Независимость, её друзья и враги

Недавно мы стали свидетелями конца газеты «Ведомости» – по крайней мере в качестве независимого издания. Бывший редактор отдела «Комментарии» «Ведомостей» рассуждает, какие условия нужны для свободных медиа и почему они невозможны в России.

Государство отняло независимость «Ведомостей» просто потому, что могло. Газета была помехой и должна была быть уничтожена. Никого не остановило, что это сложный институт, результат работы множества талантливых и упорных людей на протяжении многих лет.

Журналисты, редакторы, аналитики и сотни неравнодушных задаются вопросом: как в сегодняшней России сохранять независимость, развивать ее, создавать искусство, тексты, аналитику? Как защитить свое наследие от влияния государства и недобросовестных рыночных агентов?

Как непредвзятость упала в цене

В исторической перспективе отношения собственника с теми, кто на него работает, никогда не были настолько отстраненными, как нам хотелось бы считать.

Да и сама качественная журналистика с незыблемыми стандартами освещения событий, где нужны точки зрения разных сторон конфликта и комментарии независимых экспертов, возникла довольно поздно, уже в послевоенной истории.

Пик независимости СМИ пришелся на 60-70-е годы, когда в Европе и Штатах собственник зачастую был и хранителем самого института медиа.

В то время медийный бизнес был очень прибылен – помог экономический рост. Реклама дорого стоила, хорошо продавалась, и прибыль изданий исчислялась двузначными цифрами. Газеты и журналы сочетали под одной обложкой много разных форматов:  новости, мнения, отраслевые раздели, спорт, объявления. Одно продавало другое: люди с разными задачами и интересами покупали одно и то же издание.

Еще одно совпадение – качественная журналистика сама по себе оказалась хорошим вложением денег. Оказалось, что чтобы достучаться до растущего среднего класса, нужно говорить с ним на взрослом языке, а не кричать, как желтая пресса. Огромное количество людей, которые стремились расти профессионально и социально, хорошо воспринимали журналистику, которая в свою очередь стремилась быть непредвзятой и общественно значимой. С 70-х появляется разделение между фактами и мнениями в той форме, в какой мы его знаем.

В последние 15-20 лет эта модель финансирования медиа разрушилась: изменился рекламный рынок, появился интернет, а с ним иные способы донести точки зрения и информацию до людей. Социальные сети перетянули на себя рекламные бюджеты.

Независимость в принципе перестала быть ходовым товаром. Стало больше публикаций, отражающих частные мнения авторов, качественный анализ распространяется по другой модели, например, модели Bloomberg, который продает терминалы тем, кто готов платить, чтобы получать деловые новости раньше других.

Крупные издания сохранились – люди привязаны к известным брендам и в любой ситуации хватаются за привычные источники информации в поисках объяснений. Многие из старых изданий поменяли собственников и простились с имиджем полностью непредвзятых СМИ. А огромное количество средних и малых изданий, большая часть новостных еженедельников вроде Newsweek прекратили существование.

СМИ для избирательного чтения

Случай с переходом «Ведомостей» под контроль прокремлевского собственника далеко не уникален (уникальность скорее в том, что новый главный редактор при поддержке владельцев  публично нарушает сложившиеся редакционные нормы и правила).

Во многих странах медиа принадлежат бизнесменам, дружественным властям, и это далеко не всегда плохо сказывается на качестве изданий.

Хороший пример – South China Morning Post, старейшая и очень влиятельная англоязычная газета Гонконга. Со времен британского контроля там существовали независимые медиа, которые после присоединения Гонконга к Китаю стали переходить под контроль предпринимателей, близких к Пекину – South China Morning Post сейчас принадлежит члену компартии, олигарху, основателю Alibaba Джеку Ма. Многие говорят, что газета уже не та: освещение политических событий стало менее нейтральным. И хотя в Гонконге много по-настоящему независимых мелких СМИ, их медийная мощь несравнима с SCMP, в которую инвестируются огромные средства и где работают  профессиональные журналисты, в том числе из крупных западных медиакомпаний вроде BBC и CNN. Так что газету читают (даже я иногда), ведь освещение других событий, кроме политических, остается качественным, а материалы в рубрику «Мнения» часто берут из независимых изданий вроде Bloomberg.

Еще пример – газета The Wall Street Journal, которую более 10 лет назад приобрел миллиардер Руперт Мердок. Все боялись, что он полностью уничтожит независимость издания, многие журналисты ушли сразу после сделки, однако Мердок понимал цену репутации, и в целом WSJ сохранил респектабельность и уважение читателей. Освещение деловых событий безупречно, а к политической секции есть вопросы – она стала более дружественна к республиканцам, а после инаугурации Трампа, по мнению наблюдателей, протрамповской. И хотя многие из тех, кто не ушел после покупки, ушел после выборов, крупный бизнес до сих пор бизнес читает WSJ каждый день, доверяя газете во всем, что касается бизнеса.

