«Не может сохраниться политическая свобода в стране, которая голосует за военного преступника», – говорила Валерия Новодворская ещё в 2000-м. Она была одной из первых, кто всё понял про Владимира Путина и открыто говорил о том, чем его правление грозит стране и миру. Новодворская – прирождённая и последовательная активистка, сражавшаяся за справедливость с любой властью с 19 лет. Она прошла через тюрьмы, через карательную психиатрию. История и пропаганда обошлись с ней несправедливо: «пламенная революционерка» осталась в массовой памяти как персонаж мемов и идеальная мишень для пародий. В попытке переосмыслить её наследие берлинская студия Narra и кооператив независимых журналистов «Берег» выпустили первый фильм-биографию Валерии Новодворской «Белое пальто». Создатель фильма Игорь Садреев представил его в Reforum Space Berlin. Предлагаем текстовую версию его выступления.
Мы долго думали про героя, который был бы актуален сейчас, и придумали для себя критерий – назовут ли именем этого человека улицу через 30 лет? Именем Новодворской точно назовут. С другой стороны, мы про неё ничего не знаем: даже у меня, когда я начал делать этот фильм, в голове были только мемы и общий образ демонической революционерки. А неё оказалась уникальная, сумасшедшая биография по всем критериям.
Игорь Царьков, друг и соратник Новодворской, говорил, что люди при знакомстве с Валерией Ильиничной сразу делились на две категории: первые её ненавидели, вторые влюблялись. Первых было больше. Новодворская ушла в 2014 году, когда привычной для нас фем-повестки ещё не было и можно было легко обсуждать, ак человек выглядит: толстая, нелепое платье, маникюр. Она с этим очевидным образом сталкивалась. Плюс была легенда, что она еврейка – в СССР про всех несогласных говорили «жидовка».
Мне кажется, мы угадали с героем – фильм перевалил за 1,2 млн просмотров. Что важнее – многие пишут в комментариях «О, а я про неё ничего не знал».
Дима Мироненко, музыкант, автор композиции «Корабль», завершающей картину: «Фильм открывает политика Валерию Новодворскую для таких людей, как я, заново. Когда она была на слуху, я был совсем юным и воспринимал её как персонажа из мультика: очки, голос, крылатые фразочки. Но Валерия Ильинична была умной, блестящей, энергичной. А ещё – чувствительной и нежной, и очень переживала, когда критиковали её внешность. Но я верю, что время меняется. Сейчас красоту и силу, и индивидуальность Новодворской замечают те, кого она раньше не интересовала».
Два её уголовных дела нам удалось добыть нелегально. Понятно, что в архивах хранится ещё огромное количество общественно значимых уголовных дел, к которым у нас нет доступа. Новодворская не жаждала крови, но активно выступала за люстрации психиатров, которые её мучили. Многие из них в 80-90-е были не только живы, но и продолжали работать. Кроме вялотекущей шизофрении (изобретения советских психиатров) эти люди диагностировали ей реформаторский бред и философскую интоксикацию. Давали галоперидол. Удаляли зубные нервы без наркоза – это называлось санацией ротовой полости. Пытали, вводя кислород под кожу.
Сравнение уровня репрессий тогда и сейчас ни к чему не ведёт. И сейчас хреново, и тогда было очень хреново. К примеру, диссидент Владимир Буковский говорил: все были готовы к лагерю, но никто не был готов к психбольнице. Она переживалась хуже. Сейчас в больницах не запирают.
Кто из наших современников повторяет её путь? Очевидно, первым приходит на ум Алексей Навальный, который понимал, что его ждёт, и вернулся, как Новодворская после двух лет в психбольнице продолжала распространять самиздат, понимая, что рано или поздно за ней придут. Фантастическая смелость в духе Новодворской – поступки Ильи Яшина и Владимира Кара-Мурзы, которые сознательно оставались в России, возвращались туда, хотя знали о последствиях.
Из обращения Валерии Новодворской к боевикам, воюющим на Донбассе, 2014 г.: «Вы хоть знаете, кто такой Путин? Это чудовище, это порождение мрака. Ему нужна империя зла, потому что империй добра не бывает. В России сейчас всё очень плохо, и я не уверена, что мы выберемся. Нас тут очень мало, и очень много тех, кто хочет воссоздать империю».
Много интересных эпизодов в итоговый фильм не вошло. Расскажу две любимых байки. Первая – как Новодворская с Царьковым в 80-е приехала митинговать в Киев. Прямо на вокзале их повязали и повезли в аэропорт – депортировать в Москву. В самолете Новодворская устроила дебош, и когда какая-то женщина сказала, что опасается не успеть на похороны – Новодворская ей ответила, что на похороны та точно успеет, потому что самолет если взлетит, то не приземлиться. Украинские кэгэбэшники не смогли её депортировать – поняли, что будет себе дороже. Выпустили из самолёта, и они с Царьковым поехали в Киев на митинги. Вторая любимая – уже про 90-е, Грузия, Гамсахарудия. Новодворскую депортировали в трюме из Батуми в Сочи, высадили на причале – она тут же развернулась и через два дня была в Тбилиси.
