«Я посмотрела на небо незабудкового цвета. И тут появились самолёты. Их было много. … Самолёты были красивые, они сверкали на солнце. Потом самолёты выпустили бомбы. Такого я ещё ни разу не видела, потому что всегда сидела в подвале». Повесть Кристине Нёстлингер «Лети, майский жук!», написанная от лица восьмилетней альтер-это автора, начинается с бомбёжки и продолжается вступлением русских в Вену. Ещё в ней есть бабушка, которая ненавидит Гитлера, дядя-эсэсовец, папа-дезертир и внезапное взаимопонимание вчерашних врагов. Читайте новую статью Ольги Канунниковой, участницы акселератора Reforum Space Vilnius, из цикла «Сказка под знаком войны».
Кристине Нёстлингер — автор более 100 книг и единственная в мире детская писательница, награждённая двумя важнейшими профессиональными наградами: премиями Астрид Линдгрен и Ханса-Кристиана Андерсена. Нёстлингер иногда даже называют австрийской Линдгрен. Она и пришла в литературу «между делом», как и Линдгрен: в перерыве между домашними делами написала для маленьких дочерей повесть о Фредерике, непослушной девочке «с красными, как сок малины, волосами». Дебют оказался удачным. Нёстлингер получила престижную австрийскую награду в области детской литературы и решила сделать писательство своей профессией. Пока подросшие дочери ходили в школу, целыми днями просиживала за установленной на кухне пишущей машинкой.
Кристине Нёстлингер. Фото deutschlandfunk.de
Её перу принадлежат стихи, рассказы для самых маленьких, детективы, фантастические повести, литературные сказки. Одно сочинение стоит особняком — небольшая повесть 1973 года (переведена на русский в 2006-м), основанная на личном опыте, которого лучше бы не было.
Повесть «Лети, майский жук!» написана от лица восьмилетней австрийской девочки, пережившей войну. К моменту аншлюса (насильственного присоединения Австрии к Германии в 1938-м) Нестлингер было полтора года, к началу войны около трёх. Детство её не просто пришлось на войну — оно, можно сказать, из войны состояло.
Название повести — цитата из песни, которую пели австрийскихе дети военного времени:
Отец — на войне,
Мать — в пороховой стране,
Пороховая страна — в огне…
Лети, майский жук!
Это история о пороховой стране, в самом начале предупреждает автор. И о майских жуках, которые не виноваты, что им довелось жить в пороховой стране в то время, когда она была в огне.
Последние недели Второй мировой. Все ждут конца «проклятой войны». Нацисты бегут, в Вену входят советские войска, Кристель и её семья пытаются выжить под бомбами.
Первые страницы наполнены грохотом и безумием. Исход войны всем очевиден, но по венскому радио продолжают звучать бравурные марши, прерываемые звуками воздушной тревоги. Вой сирен, по двору бежит соседка, которая сошла с ума от войны и бомбежек, и повторяет: «Кукушка! Люди, кукушка!» (при подлёте бомбардировщиков к Вене радио издавало предупреждающие звуки: «кук-кук-кук»). Взрыв, ещё взрыв. Успел добежать до подвала — повезло. Через мгновение соседний дом превращается в груду развалин.
Кристель спускаться в убежище не торопится, а её бесстрашная бабушка даже в подвале громко ругает «эту свинью и безумца Гитлера». Но гестапо ещё работает, а многие австрийцы, подобно соседке Кристель госпоже Бреннер, ещё верят нацистам. При этом Кристель разбирается в подвалах не хуже взрослых: «Он был ненадёжный, совсем смехотворный. Подвал здесь располагался под круглой и четырёхугольной террасами и был предназначен для хранения картошки и моркови. Словом, совсем не военный подвал. На такой хватит и четверти бомбы».
