Вопрос о том, как будут строиться отношения в треугольнике «общество-государство-церковь» после падения путинского режима, имеет принципиальное значение: Русская православная церковь и лично патриарх Кирилл окончательно дискредитировали не только сложившуюся церковно-административную систему, но и всю постсоветскую модель взаимоотношений церкви и государства. Это ситуация тупика и кризиса одновременно. Журналист и общественный деятель Сергей Чапнин представляет новую policy paper о необходимых реформах церкви, подготовленную Андреем Десницким.
Автор предпринимает попытку концептуального анализа сложившейся ситуации и предлагает ряд мер для выхода из кризиса. Он обращается к аналогиям (Россия-Польша), делает ряд исторических экскурсов, проводит деконструкцию идеологии «русского мира», бегло описывает ряд проблем внутрицерковной жизни и церковно-общественных отношений.
Ряд тезисов сформулированы точно и ярко, но некоторые нуждаются в более детальной проработке и, возможно, требуют дополнительного изучения. И здесь нужен коллектив, междисциплинарная рабочая группа с участием богословов, религиоведов, политологов, социологов и юристов.
В целом с описательной частью документа можно согласиться, хотя здесь было бы важно более чётко формулировать причины и следствия тех или иных действий. Например, автор пишет:
«[В 1990-е годы] в русском православии существовало множество разных групп и направлений… Но в последующем Русская православная церковь(РПЦ) как структура оказалась вполне монолитной и полностью подконтрольной государству».
Полагаю, что анализ причин и механизмов, в результате которых РПЦ трансформировалась в монолитную и несвободную окологосударственную структуру, принципиально важен. Интересы каких групп были затронуты? В какой точке сошлись интересы церковной иерархии, чиновников и олигархов? И, соответственно, как избежать повторения этой ошибки в будущем?
Рядом стоит вопрос о сотрудничестве церковных иерархов, духовенства и церковных чиновников со спецслужбами. Это явление настолько массовое, что без люстрации здесь не обойтись. Как эта люстрация должна быть проведена среди епископата и духовенства?
Ещё один важный тезис автора:
«После политических перемен в России, когда бы они ни произошли и какими бы ни оказались, православие, вероятно, сохранит значительную часть авторитета, а спрос на “ритуальные услуги” сохранится».
Мысль нельзя назвать законченной. Что такое в данном случае «православие»? Традиция в целом? Некое мифологизированное представление о религиозных практиках? Или старцы, духовные авторитеты, епископат во главе с патриархом? В каком соотношении находятся авторитет и «ритуальные услуги»? Чтобы избежать двусмысленностей, крайне важно понять и прийти к консенсусу, какое понимание той или иной проблемы взято за основу.
Автор верно замечает:
«Церковные структуры определённым образом форматируют людей, а те, кто оказываются недостаточно податливыми, извергаются вон… Стал явным отход многих критически мыслящих людей от традиционной религиозности, “расцерковление”».
Да, расцерковление – это важная тенденция, которая описывает кризис постсоветской религиозности, и её необходимо обозначить. Полагаю, что ещё более важно подробнее описать тех, кто расцерковился, но остался христианином в рамках восточно-христианской традиции. Вполне возможно, что эта группа (в союзе с другими, которые тоже необходимо описать) может стать движущей силой будущих перемен.
Серьёзным недостатком документа является полное отсутствие указаний на то, кто именно способен воплотить программу перемен. Эти кадры надо собирать и/или готовить уже сейчас. Если нет понимания, какие церковные и общественные силы будут задействованы (их опыт и квалификация, способность и готовность к совместному действию, понимание целей и задач), то программа выхода из кризиса, вероятнее всего, будет провалена.
Вот важные темы, которые не получили развития в документе:
- необходимость создания академического, то есть независимого от иерархии Центра богословских исследований;
- формирование новой системы церковной коммуникации (существующая ныне – это в чистом виде подмена журналистики и публицистики корпоративным пиаром и государственной пропагандой).
Не исключено, что следует описать несколько сценариев возможных реформ в зависимости от того, в каком сочетании на момент начала этих реформ будут внешние и внутренние факторы:
- насколько консервативным или, наоборот, демократическим будет новое правительство России;
- насколько глубоким будет раскол в обществе, в том числе среди православных;
- будет ли осуждено руководство РПЦ вместе с военными преступниками за идеологическое (псевдобогословское) оправдание военной агрессии;
- будет ли осуждено руководство РПЦ как еретическое сообщество (в случае, если идеология «русского мира» будет признана прочими поместными церквами ересью – сегодня это неочевидно, но заявка на это уже есть) и ряд других факторов.
Кроме того, следует сформулировать программу минимум и программу максимум: с одной стороны, без каких изменений принципиальные перемены будет невозможны или провалятся, с другой, какие реформы могут быть безболезненно отложены на более отдалённую перспективу.
Программа собственно церковных реформ и формирование новой модели церковно-государственных отношений будет проходить не в безвоздушном пространстве, а в крайне сложной внешнеполитической обстановке:
- Кто будет союзниками тех, кто проводит реформы, и кто будет их очевидными противниками?
- Какова будет роль вселенского патриархата? Ватикана? Ламбетского дворца?
- Какую роль здесь может сыграть русское зарубежье (как старое, так и новое)?
- Какая модель отношений будет выбрана для формирования новых отношений с православными церквами в Украине, Беларуси, Казахстане, странах Балтии, африканских странах (не будем забывать, там на деньги Росатома создан экзархат – и это реальные люди, которые могут оказаться «нигде»)?
Наконец, не менее важный практический вопрос: как и из каких источников будет финансироваться проведение реформ? На мой взгляд, если не упустить финансовые активы, консолидированные патриархом Кириллом, этих денег вполне хватит не только на восстановление разрушенных в результате российской агрессии храмов в Украине, но на проведение значительной части церковных реформ в России.
Суммируя сказанное выше, я полагаю, что необходимо продолжить работу над программой церковных и церковно-государственных реформ.
Текст policy paper можно прочитать и скачать по ссылке.