Бездомные в России живут на улице в среднем 7 лет, а потом умирают. В Европе – меньше года и возвращаются в обычную жизнь. Руководитель московской «Ночлежки» знает, как сделать, как в Европе.
— В 1990 году, как только статью «Тунеядство» убрали из УК, в Петербурге была зарегистрирована «Ночлежка» – старейшая и самая крупная на сегодня благотворительная организация, занимающаяся помощью бездомным и тем, кто живет за чертой бедности. «Ночлежку» придумал Валерий Соколов, который сам успел побыть бездомным. Он говорил, что «Ночлежка» – часть международной тусовки помощи. Сегодня это так?
— В 90-е основную долю в нашем бюджете занимали иностранные фонды. Это была примета времени: российская благотворительность только зарождалась, ресурсов внутри страны почти не было, зато с Запада пришли те, у кого были средства, опыт решения социальных проблем и желание поддержать нашу работу (даром что число бездомных быстро множилось).
Сначала мы, как и многие НКО, сосредоточились на адресной гуманитарной помощи – накормить, выдать теплые вещи.
30 лет спустя у нас в Петербурге работает десяток проектов, которые помогают людям не просто выжить, а выбраться с улицы, вернуться в нормальную жизнь.
Гуманитарные проекты никуда не делись: Ночной автобус в Петербурге (на маршруте 4 остановки) и Москве (2 остановки) кормит всех, кто к нему приходит, а заодно оказывает первичную медицинскую помощь нуждающимся и приглашает на консультации к юристам и соцработникам. В Культурной прачечной можно постирать и высушить вещи – бесценная услуга для бездомного, от которого шарахаются, так как от него плохо пахнет, а одежда грязная (как говорят в метро, «пачкающая»), денег на платную прачечную нет, а в нынешнем виде не пустят не то что на собеседование, но и в кафе за кипятком. Плюс там работают волонтёры-парикмахеры и профессиональные барберы.
В Петербурге появились разные приюты – Ночной, где можно выспаться в тепле и безопасности, Реабилитационный, где наши клиенты живут и вместе с юристами и соцработниками стараются решить те проблемы, что привели их на улицу, Дом на полдороги для людей с зависимостями. С октября по апрель в Петербурге работают Пункты обогрева – отапливаемые палатки для ночёвки на 50 человек каждая. В обоих столицах есть Консультационная служба, куда бездомный может обратиться за социальной и юридической помощью, а также получить бесплатно одежду, продукты, средства гигиены, костыли, мобильные телефоны и пр., которые нам пожертвовали.
При этом у «Ночлежки» сохранилась изначально заявленная миссия – выстраивание системы помощи бездомным. Проектов у нас много, но число тех, кому мы можем помочь, невелико в масштабах общего числа нуждающихся: в Петербурге в прошлом году мы накормили, обогрели и пр. примерно 6000 человек, а по нашим оценкам, в городе около 60000 бездомных. Мы понимаем, что своими силами не справимся даже в отдельном городе, а бездомные есть в любом городе и в любой стране.Чтобы эффективно помогать им и на уровне НКО, и на уровне государства, мы создали направление «Распространение опыта» – описываем наши проекты, выпускаем методички, с которыми любая НКО или городская администрация сможет запустить проект, подобный нашим, сама. Там рассказано, как ставить палатки для Пунктов обогрева, чем их дезинфицировать, как оборудовать Ночной автобус…
Мы проводим стажировки, выезжаем в регионы с семинарами, каждый год проводим международную конференцию. Сами ездим за рубеж и смотрим, как там организована помощь бездомным – перед самым карантином была, например, в Оксфорде, там всего 29 человек живут на улице, горожане и власти знают их по именам и очень хорошо им помогают. Многие наши проекты не нами придуманы, где-то запущены по аналогии, где-то адаптированы. Так что «Ночлежка», как и 30 лет назад – действительно часть международной системы помощи бездомным, при этом доля пожертвований иностранных организаций сильно сократилась: сейчас половина пожертвований идет от физических лиц, еще 15-20% – от коммерческих компаний, есть государственные гранты.
