покорения. Всё это воспринимается как подвиг человека — как правило, это образованный белый мужчина европейского происхождения, который преодолевает льды на лыжах или на атомных ледоколах, выживает в нечеловеческих условиях, побеждает в схватке с медведями, а затем пишет стихи и песни, воспевающие его подвиги. Мы привыкли к этому образу. Нужно усилие, чтобы помыслить Арктику за пределами экстрактивисткого дискурса.
Это вопрос в том числе методологии. Социология ищет там, где светло — исследует то, что попадает в поле зрения пропаганды и господствующего взгляда. Мы должны быть осторожны и подвергать критике как количественные, так и качественные методологии. Должны обращаться к инструментам, более чутким к деколониальной и критической повестке: они позволят не просто понять, что происходит, но и способствовать потенциальным изменениям. Это в первую очередь антропология и этнография, с которой мы сталкиваемся, например, в большом количестве медиапродуктов и проектов современного искусства. Через эти проекты голоса тех, кто, как правило, лишён возможности говорить, звучат в публичном поле (то есть за пределами академической литературы). Другая группа инструментов — методы анализа больших данных, которые позволяют до какой-то степени обойти ограничения государственного или опросного ока.
Задачи современного понимания российской Арктики требуют изобретательности и открытости. Только так можно попытаться раскрыть сложность этой земли.