В августе 1980 года на судоверфи им. Ленина в Гданьске началась забастовка. К ней присоединились десятки тысяч рабочих с других предприятий. Но итогом стала не революция, а создание профсоюза «Солидарность» — того самого, который начал антикоммунистическое движение в Польше и который в конечном счёте привёл страну к демократии. Маргарита Завадская, старший научный сотрудник Финского института международных отношений, рассказала, что помогло «Солидарности» набрать сторонников из всех слоёв общества, заручиться поддержкой папы Римского, Анджея Вайды и рокеров и не рассыпаться во время арестов лидеров и военного положения. А также о роли польской оппозиции в изгнании и о том, почему для России релевантнее сценарий не Польши, а Сербии и Индонезии.
— Маргарита, почему у «Солидарности» получилось сделать страну демократией?
— Польская «Солидарность» — это хрестоматийный пример демократического транзита, или так называемого «пактового» перехода от авторитаризма к демократии наподобие испанского перехода начала 1980-х.
«Солидарность» начиналась с исключительно экономических требований. В конце 1970-х в Польше росли цены, а уровень зарплат оставался низким, был острый дефицит товаров. Ещё до «Солидарности» было жестоко подавленное восстание в Радоме, «мясные бунты», уже существовали студенческие организации и подпольные общества помощи заключённым рабочим.
Массовые забастовки рабочих, которые стартовали 14 августа 1980 года на Гданьской судоверфи, распространились по всей стране, по остальным отраслям и быстро превратились в политическое движение. Лидером протестующих стал Лех Валенса, будущий обладатель Нобелевской премии мира (с ним часто сравнивали Алексея Навального, и сам Валенса хорошо отзывался об Алексее).
Польское правительство, ЦК ПОРП, согласилось на переговоры и предоставило рабочим право создать первый официальный независимый профсоюз. В него вошло около 7 млн человек — примерно четверть населения Польши. Это беспрецедентный успех: до этого независимых ассоциаций в Польше не было. А ещё это признак того, что польский коммунистический режим наряду с венгерским был одним из самых либеральных.
«Солидарность» смогла объединить разные слои польского общества — от диссидентов и католического духовенства до националистов и левых, выступающих против советского влияния. Создание широкой антисоветской базы поддержки — фактор успеха движения. Огромную роль в поддержке движения сыграла католическая церковь, была зарегистрирована скрытая поддержка, включая финансовую, со стороны США. «Солидарность» активно апеллировала к массовой и неформальной культуре, театру, песне, рок-музыке. Польский «перестроечный» рок — это определённо музыка политического протеста. Явление не менее масштабное, чем Ленинградский рок-клуб.
Успех «Солидарности» вызвал реакцию польского коммунистического режима и его внешнего союзника — СССР. В декабре 1981 года генерал Войцех Ярузельский объявил в стране военное положение; под запретом оказались массовые сборы, был введён комендантский час, случились аресты лидеров «Солидарности». Лех Валенса провёл в тюрьме год, был риск лишения его и других лидеров гражданства.
Несмотря на репрессии, движение продолжало существовать в подполье и в конечном итоге сыграло ключевую роль в переговорах с правительством, которые начались в 1989 году. Эти переговоры привели к частично свободным выборам, на которых «Солидарность» одержала победу. Российская ситуация, увы, существенно отличается от стартовых условий польского перехода к демократии, но момент с объявления военного положения и выживания сопротивления вплоть до «контрактного сейма» (sejm kontraktowy, первых полусвободных выборов) в некотором смысле может быть релевантным.
— Как «Солидарность» набирала и поддерживала сторонников?
— Через личные контакты, общественные встречи и широкое освещение действий движения в СМИ, которые симпатизировали протестующим (польском «самиздате»). К движению присоединились выдающиеся представители польской интеллигенции — Анджей Вайда, Тадеуш Мазовецкий и многие другие. Это позволило «Солидарности» выйти за рамки простого профсоюзного движения.
Сторонников поддерживали через сети взаимопомощи, организацию митингов и забастовок, распространение материалов о целях и достижениях движения через курьеров или местных священников. Наконец, «Солидарность» заручилась поддержкой международного сообщества, Ватикана при активном участии Иоанна Павла II, польской диаспоры за рубежом и США.
— А за что выступала польская интеллигенция?
— Их поддержка «Солидарности» была обусловлена несколькими факторами. Во-первых, значительная часть интеллигенции в Польше разделяла антикоммунистические и вполне демократические настроения. Во-вторых, события, предшествующие созданию и развитию «Солидарности» и вплоть до переговоров за Круглым столом в 1989 году, показали возможность реальных политических изменений и привлекли широкое внимание общественности. Наконец, им импонировал ненасильственный характер движения.
Интеллигенция, как и другие группы в польском обществе, видела в «Солидарности» не столько профсоюзное, сколько общенациональное движение, направленное на достижение национального суверенитета. Польша, как и некоторые другие страны Европы, недолго просуществовала автономно, пережила множество разделов, побывала в составе разных империй. Стремление поляков как гражданской нации к обретению независимости стало органической частью борьбы за гражданские права и свободу.