— Давайте пройдемся по цифрам и географии. В Петербурге 60 000 бездомных людей, а в Москве и России в целом?
— Про Москву мы знаем много меньше, чем про Петербург – там мы используем данные о числе тех, кто к нам обратился, статистику уличной смертности и данные здравпункта Боткинской больницы, куда тоже могут прийти бездомные. В Москве здравпункта нет, а «Ночлежка» заработала совсем недавно. Но уличная смертность втрое выше, чем в Петербурге, так что можно предположить, что и число бездомных в два-три раза выше.
Нет точных данных и по стране, звучат цифры от 1 до 4 миллионов. Хотелось бы, конечно, больше знать и понимать о проблеме, но пока у нас только разрозненные данные, которые мы можем использовать очень приблизительно.
На улицах городов-миллионников, куда люди традиционно стекаются в поисках работы (и где, соответственно, выше шанс ее потерять), умирает около 12 000 в год.
Статистика может колебаться из-за трактовки, кого считать бездомным. Есть те, о ком мы точно это знаем – люди, которые физически живут на улице не первый год, ночуют на лавках, на вокзалах. Но это вершина айсберга. Есть люди на грани бездомности – они еще не на улице, но только что потеряли работу, нашли временный заработок и сегодня заработали на койку в общежитии, завтра поспят у друзей, а послезавтра деньги кончатся и они заночуют на вокзале. Бездомность в России неоднородна, никакого архитипичного портрета бездонного нет. Она сильно отличается от других стран – бездомный в Европе часто мигрант, у нас 95% бездомных – это граждане России возрастом около 46 лет, из них 80% мужчины. Сейчас идет прирост: из-за закрытия бизнесов (стройки, общепит и прочее) в пандемию многие потеряли работу, не могут снимать жилье и оказываются на улице. В жизни «Ночлежки» нынешний кризис далеко не первый, и мы примерно знаем, как будут развиваться события. Пока число клиентов растет, пожертвований – снижается, и продлится это долго.
— Интересно, что в Москве, где бездомных людей примерно втрое больше, чем в Петербурге, «Ночлежка» появилась только в 2018 году.
— Да, причем первый проект прямой помощи в Москве удалось запустить лишь со второй попытки: в 2018 году в Савёловском районе должна была появиться Культурная прачечная, но часть местных жителей сочла, что прачечная притянет к себе весь районный криминалитет, детские площадки наводнят наркоманы и разведут вшей и туберкулез. В итоге мы ушли из Савёловского и арендовали и отремонтировали помещение в районе Беговой. Для нескольких тамошних активистов мы даже устроили поезду в питерскую «Ночлежку», чтобы показать: ничего страшного с нашим приходом в районе не случится. В новом помещении есть место для Реабилитационного приюта с тремя комнатами, душевых, офиса, Консультационной службы и склада Пункта выдачи.
Первый наш московский проект – Ночной автобус – начал курсировать в июне 2020-го от Трёх вокзалов до Новогиреево, где есть дешёвое и популярное трудовое общежитие. Чуть позже открылась Консультационная служба. Сейчас соцработники и юристы принимают 20-30 человек в день. В ближайшие месяцы надеемся открыть приют.
— По статистике «Ночлежки», почти 40% бездомных – трудовые мигранты, приехавшие в крупные города в поисках заработка, нанятые неофициально и враз оставшиеся без работы и поддержки. Почему они предпочитают быть бездомными в большом городе, чем вернуться к семье?
— Потому что приезжают не от хорошей жизни, и даже если у них где-то остались дом, семья, родители, мигранты справедливо полагают, что в столице найти новую работу будет легче, чем в родной деревне. Сначала они полны энтузиазма и надеются справиться, но в Москве нет понятной системы помощи для людей в ситуации, когда нет денег, украли документы, негде поесть, помыться, переночевать. Найти подработку с каждым днем сложнее.
