Почему россияне, несмотря на нарастающие социальные проблемы, сохраняют лояльность действующей власти и с недоверием относятся к оппозиционным политикам? Какую политическую силу поддержит большинство после неизбежного в неизвестной временной перспективе крушения существующего режима в России? Ответы на эти вопросы напрямую связаны с тем, сможет ли демократическая оппозиция сформулировать успешную стратегию продвижения своих идей. Василий Жарков, историк, приглашённый лектор Европейского гуманитарного университета в Вильнюсе, предлагает собственное видение главной проблемы, состоящей в крайней степени аномии и деполитизации российского общества. Оценить степень катастрофы и понять её причины позволит анализ актуальных социологических исследований в контексте опыта постсоветского транзита последних 30 лет. А понимание причин сложившейся ситуации даст шанс увидеть возможные выходы из неё.
Главной проблемой массового политического сознания в России является не пресловутый «консерватизм русского народа», а его ярко выраженная аполитичность. Все 30 лет после крушения коммунистического режима российское общество существовало в условиях аномии и выученной беспомощности. Вакуум политического участия сложился потому, что власть и демократическая оппозиция отказались от концепта справедливости как основной цели своей деятельности. Позитивная реполитизация российского общества возможна только в случае возвращения идеи социальной справедливости в актуальную повестку российского демократического движения. Этот тезис я намерен доказать в дальнейшем.
Политический вакуум
Плохая структурированность политического пространства, рассогласование представлений о политике, состояние политической апатии – так в 2012 г. описывал состояние политической аномии в России Сергей Медведев, в ту пору профессор факультета прикладной политологии Высшей школы экономики1. Эта политическая аномия возникла в 1990-е годы на фоне крушения ценностей, норм и институтов советского общества. Она усугубилась в 2000-х вследствие общественной усталости от радикальных перемен и массового погружения в угар консьюмеризма во время нефтегазового бума. В 2012 г. Россия прошла очередную важную развилку своей истории, двинувшись на дно сегодняшнего персоналистского режима.
Поражение массовых протестов в Москве зимой-весной 2011–2012 гг. породило дополнительный крайне негативный эффект у той части общества, что спонтанно ринулась в политическое участие. Митинги на Болотной площади и проспекте Сахарова, весенние прогулки по бульварам и молодёжный Оккупай Абай – всё это не принесло желаемых результатов. Надежды на перемены были убиты в самых перспективных с точки зрения возможных политических перемен социальных слоях. В психологии это состояние называют «выученной беспомощностью»: человек не имеет возможности повлиять на что-то (в нашем случае на политику) и отказывается от попыток что-либо изменить. Ещё до войны этот термин начал активно использоваться применительно к политической (не)активности российского общества.
Состояние умов в России приглашённый исследователь Принстонского университета Григорий Юдин обозначает термином «деполитизация». В условиях путинского авторитаризма общество и избиратели выполняют функцию «народа по запросу», чей удел – зарабатывание денег и потребление. Любое коллективное действие в глазах власти выглядит подозрительным, а потому осуждается и наказывается. Вместе с тем по первому требованию власти народ должен являться на избирательные участки, чтобы голосовать за неё и тем самым раз от раза подтверждать её легитимность. После этого можно снова удаляться в частную жизнь – «твой долг выполнен, можешь идти дальше полоть грядки»2.
Пришедшее на смену СССР государство Ельцина и Путина открыто признало невозможность и ненужность справедливости в общественной повестке, тем самым отменив политику как таковую
Деполитизация, в основе которой аномия и выученная беспомощность, неплохо подтверждается эмпирическими данными. Если посмотреть на проведённое Институтом социологии РАН исследование динамики политических предпочтений россиян в период путинского правления, картина окажется впечатляющая. 42% опрошенных в 2019 г. признались, что не относят себя к сторонникам каких-либо идейных течений, еще 12% затруднились с ответом и 17% туманно высказались в пользу «сочетания разных идей»3. Суммарно получается, что 71% российских респондентов либо откровенно признаёт свою аполитичность, либо скрывает её за размытыми формулировками. Приведённые данные в целом коррелируют с результатами исследования политических настроений и ожиданий в молодёжной среде, проведенного Левада-центром в 2020 г. Тогда только 19% опрошенных россиян в возрасте от 14 до 29 лет ответили, что проявляют интерес к политике. Одновременно 57% признались, что политикой не интересуются. Лишь 7% молодых респондентов заявили о готовности принимать участие в политической деятельности, а 66% не хотели бы этого делать4.
Кажется, мы нашли главную проблему российского общества. Без малого три четверти россиян не имеют никакой политической позиции, либо высказывают её крайне неопредёленно. Наличие каких-либо политических взглядов так или иначе демонстрирует не более 25%, а к политическому участию готовы менее 10% россиян.