— В литовском движении за независимость огромную роль играла церковь. В Польше, видимо, так же?
— Да, католическая церковь стала фактически частью инфраструктуры «Солидарности», проникая благодаря разветвлённой сети приходов в самые отдалённые местечки страны. Все годы существования коммунистического режима церковь оставалась одной из крупнейших оппозиционных сил и представителем католического большинства общества. Разумеется, церковь также находилась под давлением ПОРП.
Избрание Кароля Войтылы папой Римским в 1978 году укрепило моральный авторитет польской католической церкви и повысило её роль на международной арене. Визиты Иоанна Павла II в Польшу способствовали объединению общества и демонстрации его силы, а это готовило почву для возникновения «Солидарности» в 1980 году. После этого церковь даже приняла на себя роль посредника между «Солидарностью» и правительством.
Сейчас статус католической церкви, конечно, изменился, особенно среди молодёжи и варшавских интеллектуалов. Последние протесты, связанные с законодательством об абортах, показали массовое снижение доверия к церкви.
— На что ориентировалась «Солидарность», какой образ будущего предлагала?
— Изначально — на защиту прав рабочих. Однако польское рабочее движение идеологически было ближе к французскому синдикализму с принятием частной собственности, нежели к коммунистическому канону. Образ будущего, который предлагала «Солидарность», был направлен на создание свободного демократического общества, где соблюдаются права человека и гражданские свободы. Слово «демократия» не было негативно окрашено в польском контексте: оно подразумевало права рабочих, свободу слова и печати, политические реформы. Одной из главных целей «Солидарности» было освобождение Польши от советского влияния и контроля, что означало бы восстановление полной суверенности страны.
Отсылки к независимой докоммунистической Польше были важны: движение воспринимало себя как продолжателя традиций польской борьбы за независимость и суверенитет, делало акцент на значении польского Сопротивления во время Второй мировой войны и деятельности польского правительства в изгнании. Активно использовались символика, лозунги и праздники, связанные с историческими моментами независимости Польши и её героическим прошлым. Логотип «Солидарности», самый узнаваемый символ движения, представлял собой букву P (от Polska), окружённую двумя горизонтальными линиями, символизирующими солидарность. Использовались фотографии и изображения рабочих, занимающих заводы и поднимающих свои требования, национальные и религиозные символы: бело-красный национальный флаг, изображения Чёрной Мадонны Ченстоховской и папы римского Иоанна Павла II.
Польское правительство в изгнании прекратило своё существование как официальный орган в 1990 году, после того как Польша восстановила свою независимость и демократические институты. Но пока оно существовало, «Солидарность» но поддерживало не слишком активно: основная поддержка шла от рабочих, интеллектуалов и духовенства внутри самой Польши. Важно отметить, что «Солидарность» получала серьёзную международную поддержку, в том числе от различных правительств и международных организаций. Это играло ключевую роль в успехе и выживании движения.
— Какую роль в транзите играл первый секретарь ЦК ПОРП генерал Войцех Ярузельский?
— Ярузельский занял пост первого секретаря ЦК ПОРП в 1981 году, в период острого политического кризиса и роста популярности «Солидарности». Одним из его самых знаковых и спорных решений было введение военного положения. Повод — предотвращение государственного переворота и восстановления порядка, но на практике военное положение привело к жесткому ограничению гражданских свобод, массовым арестам активистов «Солидарности» и других диссидентов, а также к закрытию многих независимых СМИ и организаций.
Несмотря на репрессивные меры, военное положение не смогло полностью уничтожить демократическое движение в Польше, политическая активность и давление на правительство возобновились. На фоне изменений в СССР под руководством Михаила Горбачёва в конце 1980-х и растущего экономического кризиса Ярузельский и его правительство были вынуждены пойти на переговоры с оппозицией, что привело к проведению «Круглого стола» с представителями «Солидарности» в 1989 году.
Так что роль Ярузельского в демократическом движении в Польше двойственна: с одной стороны, он был фигурой, подавляющей демократические инициативы, эдакий Дарт Вейдер, с другой — его действия и решения в итоге способствовали созданию условий для переговоров и начала демократической трансформации. Часто кадровые военные не претендуют на политические посты и воспринимают свои задачи весьма узко. Ярузельский вышел из ситуации, в целом сохранив лицо.
— Польша — подходящий пример для будущей России?
— Не вполне. Во-первых, совершенно иная международная конъюнктура. У польских демократов были сильные лоббисты, включая Горбачёва. Сейчас расклад совершенно иной. Во-вторых, технологическая оснастка современных авторитарных режимов совершенно другая. Прошло полвека, в распоряжении путинской России СМИ, более мощный репрессивный аппарат. В-третьих, коммунизм так и не смог проникнуть в социальную ткань польского общества, частный бизнес, лавочники никуда не исчезали, степень проникновения государства в экономику в России куда больше.