Человека быстро засасывает, внутренние силы кончаются, все ресурсы уходят на то, чтобы выжить, быть неизбитым и найти еду. О поиске работы, хождение по собеседованиям речи не идет.
Очень важно в этот момент успеть подхватить человека, помочь с базовыми потребностями – тогда он сможет выбраться довольно быстро. Поэтому каждому, кто приходит за едой к нашем автобусу (а в районе вокзалов это сотня человек за ночь, и большая их часть на бездомных совершенно не похожа – возвращаемся к верхушке айсберга), мы предлагаем услуги наших специалистов. И в 55% случаев люди, которые прошли через сопровождение Консультационной службы, не возвращаются на улицу.
— Люди не злоупотребляют вашими услугами?
— Наши гуманитарные проекты – Ночной автобус, Ночной приют, Культурная прачечная, Пункты обогрева и выдачи – работают для всех: если человек готов отстоять часовую очередь за бесплатным супом, то он явно сильно нуждается в помощи, даже если у него есть жилье. Мы же и профилактикой бездомности занимаемся.
А вот приюты, где человек не просто ночует, а живёт, одновременно пытаясь восстановиться в социуме, – это так называемые высокопороговые проекты. Порог этот связан с мотивацией: например, в приют можно заселиться только на срок действия нашего договора с человеком, где прописана его задача, то, с чем мы ему помогаем (восстановление документов, поиск работы), наши и его обязательства. Например, что мы ищем вакансии, а он ходит на курсы или собеседования, мы пишем прошения, а он их подает. И если он свою часть не выполняет и разговоры с ним не дают эффекта – мы просим его съехать, чтобы помочь кому-то, для кого пока нет места в приюте (при этом он по-прежнему может приходить на консультации, к Ночному автобусу и пр.). В приютах нельзя быть в нетрезвом состоянии, и в Консультационную службу нужно приходить трезвым – как мы сможем оспаривать в судах мошеннические сделки с недвижимостью, если истец пьян?
— Те, кто съезжает из приютов, не выполнив свои обязательства – это 45%, кого не получается вернуть к нормальной жизни?
— Часть. У каждого клиента есть «его» соцработник, который звонит ему через 3, 6 и 9 месяцев после того, как он съехал из приюта. Бывает, что человек с нашей помощью нашел работу, съехал в съемное жилье, а потом мы выясняем, что он запил и его уволили.
— Почему не получается выбраться даже с поддержкой?
— Бездомность – состояние очень сильного стресса, которое не проходит бесследно. Если несколько месяцев пожить на улице, постоянно сталкиваясь с презрением окружающих и испытывая презрение к самому себе, уверенность в себе катастрофически падает. Человек перестает верить в себя, верить, что у него получится. Часто на улицы попадают люди, вышедшие из мест лишения свободы, детских домов, с неблагополучной стартовой историей (35% – это те, кто оказался бездомным из-за проблем в семье: из квартиры выгнали родители, супруги,собственные дети) – внутренних сил в таком состоянии очень мало. Так что люди устраиваются на работу и порой при первой неудаче пугаются, что у них ничего не выйдет. Им легче перестать ходить на работу, чем преодолеть неуверенность и страх. Очень быстро развиваются зависимости: на улице тяжело, холодно, а алкоголь – дешевый способ согреться и забыться.
— В Европе стаж бездомности (время, которое человек живет на улице) 10-14 месяцев, у нас 6,5–7,7 лет. Почему?
— Потому что ни на уровне страны, ни на уровне отдельных городов нет системы, которая вытаскивала бы человека с улицы, быстро протягивала бы ему руку помощи.
Представьте, что в чужом российском городе вас ударили по голове, вы очнулись без воспоминаний, документов, денег, телефона. Куда идти, непонятно, и если вы мужчина, особенно из глубинки, вы побоитесь приближаться к полицейскому, который может нагрубить или повесить на вас дело. Вы не знаете, где помыться, переночевать, поесть. Пара дней – и единственным вопросом останется вопрос выживания.