Итоги неолиберального эксперимента
Наблюдаемый в сегодняшней России политический вакуум возник не сам по себе, но стал результатом проведённого в течение последних трёх десятилетий неолиберального эксперимента. В этом году минуло ровно 30 лет с расстрела Дома советов на Краснопресненской набережной – момента, когда российское государство поставило жирную точку на таких понятиях, как равенство возможностей для всех, социальные гарантии слабым и социальная ответственность для сильных. Если советское общество оказалось несбыточной мечтой о равенстве, то сменивший его «дикий капитализм» окончательно выкинул справедливость на свалку истории.
«Десятилетия официальной лжи приучили многих в Советском Союзе цинично относиться к призывам совершать добровольные и бескорыстные поступки в пользу других людей или общества в целом», – предупреждал Теодор Шанин незадолго до крушения советской модели социализма5. Пришедшее на смену СССР государство Ельцина и Путина открыто признало невозможность и ненужность справедливости в общественной повестке, тем самым отменив политику как таковую.
Если посмотреть на первоначальное значение политики, то Аристотель определяет её как «сотрудничество ради высшего блага»6. В дальнейшем он раскрывает понятие высшего блага как справедливость, представляющую из себя ту или иную форму равенства. Получилось, что, отменив справедливость в начале 1990-х, постсоветский режим уничтожил главную цель политического общения. Вслед за этим политика из общего дела нации превратилась в набор технологий по удержанию власти правящей коалицией элит. Путин уже 23 года ухитряется поддерживать эту систему на плаву за счёт манипуляций и угроз точечного террора.
Существующий в России авторитарный режим уходит корнями в травму либеральных реформаторов 1990-х, связанную с подавлением «мятежа красно-коричневых» в Москве в октябре и последующими выборами первого состава Государственной Думы в декабре 1993 г. Либеральная интеллигенция тогда практически единодушно и с упоением поддержала Кремль в жёстком подавлении массовых уличных протестов. «Россия, ты одурела!» – воскликнул писатель Юрий Карякин в телестудии «Останкино», глядя на результаты протестного голосования избирателей за ЛДПР Жириновского. После этого вопрос об угрозе фашизма в России стал одним из ключевых в повестке либеральных колумнистов. Но фашизм пришёл не снизу, а сверху – из недр российской власти.
Демофобия стала одной из мощнейших эмоций правящих верхов в России с ельцинских времён и одновременно методом управления общественными настроениями. Выборы 1996 г. окончательно превратились в сумму технологий по удержанию власти правящей верхушкой. К президентским выборам 2004 г. функция избирателей в России полностью свелась к аккламации правящего режима. Нужда кремлевской власти в союзе с либеральной интеллигенцией к этому времени отпала. Так процессы, запущенные в начале 1990-х, привели к деполитизации общества, вытеснению либералов из власти и постоянно твердеющему в своей железобетонной несокрушимости российскому авторитаризму.
Путинское государство делает всё возможное, чтобы продолжать блокировать запрос российского общества на социальную справедливость. Писатель и публицист Алексей Цветков в этой связи прямо говорит, что «политической заглушкой» на пути реализации левых идей в России служит КПРФ7. Выдвигая на передний план неосталинистский дискурс и прочую архаичную риторику, они целенаправленно отпугивают и демотивируют значительную часть потенциальных левых избирателей европейского типа (не ностальгирующих по ГУЛАГу и сахару по талонам). Эта технология заставляет протестный электорат отказываться от политического участия и оставаться дома во время выборов: их запрос на современное социально ответственное государство никто не готов удовлетворить.
Получается парадоксальная ситуация: Россия остаётся обществом со значительным левым потенциалом и запросом на изменение существующего порядка на принципах социальной справедливости, но эта левая повестка не находит должного отражения в программах существующих политических партий. Адекватной повестки социальной справедливости не предлагают ни кремлевские спойлеры, ни внесистемная оппозиция. На позиции последней сказывается сильное влияние идейных потомков либеральных реформаторов 1990-х, которые боятся возвращения коммунизма и русского фашизма одновременно, при этом власть и её спойлеры симулируют левые идеи под «старые песни о главном». В итоге народ ушёл в частную жизнь, где занят выживанием отдельно от государства фактически в том, что Томас Гоббс называл «естественным состоянием». То, что жизнь человека в этом состоянии «одинока, бедна, беспросветна, зверина и кратковременна»8, более-менее доподлинно известно большинству россиян.
Запрос на социальную справедливость
Несмотря на 30 лет ценностного вакуума, в России сохраняется возможность подлинной реполитизации. Её обязательное условие – переосмысление и перезапуск повестки справедливости. Это ровно та точка, в которой сегодняшним российским элитам рано или поздно придётся уступить требованиям общества. Возвращение справедливости в публичную повестку станет основой не только реполитизации, но и расширения демократических свобод в стране.