Это книга-антология знаний, которые ребенку вообще-то не показаны. Кристель знает, что такое в голодное время красть еду у соседей. Знает, кто такие дезертиры и что их расстреливают без суда и следствия. Знает, что произошло с евреями, которые исчезли с венских улиц. «Господин Вавра, евреи не вернутся. Их Гитлер упрятал в концлагеря. И всех погубил. Всех!» — объясняет девочка своему взрослому собеседнику, менее осведомлённому, чем она. «— Дитя! Дитя! Замолчи! — прошептал Вавра. — Не говори так! Дети не должны этого знать!» Но Кристель знает — потому что её дядя, начальник СС, служил в ставке фюрера и «ссорился с мамой из-за евреев».
Мы видим жертв этой войны — австрийцев и русских, взрослых и детей, военных и гражданских. «Я-то понимаю: солдат, даже больной и весь израненный, — всё равно солдат. Он не может поступать, как ему хочется, он должен повиноваться приказу», — рассуждает Кристель. Но при этом — парадокс книги — и нацисты, и русские, пройдя чудовищную бойню, оказываются способны на сострадание и помощь.
Отец девочки, венский часовщик, против воли был призван в армию и воевал на стороне Гитлера. Он, скорее всего, убивал. Но в этом истерзанном войной человеке не видишь врага. Он находчив, мужественен, совестлив. Когда солдат рейха говорит маленькой дочери: «Наше счастье, что у русских солдат отпуска бывают нечасто, и они получают мало писем из дома. Если бы они знали, что у них там, дома, видели бы, что натворили немцы!..» — это производит впечатление.
Соседка семьи, богачка фон Браун, владелица пригородной виллы, в страхе перед приходом русских убегает из Вены и просит семью Кристель приглядывать за виллой. Их городская квартира пострадала при бомбардировке, электричества и воды в доме нет, на потолке появилась трещина. Судьба трещины волнует Кристель: «Постепенно темнело. Трещину было трудно разглядеть. Но я хотела её видеть. Бабушка с огарком в руке взобралась на стол осмотреть трещину. Та не увеличилась. Успокоенная, я заснула».
Вена во время войны
От предложения переехать за город бабушка отказывается. Когда в квартале не остается ни одного целого дома, а соседи перебираются в парк, только бабушка с дедушкой остаются жить в руинах, в комнате с трещиной на потолке.
«Лети, майский жук!» — книга о разрушении мифов. Все с ужасом ждут прихода русских, которые будут «резать женщин» и «есть детей». Русские солдаты оказываются совсем не таким страшными, как ожидалось. Один из них, неуклюжий армейский повар Кон, даже становится другом Кристель. Но и солдат рейха, который читает своим детям книги и страдает от боли, когда его израненые ноги засыпает обломками во время бомбёжки, не похож на монстра. Он обычный человек, не по своей воле оказавшийся на войне, и тоже заслуживает сочувствия.
Контрапункт безумию и грохоту войны — тихая мелодия жизни. Она еле слышно звучит на каждой странице, как маленький ручей в предместье Вены, дающий начало полноводной реке.
«Лети, майский жук!» — лукавая история, только притворяющаяся автобиографией. Уже само определение «пороховая страна» отсылает к сказке, к «молочным рекам», «кисельным берегам». Здесь есть долгое сказочное время («Шла война. Война шла давно. Я ничего не помнила, кроме войны»). Есть многоярусное сказочное пространство — подвалы, укрытия, погреба, подземная река, спрятанная в канал; всё это причудливо организованное пространство играет важную роль в сюжете. Есть прятки, тайны, волшебные находки, поиски и побеги. Есть чудесное спасение: отец Кристель, дезертировавший из нацистской армии, благодаря своей находчивости спасается сначала от немцев, а потом от советских солдат. Здесь есть испытание главной героини и волшебный помощник — русский друг Кристель, армейский повар Кон. Спрятавшись в его повозке, чтоб беспрепятственно выехать из предместья, девочка отправляется в опасное путешествие и проникает в город, лежащий в руинах и наполненный военными патрулями, чтоб найти свою бабушку, которая осталась в разрушенном доме.
Жители Вены с советскими солдатами, апрель 1945
Сталин и Гитлер выведены из повествования как действующие персонажи, но в книге они присутствуют — мы смотрим на них глазами героев «Майского жука». О Гитлере мы с первых страниц узнаем, что он «чудовище», «свинья» и «безумец». Это выкрикивает бабушка Кристель, которая ничего не боится и никогла не отвечает на приветствие «Хайль Гитлер».