В поисках хранителя

«Ведомостям» изначально очень повезло – все три создателя и первых собственника газеты, «Индепендент Медиа», Financial Times и The Wall Street Journal, были редакционными бизнесами, которые привыкли следовать высоким стандартам освещения событий и при этом сразу отстранились от русскоязычного контента.

Институциональная защита у нас просто была, нам ее дали. Однако в 2015 году российские власти приняли закон об ограничении иностранного владения, и ситуация стала ухудшаться. Апофеоз мы наблюдаем сегодня, когда новый главный редактор своей волей снимает и правит статьи, потенциально неугодные президентской администрации или определенной нефтяной компании.

К сожалению,найти идеального собственника очень сложно. Иногда случаются чудеса.

В последние годы ряд всемирно известных брендов был выкуплен очень богатыми людьми, которые не скрывали цель покупки: сохранить независимость и репутацию этих СМИ, поддержать важные для общества институты.

Например, журнал TheAtlantic купила вдова Стива Джобса Лорен Пауэлл, The Los Angeles Times приобрел врач и бизнесмен китайского происхождения, миллиардер Патрик Хуан Синьсян, журнал Time выкупили бизнесмены Марк Бениофф и его супруга Линн. Так выкупают участок девственного леса, спасая его от вырубки.

Но таких спасателей не может быть много.

Инструмент вместо института

Возможность для независимости – это результат отношений между людьми и государством, бизнесом и обществом. Результат того, как устроено и государство, и общественные институты. Мы смотрим на западные страны и видим там примеры такой институциональной независимости. Они касаются не только медиа – есть академическая независимость, творческая, есть институты, созданные специально, чтобы обеспечивать исследователям свободу заниматься тем, чем они хотят. Такая защищенная независимость возникла на фоне быстрого экономического роста и готовности западных властей защищать достоинство и права граждан. Защита жизни, свободы и собственности стала очень большой ценностью, попала в Декларацию прав человека, Европейскую конвенцию о защите прав и свобод, конституции и законы западных стран. Предпринимательские сообщества были готовы развиваться в новых условиях.

В России независимость нужно институционально защищать – например, добиваться того, чтобы закон о СМИ работал. Сегодня он работать не будет, так как государство рассматривает бизнес, вузы, научные организации не как институт, а как инструмент. Бизнес для них – это ресурс власти, это люди – с точки зрения Кремля, – назначенные сверху и обязанные властям самим фактом своего пребывания в должности, не свободные распоряжаться ни своими компаниями, ни своими средствами. После многолетних усилий все это во многом стало правдой.

А раз все институты превращены в инструменты, то есть не являются системами правил, действующих независимо от людей, то мы упираемся в человеческий фактор. Уходит человек, который защищал институт, и результаты его труда пропадают.

Поставить под контроль бизнес и прочие очаги независимости – первое, что приходит в голову авторитарному лидеру. С его точки зрения, независимость – это нонсенс. Независимость от кого, от родины? Ты родился в государственном роддоме, отучился в нашем прекрасном вузе, а потом пишешь о нас гадости?

Государства определенного типа рассуждают именно так, и это неизлечимо. Остаются паллиативные средства: когда независимые СМИ существуют за рубежом, или финансируются предпринимателями – противниками режима, или, лучше всего, финансируется самими читателями. У всех этих подходов, позволяющих поддерживать независимость, есть недостатки. К примеру, существование на средства читателей сужает аудиторию – контент не выходит за пределы небольшой группы преданных спонсоров. Тем не менее каждое из этих решений в принципе дает доступ к качественной информации.

Независимость должна быть ценностью как таковой, и защищать ее должны те, кому она нужна. Нужна она бизнесу, некоммерческому сектору, академической и образовательной сфере – а мы помним, что каждую из этих сфер авторитарное государство склонно рассматривать как свой ресурс.

Резюмируем. Для редакционной независимости нужно три условия. Первое: существование независимых медиа должно быть экономически оправданным (а мы помним, что это возможно в период экономического роста). Второе, неразрывное с первым: собственность и бизнес должны быть защищены. И третье: общество, или значимая его часть, должны ценить независимую информацию, нужна готовность видеть в медиа, университетах, аналитических центрах независимые институты. И готовность к тому, что картина, которую нарисуют такие медиа, будет отличаться от желаемой (ведь не только Кремль желает, чтобы СМИ писали то, что ему хочется). Нужно учиться расширять горизонты.

Автор ‒ редактор отдела «Комментарии» «Ведомостей» в 2003‒2015 гг.