Пресловутая тоска по сильной руке на самом деле не что иное, как желание институтов, способных гарантировать порядок и предсказуемость в отношениях между людьми
Помещение вопроса о справедливости (и как следствие, о равенстве) в центр политической повестки вовсе не означает возвращения в Советский Союз. Такое возвращение невозможно и по большому счёту никому не нужно, это хорошо понимают в сегодняшней России. Тот факт, что в социологических опросах периодически возникает апелляция к опыту Сталина и советскому образу жизни, вовсе не означает реальной ностальгии по СССР. За этим ресентиментом скрывается нечто другое – неудовлетворённая «потребность в солидарных общественных отношениях, в обществе с минимумом социальных рисков и с высоким уровнем социальных гарантий»9. С большой долей вероятности пресловутая тоска по сильной руке на самом деле не что иное, как желание институтов, способных гарантировать порядок и предсказуемость в отношениях между людьми.
«Сильная рука» при ближайшем рассмотрении превращается из тени генералиссимуса в идею верховенства права. Просто в отсутствие релевантного политического языка люди используют клише, навязываемые им сразу несколькими недобросовестными кремлевскими спойлерами вроде КПРФ и «Справедливой России».
О том, что в России растёт запрос на новую левую партию, качественные СМИ писали ещё в 2018 г. Тогда же близкие к администрации президента эксперты признавали, что «в России запрос на справедливость и вправду традиционен»10. Политтехнологи не скрывали, что видят в этом угрозу, и выстраивали манипулятивные стратегии борьбы с левыми настроениями в обществе.
Кремлёвские структуры продолжают внимательно отслеживать запрос на социальную справедливость и после начала войны. Об этом свидетельствует опрос ВЦИОМа об отношении россиян к социальной справедливости, не случайно проведённый вскоре после «марша справедливости» Евгения Пригожина. Согласно официально опубликованным данным, 36% опрошенных видят социальную справедливость в равенстве всех перед законом, 20% называют справедливым социальный порядок, при котором «положение каждого определяется результатами его труда», ещё 19% видят справедливость в экономическом равенстве, понимаемом как отсутствие сильно выраженной разницы в доходах11. Всё это в целом отвечает общеевропейским представлениям о социальной справедливости.
Правильный ответ на сформулированный в сегодняшней России скрытый запрос на социальную справедливость и есть способ возвращения в политику миллионов граждан страны. Речь при этом должна идти не о популизме, а о выполнении той социальной ответственности, которую должно нести современное демократическое государство. Именно этого хотят россияне больше всего, ради идеи справедливости они рано или поздно вернутся в политику, чтобы отстаивать собственные социальные права. Задача оппозиции состоит в том, чтобы понять желание народа и дать на него адекватный ответ.
Очевидно, что задача будущего политического транзита состоит в демократизации существующего режима. Эта задача может быть выполнена только в случае возвращения политики в жизнь широких слоёв общества. Поскольку политика есть партнёрство ради общего блага, важнейшим условием обретения этого общего блага должно стать возвращение повестки социальной справедливости. Её обеспечение предполагает прежде всего создание и соблюдение понятных и равных для всех правил игры. Это сделает жизнь общества более предсказуемой и стабильной. Справедливость предполагает верховенство права, которое и должно стать той «сильной рукой», о которой все последние 30 лет мечтали в России. Не «невидимая рука рынка» и не длань очередного «великого кормчего», но власть права и институтов должна управлять жизнью людей в интересах развития и процветания. Без консенсуса по этому вопросу невозможна успешная демократизация России.
1 Медведев, С.А., Томашов, И.А. Политическая аномия в современной России. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. С. 275–276.
2 Юдин, Г. Российское общество между деполитизацией и реполитизацией. // Рефорум. 15.06.2022. URL: https://reforum.io/blog/2022/07/15/rossijskoe—obshhestvo—mezhdu—depolitizacziej—i—repolitizacziej/ Дата последнего обращения: 15.10.2023.
3 Петухов, В.В. Идейно-политические предпочтения россиян: смена дискурса. // Социологическая наука и социальная практика. 2020. Том. 8. № 4. С. 27.
4 Голубева, А. Социал-демократ, не верит властям, аполитичен. «Левада-центр» составил портрет российской молодежи. // Русская служба «Би-би-си». 30.04.2020. URL: https://www.bbc.com/russian/features-52479627 Дата последнего обращения: 15.10.2023.
5 Шанин, Т. Западный опыт и опасность «сталинизма наоборот». // Коммунист. 1990. № 1. С. 65–67.
6 Aristotle. Politics. London: William Heinemann LTD; Cambridge, MA: Harvard University Press, 1932. P. 3.
7 Будущее по Марксу. // Радио «Свобода». 22.06.2019. URL: https://www.svoboda.org/a/29995564.html Дата последнего обращения: 15.10.2023.
8 Гоббс, Т. Левиафан. М: РИПОЛ классик, 2016. С. 182.
9 Петухов, В.В. Указ. соч. С. 35.
10 Ведомости. 25.10.2018. URL: https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2018/10/25/784750-rossii—nuzhna—novaya—levaya—partiya Дата последнего обращения: 15.10.2023.
11 Общество в поисках справедливости. // ВЦИОМ Новости. 02.08.2023. URL: https://wciom.ru/analytical—reviews/analiticheskii—obzor/obshchestvo—v—poiskakh—spravedlivosti Дата последнего обращения 15.10.2023.