В России эти 7,7 лет, как правило, заканчиваются смертью бездомного. В Европе человека через 10-14 месяцев возвращают с улицы к обычной жизни.
— Как должна выглядеть эта система помощи?
— В первую очередь она должна быть доступной – в каждом районе каждого города должны быть места, где человек может бесплатно получить помощь. Бесплатные общественные туалеты, общественные душевые, прачечные, дневные центры, пункты ночлега – причём в центре жилмассива, не в промзоне, подальше от чистых граждан. В самом буржуазном районе Парижа или Берлина есть такие центры помощи.
Во-вторых, она должна быть комплексной. Нужны проекты, которые помогают выжить и сохранить достоинство – еда, прачечные, душевые, ночлег. И проекты, которые помогают ресоциализироваться: соцработники, юристы, программы трудоустройства, восстановление документов, переобучение.
— В «Ночлежке» такая система уже работает. Проблема в том, что вы не можете взять всех?
— Конечно. Нам каждый день приходится отказывать в помощи, даже в ночлеге в холода.
Но задача «Ночлежки» и подобных ей – не помочь всем, это невозможно, да и неэффективно: весь мировой опыт говорит, что нельзя заменить собой государство. Задача – протестировать механизм, который помогает выбираться с улицы, и оцифровать результаты.
Наши 55% успешных историй – это результат, который мы смогли получить, собрав комбинацию из высокопороговых и гуманитарных проектов.
Последние ведь не только про выживание, но и про точку входа: человек приходит за супом или постираться, его встречают сотрудники «Ночлежки», спрашивают, какая помощь нужна, и направляют по конкретным адресам. 30% тех, кто приходит на гуманитарные проекты, доходят до Консультационной службы и приюта.
Наша задача – создать модель и сделать так, чтобы ее можно было легко масштабировать силами государства или НКО в любых масштабах, города или страны. Начертить дорожную карту.
— Государство готово брать ваш опыт на вооружение?
— Пока что помощи бездомным на госповестке нет, а существующие проекты созданы без анализа реальной картины. Например, в социальных учреждениях Москвы 1600 мест (что очень мало в масштабах города, но много для России: в стране в принципе крайне мало государственных приютов), но 1100 из этих мест доступны только для бывших москвичей. А таких среди московских бездомных всего 14%, и потому в приютах немало свободных мест: люди не могут туда попасть, город им не помогает. Плюс в последние годы проекты помощи бездомным всё менее доступны, до них тяжело добраться – центры социальной адаптации выводятся из центра города, каждая смена локации всё дальше от центра.
У нас есть клиенты, которые ночуют в государственном ЦСА на окраине, а к нам ходят в Консультационный центр на Бумажном. Они идут 3 часа в одну сторону. Сколько сил должно быть у людей, чтобы три дня в неделю по 6 часов идти пешком?
Плюс государственная система не нацелена на то, чтоб люди выбирались с улицы: мы видим, что в приютах люди живут годами, никакой работы по повышению качества их жизни не ведется.
— Где система помощи бездомным выстроена адекватно?
— Передовики – скандинавские страны. И в Оксфорде мне временами хотелось плакать: вот НКО открывает для местных бездомных новый приют. Здание, ремонт, расходы на людей, на еду – все за счёт мэрии Оксфорда.
Наши проекты не хуже европейских, но количество сил, которое приходится затрачивать на их запуск и поддержку, трагически несопоставимо. Здание на Беговой у нас в коммерческой аренде, ремонт делали за счёт пожертвований физических лиц и компаний, московское правительство вообще не участвует в нашей работе – на наши обращения о помощи мы регулярно получаем отказы с формулировкой «В Москве с помощью бездомным всё хорошо, никакие новые проекты не нужны». Достаточно пройти по площади Трёх вокзалов, чтобы понять, что это не так.