Имя Сталина появляется в неожиданном контексте. Советский старшина, стоящий на постое в австрийском доме, вдруг обнаруживает, что у него украли пистолет, и напивается.
«Он кончил пить и неожиданно заплакал. Слёзы стекали по его небритым щекам и подбородку. Слёзы соединили части лица в одно целое. Судорожно всхлипывая, старшина заговорил. Я не понимала, что он говорит. Различала только: «Сталин… Сталин».
Папа мне потом объяснил. Старшина говорил, что жизнь для него теперь лишена смысла. У него украли пистолет, и ему стыдно перед товарищем Сталиным. Сталин будет зол из-за потери пистолета. Он его разжалует перед строем солдат в центре Москвы во время парада. Тогда он уже не будет старшиной-орденоносцем, станет простым-простым солдатом без единого ордена! А жизнь без орденов ничего не стоит».
Плача, старшина срывает ордена со своей груди и бросает на пол. Потом берет в руки заряженный атомат. Адьютант и солдаты беспомощно шепчутся, никто не знает, как быть. И тут к старшине подходит отец Кристель, садится рядом и начинает по-русски его утешать, поднимая ордена с пола и по одному вешая их на грудь старшины. Когда тот успокаивается и засыпает, отец Кристель вытаскивает у него из рук автомат, но всем становится понятно, что он — немецкий солдат и долго был в России. Возможно, даже в той деревне, где жил адьютант и где теперь ничего нет, кроме руин. Советский адьютант долго смотрит на немецкого солдата, потом улыбается и говорит по-немецки: «Ты — друг». Эпизод, который мог закончиться трагедией, заканчивается катарсисом и освобождением. Эта книга — о возможности взаимопонимания и солидарности в обстоятельствах, которые ни взаимопониманию, ни солидарности не способствуют.
Есть у Нёстлингер сказочная повесть «Долой Огуречного короля!» — история о том, как в обычной венской семье завёлся маленький тиран Огурцарь. До появления в семье «Его Левачество» жил в подвале, был изгнан подданными — и теперь вынужден просить у людей политического убежаща. Король в своём чванстве беспомощен, смешон и нелеп — но мы видим, как высокомерная «тыква-мыква» неожиданно легко подчиняет себе часть семейства, и с этим ничего нельзя поделать. Огурцари живут в подвале каждого дома, мимоходом предупреждает Нёстлингер, а в замке даже может завестись огуречный кайзер. Весёлая, лёгкая, блещущая остроумием сказка дает повод задуматься о том, как зарождается деспотизм внутри либерального общества, почему он столь быстро обретает сторонников в, казалось бы, демократической среде, и легко ли ему противостоять.
В 1990-е Кристине Нёстлингер была председателем австрийской правозащитной организации Sos Mitmansch. В мае 2015-го она выступила с речью о расизме и ксенофобии на мероприятии, посвящённом 70-летию освобождения концлагеря Маутхаузен, в историческом зале заседаний парламента Австрии. Вспоминала ли она тогда эпизод из своего детства — советские солдаты входят в дом в предместье Вены, где прячется от бомбежек австрийская семья, и один из них, увидев голубоглазого белокурого мальчика, с подозрением спрашивает: «Германский?» И его начинают уверять, что ребенок, конечно же, австрийский, просто ему ужасно не повезло родиться голубоглазым блондином. Темноволосая Кристель, всегда мечтавшая быть голубоглазой блондинкой, не понимает, почему австрийцы вдруг перестали быть немцами — ведь им в школе объясняли, что Провидение избрало их, сделав немецкой расой, — но понимает, что ничему в своей жизни так не радовалась, как своей чёрной косичке.
Для писательницы, которая в детстве столкнулась с ксенофобией, расизмом и угнетением, естественно выступать против ксенофобии, естественно утешать и поддерживать ребенка, оказавшегося в сложной ситуации, естественно исследовать и высмеивать деспотизм в своих книгах.
Работа детского писателя — следить за тем, чтоб трещина в потолке мира не увеличивалась.