Ставка на науку беспроигрышна для любого современного государства. Важно, чтобы это понимал будущий демократический парламент — и чтобы он смог внятно сформулировать ответ на вопрос, зачем России наука. Цель важна: вспомним, что в списках цитируемых публикаций российских учёных, как и 40 лет назад, доминируют математика, физика, астрономия — науки, нужные, чтобы делать ракеты (для сравнения: в Канаде около 40% научных публикаций посвящены биологии и биомедицине). Ольга Орлова написала для проекта «Рефорум» историю постперестроечных преобразований науки, а теперь выступила автором проекта возможных научных реформ в России будущего. Мы попросили автора peer review на проект Ольги — биолога, доктора наук, профессора и участника проекта «Диссернет», — сделать небольшое историческое вступление к докладу Ольги.
О том, что было не так с наукой в СССР, доходчиво писали генетик, историк науки и правозащитник Валерий Сойфер в книге «Красная биология. Псевдонаука в СССР» и журналист Марк Поповский в «Управляемой науке». Планируя сейчас реформы науки, важно помнить: возвращаться к науке советского периода ни в коем случае нельзя.
Одним из элементов деформации советской науки был её переход из занятия элиты в нечто общенародное. В царской России университетское образование было доступно немногим: чтобы поступить в университет, нужно было либо быть из хорошей семьи, либо преодолеть огромные препятствия. Развитие же науки при Сталине было частью процесса индустриализации. Появились колхозники-опытники, избы-лаборатории, место учёных заняли научрабы — научные работники, весьма многочисленная группа с очень неважным уровнем образования. С 1936 г., когда стартовала подготовка к войне, начали разрушаться университеты и возникать отдельные профессиональные институты; они и готовили этих научных работников. В итоге мы получили массовое занятие наукой, которое не было подготовлено нормальным развитием системы образования. По всей стране возникли вузы, которые есть и поныне и которые проще сжечь, чем улучшать.
Российская наука, культя науки советской, продолжала оставаться в значительной степени изолированной от мирового сообщества. Страна тут не одинока: например, итальянцы и испанцы неохотно говорят и читают по-английски. Но в России включённость в международные процессы была особенно плохой, что шло стране не на пользу: только выйдя в международное поле, можно понять, чего стоишь ты и твои идеи и результаты. В частности, поэтому окукливание российской науки, случившееся с началом войны, кто-то воспринял как трагедию, а кто-то и с радостью: наконец никто нам больше не будет диктовать, что делать, и не помешает заседать в условных учёных советах, не разбираясь в предмете.
Но есть надежда, что восстановление работы в международных проектах может произойти легко и быстро. Эту надежду нам даёт опыт работы фонда Джорджа Сороса «Открытое общество» в России 90-х.
Сорос показал: чтобы учёные начали вливаться в мировую науку, нужны не такие большие средства. С его помощью была создана система, которая сохранила в России учёных, которые могли бы уехать или уйти из профессии и начать торговать, например, как многие в те годы. Сорос не только раздал по $500 всем, у кого были публикации в приличных журналах (этот жест, как правило, помнят), — он впервые предоставил российским учёным доступ в интернет. В двух десятках региональных университетов на его деньги были созданы центры интернет-доступа, построены оптоволоконные линии, которых тогда вовсе не было в стране — и сотрудники вузов Челябинска, Свердловска, Красноярска получили доступ к электронной почте.
Сорос финансировал образовательные программы для учителей и врачей, создал систему поощрения лучших школьных педагогов, доцентов и профессоров университетов — именно тех, кого рекомендовали их студенты, а не сверху. В проекте Ольги Орловой есть предложение создать внутренние гражданские комитеты специалистов, которые должны решать эти вопросы. Отдавать вопросы поощрения лучших педагогов руководству научных организаций нельзя.
Важно, что в проекте есть развитие технологий потенциальный люстрации. Все ректоры-функционеры с ворованными диссертациями (тут пригодится опыт «Диссернета») должны быть вычищены из вузов. И важно при перестройке науки не забыть о непотизме: ректорские посты и целые НИИ в советской и постсоветской России нередко передаются по наследству. И даже если руководитель института — хороший и знающий человек, но при этом сын ушедшего на покой с той же должности папы, — он должен покинуть эту должность. Потому что его сохранение в должности зафиксирует на будущее негодные практики прошлого.
Прочитать и скачать policy paper «Make science not war: как реформировать науку в России будущего» можно по ссылке.