Прямо сейчас в России идет новая волна обсуждений, что такое харрасмент, существует ли «новая этика» и можно ли делать сексуальные намеки подчиненным. Журналистка и автор телеграм-каналов «Дочь разбойника» и «Вашу мать!» рассуждает о том, почему это хороший тренд.
Крепкие представления о том, что института репутации в России не существует, пошатнул кейс Регины Тодоренко. Как развивались события: несколько месяцев назад в интервью PeopleTalk Регина, говоря о жертве домашнего насилия, сказала «А что ты сделала, чтобы он тебя не бил?» – и эта фраза мгновенно стала символом виктимблейминга. В результате скандала Регина лишилась нескольких рекламных контрактов. Тогда телеведущая пошла на гораздо более затратные, чем извинения, действия: за неделю сняла неплохой документальный фильм о домашнем насилии в России, перевела «Насилию.нет» – организации, которая помогает жертвам домашнего насилия в России – два миллиона рублей и стала амбассадором этого проекта.
Многие упрекали Регину в том, что она «слишком быстро переобулась», что раскаяние ее неискреннее. А я наоборот приветствовала все, что сделала Регина. Мне неважно, какая у нее была мотивация – искреннее сожаление и попытка исправить ситуацию или желание вернуть себе потерянные рекламные контракты. Мне важно другое: Тодоренко потратила силы, время и деньги на создание фильма – и таким образом познакомила с этой проблемой свою аудиторию, которая наверняка отличается от аудитории феминистских каналов в телеграме. А еще она не побоялась несколько раз проговорить вслух, что была не права, и попросить прощения у всех, кого ее слова задели – а это дорого стоит в нашей стране, где извинения часто считаются признаком слабости и проигрыша.
На самом деле признавать собственные ошибки и, возможно, менять свои представления о мироустройстве – признак того, что ты можешь слушать и слышать других людей, верить их опыту, ставить под сомнения привычные паттерны. В современном мире это свидетельствует о силе и желании становиться лучше.
В своей активистской деятельности я часто сталкиваюсь с вопросами репутации. В моем телеграм-канале «Дочь разбойника» часто присутствует критика брендов, которые делают сексистскую рекламу. Тут надо пояснить, что сексизм в рекламе – это плохо потому, что он укрепляет дискриминацию женщин. Когда буквально любые товары – от шиномонтажа до шаурмы – рекламируют с помощью голого женского тела, неудивительно, что женщин начинают воспринимать как станки для удовлетворения похоти.
Когда женщины в рекламе предстают недалекими, мечтающими исключительно о замужестве созданиями, неудивительно, что многие начинают относиться к нам именно так.
Несколько раз после постов в моем канале сексистскую рекламу снимали. Вот недавний случай: магазин «Портупея Санкт-Петербург» опубликовал у себя в инстаграме ролик, в котором девушки получали по лицу за то, что выглядели недостаточно сексуально, и после этого облачались в потрупеи и макияж. Я дала ссылку на этот пост, и на следующий день (предполагаю, под давлением общественности) ролик удалили.
При этом в подавляющем большинстве случаев ничего подобного не происходит. Огромное количество людей все еще живут с установками из 2010-x , когда считалось, что «любой пиар, в том числе черный – это хорошо», а также «если наш продукт обсуждают – значит, будут больше покупать». Вот совсем свежий пример: служба доставки пиццы в Якутске наняла курьеров-девушек, чтобы они развозили еду в нижнем белье. На массовое возмущение в комментариях авторы этой маркетинговой акции внимания не обратили.
Распространены такие взгляды и среди так называемой «творческой интеллигенции». Несколько дней назад в твиттере начали рассказывать о случаях харассмента и абьюза в журналистской тусовке. Оказалось, очень многие «уважаемые люди» считают, что нынешнее «преследование» харассеров – это «охота на ведьм»: мол, нет никакой особой трагедии в том, чтобы выразить кому-то симпатию. Журналистка Ксения Ларина написала в твиттере по мотивам последнего гейта: «Когда же закончится этот бунт блядей? Сколько можно трясти своими трусами?» – и не лишилась, в отличие от Регины Тодоренко, никаких привилегий.
Тем не менее я уверена, что все это лишь вопрос времени. Откуда мой оптимизм?
Я смотрю на то, что происходит вокруг, и вижу, что мир меняется. Спасибо Регине Тодоренко за это. И тому, что происходит в российской онлайн-среде прямо сейчас.
У «героев» последнего журналистского гейта, которые, по рассказам, вели себя неподобающе (а иногда и преступно – опять же, по рассказам), начались проблемы. Некоторые из них уволились с занимаемых должностей. Другие – публично попросили прощения. Третьих проверяют работодатели. Еще несколько лет назад такое невозможно было себе представить.
Свидетельствует ли это о формировании пресловутого института репутации? Безусловно. Я уверена, что это правильный и полезный процесс: хочется надеяться, что благодаря ему харассеры начнут думать о последствиях прежде, чем зажимать в углу, класть руку на коленку или принуждать тех, кто слабее их, к сексу.
У агрессоров остается все меньше возможностей заниматься харассментом и оставаться безнаказанными – пусть их осуждает не законодательство, а общество.
Наверное, невозможно убедить всех в том, что сексизм, харассмент и виктимблейминг – это плохо. Более того: я уверена, что люди имеют право на другую точку зрения, даже если она радикально отличается от моей. Но, кажется, нам всем пора готовиться к тому, что привычный миропорядок, в котором нормально сравнивать девушек с мясом, в котором не зазорно зажимать коллегу в коридоре, в котором не стыдно сказать женщине «ты баба, поэтому помолчи», вскоре рассыплется в прах.
Что может сделать каждый из нас, чтобы институт репутации появился и начал работать? Не одобрять сексизм и поддерживать тех, кто решается публично рассказать о харассменте и абьюзе.