Ольга Романова, директор фонда «Русь сидящая» и гостья нового выпуска подкаста Reforum Voice, полагает, что Навальный был шансом, который Россия упустила, и очень советует не упустить следующий шанс — он уже появился. Она делится историей знакомства с Алексеем, осуждает российских политически активных граждан за идеализм и вспоминает, как в 80-е развлекались свидетели «гонки на лафетах». А ещё рассказывает, как сейчас живут политзаключённые и почему Путин до сих пор боится Навального и завидует ему.
Я познакомилась с Алексеем в журнале Forbes — я там отвечала за раздел мнений, мне нужна была популярная колонка популярного блогера. Когда он заходил в редакцию, я видела, с каким интересом к нему относятся мои замечательные коллеги: было понятно, что среди нас есть лучший журналист, лучший расследовать, чем мы, профессионалы. И при этом политик. С ним было хорошо и интересно.
Алексей всё время менялся, и всегда в лучшую сторону. К концу своей жизни он через очень многие ошибки, неудачные высказывания подошёл абсолютно идеальным, кристально чистым политиком, очень подходящим для России. Но мы не склонны прощать друг другу поиск себя, своих убеждений, своего почерка. Ничего не склонны друг другу прощать. Ждём, что на выборы придёт ангел с чистыми крыльями и будет уговаривать его поддержать. Но пока мы искали друг на друге пыльные перья, страну захватил дьявол.
То, что люди ищут себя, ошибаются, идут на правый, на левый фланг, — нормально для биографии любого европейского политика, взять хоть Теодора Хойса, который после войну поднял нацию с колен, хоть Фридриха Науманна.
Что бы ни случилось дальше, Путин войдёт в учебники истории как убийца Навального, как Борис Годунов запомнился только убийством царевича Дмитрия. А Навальный войдёт в историю как река, которая менялась на протяжении своего течения.
Навальный для Путина не умер: он всё равно его боится. Не думаю, что для него Навальный — человек, скорее сверхъестественное существо, которое ему противостояло и противостоит. Навальный был для Путина недоступен: талант, остроумие, огромный дар трибуна. Он показал, что политика — это здорово, круто, модно, что это дело молодых. У него есть качества, которых никогда не было у Путина, и главное — есть любовь. Путин не понимает природу любви, зачем она, как она добывается. И эта любовь будет длиться и расширяться.
Юля Навальная — это наш шанс, давайте его не будем упускать. Такого сочетания у нас ещё не было. Наконец-то женщина. Очень известная. Не сделавшая в жизни ни одной политической ошибки. Юля может оставаться прекрасным знаменем, а может претендовать и на роль действующего политика. Я не думаю, что Юлия Навальная будет худшим президентом, чем Михаил Ходорковский, особенно если речь о парламентской республике (о чём мы между собой, кажется, все договорились). Мы в эти дни увидели всю их семью, нам с ними, конечно, необыкновенно повезло. А им с нами, может быть, не очень.
Заключённым в России быть опасно, а политзаключённым — очень опасно. Путин демонстративно наградил замдиректора ФСИН (повысил в звании) на третий день после убийства Навального: тот, по свидетельству адвокатов, лично звонил в ИК-6 и руководил пыточным содержанием Алексея. То же самое было после убийства Магнитского: все оправданы, кто-то награждён. Мучители понимают: чем больше они мучают политзаключённых, тем больше у них карьерных шансов.
Мой друг снимал фильм про Натана Щаранского в лагере «Пермь-36». Он спросил у начальника лагеря: «почему вы не гнобили Щаранского?» Тот ответил: за освобождение Щаранского выходит весь мир, так что мало ли что. Легенда о Щаранском (давно без фамилии) до последнего времени жила в российских тюрьмах: вот был политзэк, а потом его забрали в Израиль и он там стал то ли царём, то ли президентом. Поэтому к таким надо относиться хорошо. После 2014-го и Крыма это закончилось: в тюрьмах поверили, что «русский мир» навсегда.
Антонина Зимина получила 13,5 лет за госизмену 4 года назад. Она спит на полу в бараке: у неё проблемы с давлением, а место ей определено на втором ярусе. На первом есть свободные шконки, но ей не разрешают ей занять. Она долго выбивала себе стоматолога (как и Навальный). Он пришёл, вырвал ей зуб. Здоровый. Когда приедет в следующий раз, неизвестно. В бараке есть женщина с трубкой в горле, старушки на костылях, лежачая больная. И всё равно каждый день с утра построение на 40 минут. Это необъяснимая жестокость. До войны 70-80% узников совести были свидетели Иеговы. Они и сейчас сидят.
Очень важно, что эти мрази, которые коллективно убили Алексея, увидели, как к нему относится народ. По ним никто искренне скорбеть не будет. Я пережила в Колонном зале Дома союзов пятилетку пышных похорон — Брежнев умер, когда я училась в 10 классе, всё мое студенчество постоянно умирали то генсеки, то маршал. Нас сгоняли под оком комсорга в этот зал, мы, как и вся очередь, бегали за угол, выпивали там, смеялись, а потом возвращались со скорбными мордами и требовали себе отгул.
У нас у всех были очень чёрные дни с момента известия о смерти, пока не отдавали тело — и вдруг в момент похорон появилась надежда. Люди друг друга увидели. И сейчас она по-прежнему есть. Мы продолжаем обсуждать выборы, наше будущее, как будто оно у нас есть. А может, и правда есть? Навальный был удивительно прозорливым человеком. Может, и правда не всё потеряно?
Очень похоже, что мы наблюдаем последний взбрык империи. Думаю, что после Путина начнётся период чехарды, борьбы за трон, капиталы, жизнь. А потом власть упадёт к ногам случайного человека. Я вижу условного Надеждина, Дунцову — человека возможно готового, а возможно и нет, как повезёт. Готова ли Россия к демократии? А готовы реднеки к демократии, или были готовы немцы, Австралия, Испания, Южная Корея? Идеальных демократий не бывает, главное, чтобы были нормальные механизмы. Это я так себя уговариваю на самом деле. И дорогих зрителей тоже.