Сербский или индонезийский сценарий — достойные варианты для будущей российской демократии. Я даже боюсь, что сложно тягаться с мощью и социальным капиталом индонезийского гражданского общества. Впрочем, не стоит экзотизировать россиян: электоральная демократия не требует сдачи нормативов ГТО на гражданственность. Речь идёт именно об инфраструктуре и автономии, а не о «культуре» и каких-то качествах, имманентно присущих россиянам.
— В книге «Как умирают демократии»Дэниэл Левицкий и Стивен Зиблатт анализируют общие тенденции и пути, которыми демократические режимы могут откатываться обратно к авторитаризму. Они пишут, чтодемократия в Польше едва не умерла. Как это случилось, и что её спасло?
— Конфликт вокруг Конституционного суда в Польше, разразившийся в 2015 году, стал ключевым моментом в политической жизни страны и вызвал обеспокоенность по поводу состояния демократии и верховенства права в Польше. Конфликт начался вскоре после того, как правоцентристская партия «Право и справедливость» (PiS) одержала победу на парламентских выборах в октябре 2015 года. Непосредственно перед выборами и после них возник спор о законности назначения пяти судей Конституционного суда. Исходящий парламент, контролируемый коалицией центристских и левых партий, попытался назначить пять новых судей, хотя каденция только трёх из них заканчивалась во время их полномочий. После прихода к власти PiS аннулировала эти назначения и внесла свои кандидатуры, что вызвало обвинения в нарушении конституции и попытке политического контроля над судом.
Затем правительство приняло несколько законодательных изменений, касающихся работы Конституционного суда, которые были направлены на ослабление его независимости, в том числе требование более широкого консенсуса среди судей для принятия решений и увеличение кворума для рассмотрения дел. Польская судебная реформа подверглась резкой критике со стороны Европейского Союза за потенциальное ослабление демократических стандартов и принципа разделения властей и вызвала массовые протесты в Польше. Критиками обвиняли партию в попытках подорвать демократические институты и принципы.
Отмечу, что Польшу часто складывают в одну корзинку «европейских троечников» с Венгрией, однако разница между этими режимами колоссальна. PiS скорее стремилась заполнить своими людьми ключевые политические институты, в то время, как режим Орбана перекроил под себя институты (PiS только попробовала подступиться к судам), контролирует суды, злоупотребляет экономическими инструментами воздействия на избирателей.
— Какую роль в политической жизни Польши играют партии?
— После падения коммунистического режима в 1989 году польский партийный ландшафт включал так называемые «левицу» и «правицу», два лагеря, вокруг которые формировались выборные коалиции. Изначально партийная система была сильно раздроблена, но затем выкристаллизовались Союз демократических левых сил (SLD) и коалиция нескольких левых и социал-демократических групп, включая социалистические и коммунистические партии, среди которых была и Польская объединенная рабочая партия, преобразованная в Партию демократической левицы. SLD стремился представлять интересы рабочего класса и поддерживал социальные реформы, при этом отходя от строгих коммунистических идеологий прошлого. В 2001 году возникла Гражданская платформа — одна из ведущих центристско-правых партий в Польше, выступающая за либеральные экономические реформы, частную собственность и европейскую интеграцию. «Право и справедливость», основанная в 2001 году братьями Ярославом и Лехом Качиньскими, стала крупной консервативной и националистической силой в польской политике, выступая за сильное государство, традиционные ценности и суверенитет Польши в рамках Европейского союза.
Были и более маргинальные партии — например, Польская крестьянская партия с весьма глубокими историческими корнями, которая представляла интересы сельского населения и аграрного сектора. Был и ряд праворадикальных партий, которые, впрочем, никогда не набирали сколь-нибудь значимых процентов.
— В польских реформах была шоковая терапия? И как страна её пережила?
— Польская экономика, в отличие от советской, не была полностью государственной, в ней сохранились элементы рыночной экономики и была частная собственность. Общий уровень жизни был ощутимо выше, чем в СССР, а ожидания населения — более реалистичными, так как поляки чаще ездили в страны капиталистического Запада.
Так что шоковая терапия под руководством Лешека Бальцеровича вызвала волну негатива, однако экономика восстановилась довольно быстро. Согласно давнему анализу Джоэла Хеллмана, применившего модель реформ к посткоммунистическим странам, чем быстрее и решительнее проводятся рыночные реформы, тем менее глубоким оказывается спад и более стремительным — восстановительный рост (J-кривая). За это время не успевают образоваться группы бенефициаров переходного периода, которые могут потом заблокировать реформы. Польша — практически образцовый пример реформирования, но и исходные условия были неплохими.
— А польская оппозиция играла роль в транзите?
— Оппозиция в изгнании редко играет решающую роль во внутриполитических процессах закрытых автократий. Но она может выступить мощной группой поддержки, посредником, коммуникатором. Для Эстонии и Германии эмиграция стала бассейном рекрутирования новых политиков. Кубинская диаспора во Флориде сыграла важнейшую роль в принятии санкций против режима Кастро. Мексиканцы, отправляя заработанные средства обратно домой, позволили своим семьям выбраться из клиентелистских сетей правящей партии ИРП и начать голосовать без оглядки на давление. Наконец, польская диаспора играла огромную роль в финансовой и имиджевой поддержке демократических сил.