Интересно, что когда Новодворская с товарищами стали выходить на нелегальные акции, милиция не знала, как на них реагировать: в Союзе никто не выходил. В 1968-м после введения войск в Чехословакию вышло семь человек, позже на Пушкинской площади в начале декабря устраивались молчаливые диссидентские сходки. Но протеста как такового не было. Когда Новодворская и ко вышли в 1986-м, на них сначала просто смотрели. Потом стали доставлять в отделения и отпускать, потом вывозить за город и выбрасывать из машины. А потом появилось 15 суток и начало формироваться знакомое нам репрессивное законодательство.
Из интервью Новодворской программе «Человек недели»: «Каждый день, проведённый на свободе, был подлостью. Я не успела на Красную площадь вместе с семёркой, как Пушкин с декабристами. После этого совсем уже выбора не оставалось».
Новодворская была последовательным противником эмиграции. В уставе Демократического союза – первой оппозиционной партии страны, чьим сооснователем Новодворская стала в 1988-м, – было прописано, что его члены «считают эмиграцию для себя нравственно неприемлемой». Про неё мы можем сказать, что она бы не уехала (если она не уехала тогда, когда она была одна, с чего бы она уехала сейчас), не молчала – и мы знаем, что она была бы сейчас в тюрьме или, в порядке исключения, в психбольнице. Соизмерять себя с ней очень тяжело.
Герои нужны, но вокруг них очень сложно объединяться. Новодворская была радикалом, у неё много совершенно людоедских цитат (про русских в Латвии, например). Мы про Навального-то говорим, что он авторитарный, а в Новодворской куда больше специфических черт. Миллионы за ней не пойдут – но её роль и не в этом. Такие люди заводят остальных. Игорь Царьков говорит в фильме, что они понимали свою задачу: «Нужно потерять чувство страха. Нужно, чтобы народ перестал бояться. Когда они видят, что кто-то выходит, то понимают: значит, можно и нам». И это сработало: на первый митинг вышли только они двое, а потом на Манежную площадь выходили сотни тысяч.
Это очень важно помнить, когда мы говорим о перестройке. Кажется, что люди сидели, ждали, ничего не делали – а потом Горбачёв и Яковлев спустили сверху законы свободы, подарили её людям, и Союз распался. Но это не так. Мне было важно показать, что люди продолжали бороться, и благодаря им другие люди переставали бояться (а новые омоновцы в 1988-м месили так же жестоко, как сейчас). Даже во время перестройки Новодворскую 17 раз сажали на 15 суток – не психбольница, но тоже не сахар.
Сергей Бондаренко, историк: «Главное наследие Новодворской не в её героизме, а в её здравомыслии, в умении видеть главное. Это сложное душевное и интеллектуальное качество, которым в разной степени обладаем все мы, но не всегда решаемся в полной мере им воспользоваться. Новодворскую отличало умение отличать важное от неважного, соизмерять масштабы событий, не отворачиваться от морального выбора».
Есть много её цитат про то, как она не любит, не уважает русский народ. Мне кажется, она была разочарована тем, что когда в конце 80-х у нас появился большой исторический шанс, за который она боролась 20 лет, мы, все жители России, как будто этим шансом не воспользовались. В интервью 1994 г. программе «Человек недели» она так объясняет 1991 год: нужно было перевернуть лодку, чтоб все оказались в холодной воде. Научиться плавать может каждый, а кто не умеет, что ж, пойдёт на дно. Она требовала от людей, чтоб они сумели построить нормальное цивилизованное общество. Не построили.
Чехов где-то говорил: «я не врач, я боль». Новодворская – боль такого масштаба, что просто зубы сводит. Смотришь на неё, на её историю – и начинаешь думать про себя. Невозможно жить и работать без компромиссов (в России, например, последние 10 лет невозможно было без них снимать кино), в этом легко запутаться и сбиться, а Новодворская помогает не терять берега.
Из автобиографии Валерии Новодворской «По ту сторону отчаяния»: «Защищали всех, защищали тем, что садились рядом, в соседнюю камеру. Защитить человека было нельзя – можно было защитить идею прав человека, не имея никакой возможности защитить сами права».
Зарубежной известности у Новодворской нет – она ездила в США, но выступала перед русскоязычным комьюнити. Мы хотим добавить фильму английские субтитры. Мы делаем ролики для немецких каналов, и для них то, к чему мы привыкли (например, пропаганда в школе) – абсолютно параллельная реальность. Думаю, история Новодворской может стать для них шоком, а сама она – яркой важной антисоветской героиней.
Я сделал себе футболку с Новодворской. К концу фильма, надеюсь, я убедил зрителей, что она не менее яркий и значимый персонаж, чем Че Гевара (которого она, конечно, ненавидела) и такую футболку вполне можно носить. На Берлинской стене есть мурал Сахарова, есть поцелуй Хонеккера с Брежневым – если б там была граффити с Новодворской, было бы суперкруто. Там есть ещё пустые места.