Каждый из сотен тысяч, уехавших из России из-за войны, оставил там огромное количество социальных связей, в том числе очень значимых. Кто-то из оставшихся, особенно люди старшего поколения, могут придерживаться совершенно иных взглядов на действия российской власти и на факт вашего переезда. Что делать – не поднимать в разговорах эти темы? Андрей Каменщиков, представитель миротворческой организации «Глобальное партнёрство по предотвращению вооруженных конфликтов», уверен, что поднимать нужно. Почему это важно, как оценить успех такой коммуникации и почему мгновенное изменение взглядов собеседника – не показатель, он рассказал на встрече в Reforum Space Tbilisi.
Наверное, самый успешный тезис российской пропаганды (по крайней мере, в него поверило большинство людей и в Украине, где я живу, и в мире), – это тезис о массовой поддержке россиянами действий, которые осуществляет российская власть. Я много лет жил в России, у меня там много связей, есть базовый социологический опыт и возможности проверить, как реально обстоит дело. Мои выводы подтвердил недавно даже руководитель провластного ВЦИОМа: база активной поддержки весьма узкая, 10-15%. Очень многие адекватно воспринимают ситуацию, а в середине огромная группа со спутанными представлениями о том, что происходит, воспринимающая происходящее как некую внешнюю реальность, на которую невозможно повлиять. Как землетрясение, которое продолжается уже два года. Родители, родственники, друзья и знакомые многих из нас – как раз в этой основной группе, которые пусть не поддерживают происходящее, но приняли его. Как выстроить общение с ними?
Переезд в другую страну – это множество трудностей: быт, заработок, обустройство жизни. На коммуникацию почти не остаётся времени и сил. Но вопрос, поняли ли меня родные и друзья, поддерживают ли в моём решении, болит почти у всех. Я просил и прошу собеседников подумать: получилось ли у них сохранить отношения с кругом родных и близких – и если да, то уместен ли в этих отношениях разговор на сложные и важные темы (что происходит, почему вы уехали)?
Если ответ позитивный, то вы – успешный пример сохранения коммуникации. Но думаю, что у большинства ситуация довольно сложная.
Отсутствие нормальной, открытой коммуникации выгодно в первую очередь пропагандистам, стремящихся рассорить россиян с разными взглядами. Тех, кто выбрал уехать, власть изображает чёрными красками с оттенком жалости (недавно, например, был сюжет, как в Грузии мигранты собирают еду на помойках). Так что если у вас не получается общаться с близкими на сложные темы – за вас это будет делать телевизор.
Мои выводы после недавней поездки по нескольким странам, куда из-за войны уехало множество россиян, таковы: сталкиваясь с проблемой непонимания, трудностями в разговоре на сложные темы, люди либо разрывают отношения и перестают общаться – либо, если это отношения, порвать которые мы не можем себе позволить (ближайшие родственники), то стараются осознанно избегать определённых тем.
Эта вторая схема очень типична для так называемых ситуаций замороженного конфликта, когда сотни тысяч и миллионы людей перестают говорить на темы, по которым невозможно договориться. Мы исследовали такой замороженный конфликт в Приднестровье через 16 лет после начала войны в регионе и выяснили, что обществу до сих пор совсем не всё равно. Что все эти годы есть гигантские пласты вопросов, которые беспокоят людей, но которые они замели под ковёр, перестав обсуждать. Это умалчивание опасно тем, что заводит и без того тупиковую ситуацию в окончательный тупик; и если в регионе будут приняты решения, не учитывающие эти подводные течения, подводные камни, – неизвестно, как всё повернется. А конфликт с Украиной – не замороженный, это масштабнейшая война в Европе с 1945 г.
Неделю назад в Алма-Aте на похожей встрече встал человек и сказал: «А зачем заходить в чумной барак, если я ничего не могу сделать». Другой сказал: «Я год после начала войны занимался только тем, что говорил с людьми, – и полностью разочарован».
Но может быть, перед тем как разочаровываться, стоит пересмотреть собственные ожидания?
Когда мы общаемся на острую тему, мы, как правило, хотим, чтобы человек изменил своё мнение, встал на нашу сторону. Мол, я приведу правильные аргументы, и собеседник наконец всё поймет. Но такие ожидания очень редко оправдываются, мало кто способен изменить позицию под влиянием чужих аргументов – тем более вне сфер, где подобное считается нормой (например, в науке).
Вашей мотивацией к разговору на сложные темы может стать и сохранение глубоких человеческих отношений, и создание мостика, по которому к собеседнику будет идти альтернативная информация. Вы можете не переубедить его, но он с вашей помощью услышит и узнает нечто альтернативное информационному потоку, в котором он существует. Если вы избегаете таких разговоров, он может и не увидеть альтернативу. Пусть собеседник не согласился, оскорбился – но вы сделали своё дело, бросили семена, которые в нужный момент могут дать всходы.
Что я имею в виду под нужным моментом? Власти, нравится ей это или нет, придётся наращивать давление на граждан, склонять людей к участию. Это может быть прямое участие в боевых действиях, или отказ от чего-либо, или любая поддержка действий государства. Каждый такой призыв ставит гражданина перед личным выбором: соглашаться или нет, взять под козырёк или откосить. Этот выбор придётся делать большинству тех, кто сейчас в России, или как минимум их близким. И он во многом определяется тем, есть ли у человека представление об альтернативе, некий второй пласт сознания.
К примеру, летом 2022 г. в Chatroulette я постоянно повторял: «Я не прошу вас, чтобы вы мне поверили или со мной согласились, но постарайтесь запомнить, что я вам сейчас скажу. Я убеждён, что война в ближайшее время пойдёт не так, как вы себе представляете. И через месяц-два ваша власть запаникует и, несмотря на то, что сейчас она говорит, что вас война не коснётся, начнёт мобилизовывать людей. Вы мне не верьте, что это случится, – но если случится, то подумайте, стоит ли ваша жизнь того, чтоб отдавать её на полях Херсонской области». Думаю, 21 сентября кто-то вспомнил эти слова.
Проблема в том, что у нас очень мало обратной связи и много негативного опыта. Если вы нарвались на контраргументы – вам кажется, что ваши слова ушли в пустоту. Но это не так. Вы не увидели всходы этих семян, у вас не было возможности их увидеть – но вы провели огромную работу, сделали большое дело.
Эффективная коммуникация – когда я могу говорить с человеком, который видит мир иначе, оставаться с ним в нормальных отношениях и при этом не избегать сложных тем. Не когда я человека убедил, а когда он меня выслушал. Например, один мой однокурсник – представитель радикально поддерживающих. Иногда он кричит, что я власовец и таких, как я, надо вешать. Для меня это вызов, тренинг. Я продолжаю говорить с ним на сложные темы, более того, я вижу, что ему тоже важны эти разговоры. Я не могу его переубедить – но я могу высказать принципиальные для меня вещи (как он их воспринял – это уже другой вопрос) и оставляю ему возможность озвучивать его точку зрения. Дверь для дальнейшего общения остаётся открытой.
В ситуации репрессий внутри страны по-прежнему есть три вещи, которые гражданин России может сделать относительно безопасно. Первая – ни в чём не участвовать. Даже если вас призывают на войну– в тюрьме шансы выжить выше, т.е. риск неучастия ниже, чем риск участия. Петлять в России, как правило, умеют. Второе – постараться сделать так, чтобы близкие не участвовали. И третье – по возможности говорить с людьми.