Путь к успеху – выстроенное в единую систему и подчинённое общей логике взаимодействие общества, НКО между собой, государства. Каждый берёт на себя свой кусочек работы. Тогда можно говорить об эффективной системе на уровне города или страны. Нам по этому пути идти еще долго.
— Мы по нему идем или вы работаете в вакууме?
— Идём. Например, мы вошли в состав совета при президенте по вопросам попечительства в социальной сфере – это работающий государственный механизм, где можно поднимать важные вопросы. Год назад нам удалось инициировать специальное заседание Совета по правам человека, посвященное помощи бездомным людям, и там вопросы бездомности, того, какие вещи в этой сфере работают не работают, впервые на нашей памяти обсуждались на уровне замминистров разных ведомств. Там же были приняты рекомендации, составленные с участием наших юристов.
Открытие филиала в Москве – тоже шаг в эту сторону. Если мы хотим менять систему и показывать, что есть модель, которую можно масштабировать, то эффективнее делать это в столице, ближе к федеральным чиновникам и журналистам федеральных СМИ. Теперь их можно позвать в приют, в Консультационную службу и продемонстрировать – ничего в районе не случилось, всё работает без ущерба для местных.
— Как должна быть устроена профилактика бездомности?
— Это работа с системой детских домов, которая поставляет 13% бездомных. Это работа с местами лишения свободы – пока люди находятся в тюрьмах, их квартиры продают, а государство выпускает их в никуда: не восстанавливает документы, не ресоциализирует. Это работа с МВД по расследованию мошеннических сделок с недвижимостью – 20% оказываются на улицах из-за чёрных риэлторов. Это борьба с неофициальным трудоустройством.
А еще у бездомности прямая корреляция с бедностью: сегодняшние бедные – это завтрашние бездомные. Поэтому развитие регионов, повышение уровня жизни людей там, чтобы они не ехали в крупные города за работой, часто неофициальной, – тоже профилактика. Поддержка бизнеса, чтобы он сохранял рабочие места – тоже профилактика.
— А работа с обществом?
— Работа с общественным мнением влияет вообще на всё, она и про профилактику, и про саму помощь. Очень мешают помогать сильные, въевшиеся стереотипы – что бездомность это личный выбор, что это не про меня, а про специальных людей, которые, видимо, с детства мечтали быть бездомными, что все бездомные заразны и опасны.
Они исключают человека из общества в ту секунду, что он оказался на улице, и добивают его, когда ему больше всего нужна рука помощи.
Общество – не абстрактное понятие, это все мы. Чиновники, которые не развивают программы для бездомных, жители, которые протестуют против открытия прачечной в их районе…
— Получается с ними работать?
— Когда смотришь в абсолютных показателях – например, как часто на федеральных каналах говорят о помощи бездомным или как часто чиновники публично обсуждают проблему бездомности (почти никогда), – иногда кажется, что не получается. А когда смотришь в динамике – видишь, что тектонические плиты двигаются. Еще два года назад в Москве тема бездомности вообще замалчивалась, отсутствовала на повестке, мы ощущали себя в полной изоляции. Даже нашу социальную рекламу, которую в Петербурге размещают в метро, Петергофе и Летнем саду, в Москве не принял ни один парк.
А этим летом, когда мы запускали проект на Беговой, поразительное число компаний объединились, чтобы помочь нам с запуском, с ремонтом, оборудованием. «Кооператив Чёрный», модная кофейня, сама ездит дважды в неделю на Ночном автобусе, варит и разливает кофе. Бар «Стрелка» в пандемию предложил готовить 300 порций каждый день для раздачи. Сотрудники «Кухни на районе» каждую неделю раздают вместе с нами суп бездомным людям, а «Леруа Мерлен» совершенно бесплатно предоставила нам почти все материалы для ремонта Консультационной службы и будущего приюта. Два года назад представить подобное было невозможно.
С трудом, но начав сложное, болезненное обсуждение проблемы, мы увидели, что тех, кто хочет разобраться, кто видит в бездомных людей, нуждающихся в помощи, очень много. Теперь у них появилась возможность объединиться.